ДЯДЯ В ЛЕТАХ. Мечтаю прокормить себя и семью… Читаю в газете объявление, прихожу на фирму, где требуется работник моей квалификации, — поздно, уже приняли другого. Иду в бюро трудоустройства, говорят: ждите — пока ничего нет. Снова читаю газеты…

Скучное у вас завтра: сплошное повторение вчерашних неудач… Вы именно этого хотите?

ДЯДЯ. Нет, конечно… Это машинально. Пусть будет так: нахожу в газете объявление, прихожу, меня с радостью принимают, назначают на должность… Отличные условия, высокий оклад…

И что дальше?

ДЯДЯ. Ничего. Больше мне ничего не надо…

Скромновато. Привыкли к нищете — и ограничиваете себя даже в мечтах… А ведь вас сейчас ничто не сдерживает. Так что расточительствуйте со смаком — по-купечески. Чтобы насытиться и пресытиться… Достигнуть желаемого горизонта и — шагнуть за него.

ДЯДЯ. Для чего это?

Когда мы чем-то объелись, мы еще долго не вернемся к блюду-виновнику. Может быть даже — никогда. И это — физиология, субстанция грубая, малоподвижная. Что же тогда говорить о душе — материи трепетной, тонкой…

ДЯДЯ. Не понимаю…

Ну, скажем, подумайте, как вы распорядитесь полученными деньгами, какие вас ожидают приятности…

ДЯДЯ. Во-первых, купим машину.

Одну?

ДЯДЯ. Семья небольшая — хватит одной…

Не забывайте — по-купечески!

ДЯДЯ. Хорошо, каждому по машине… А можно еще самолет — лично для меня?

У Рокфеллера есть — почему у вас быть не может?

ДЯДЯ. С личным пилотом. А на бортах — моя фамилия, золотом… В баках вместо бензина — шампанское. Пролетая над городами и селами, будем поливать…

Вы утолены?

ДЯДЯ. По горло!

БАРЫШНЯ. И я хочу! Конечно, я не романтическая героиня, но «алые паруса» — это мое… Представляю, как рано утром — я еще сплю — мягкий луч скользнул по лицу… Приоткрываю глаза: на фоне светящегося золотом прямоугольника-окна — радужный силуэт… Склоняется, касается устами моих уст… Потом поднимает на руки меня, подносит к окну… Внизу конь перебирает копытами… Прыжок — и мы верхом на коне… Летим… Мой суженый, мой прекрасный не выпускает меня из рук и походя целует, все тело целует… Прибываем в сталактитовую пещеру… искрящуюся… Прозрачный, парящий трон… Он усаживает меня… парит вокруг, наполняя пространство пением…

А расточительство где? Пока что сплошной сусальный рационализм. Количество дивидендов растет, но все они аккуратненько складываются в одну пачку. Сделайте, как Настасья Филипповна у Достоевского: бросьте пачку в огонь, чтобы полыхало красиво…

БАРЫШНЯ. На голос его слетаются птицы, подпевают, вся компания движется на съезд в Кремлевский дворец, исполняют «Гимн бригад коммунистического труда».

Браво!

ГРАЖДАНКА. Я тоже попробую… Являюсь десятый раз в райгосадминистрацию: нам положено, у нас все права! Узнают уже, не пускают… Хорошо, с черного хода. По пожарной лестнице. Проникаю в коридор, иду мимо кабинетов… Открываю дверь — казенная кухня, где для бюрократов пекут пироги… Беру обеими руками по чану с тестом, врываюсь в кабинет. Сидят, гады, глазки невинные… Запускаю им в фейсы тесто. Еще… еще… Белые маски. Глаз не видно, носа не видно. Задыхаются… Тычу зонтом туда, где должен быть рот, протыкаю дырки… Что скажете, зайчики? Подписать ордер желаете? Подпишите и посидите так до вселения нашего. Там посмотрим, что с вами дальше делать…

Что ж вы, так и оставите их, бедняг? С дырками?

ГРАЖДАНКА. Поняла. Втыкаю им в пасть букеты хризантем, отправляю на свадьбу в Нанайский национальный округ приветствовать молодоженов!

Видим в твоих глазах, читатель, недоумение…

ЧИТАТЕЛЬ. Вы говорили о выигрыше. Об аплодисментах и монументах… Но это же — чистый бред!

Конечно, бред! Обязательно — бред! Только у каждого — иной. Одному грезится в перспективе рай земной, другой движим воинственностью, страстью к битве, третий глотает слезы обиды, унижения… Соответственно, все создадут разные картины, но всегда — с собой в главной роли и непременно со сладостным happy end'oм: разгром поверженных недругов, либо их милость, либо явление Санта-Клауса…

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Можно мне? Сердце болит — ничего не помогает… Говорят, в Америке могут сделать операцию, но — где взять такие деньги? И вдруг дед предлагает: «Знаешь, Колян, я зарыл в саду горшок с брильянтами. Выкопай — и пользуйся…» (Вздыхает.) Нет, не верю… Откуда у деда бриллианты? Он же всю жизнь пахал маляром…

Кто автор данного произведения? Дюма-отец? Дарья Донцова? Что мешает придумать историю, устраивающую вас?

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Сердце покоя не дает. Хожу медленно, держусь на поручни… Останавливается машина «скорой помощи», забирает меня. В этот день клинику посещает новоизбранный президент страны. Моя палата — первая на его пути. Подписывает указ об обслуживании меня по высшему разряду. Вся лучшая профессура в моем распоряжении, аппаратура из-за бугра…

Ну? Почему пауза? Вы же явно недоговариваете…

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Воображение отказывает.

Естественно, ведь вы все же оглядываетесь на «возможно-невозможно»… Вначале это не возбраняется: отрываемся от наработанных реалий, как бы нащупываем дорожку к выходу… Все должно быть убедительно для сочинителя. Теперь — сам выход, стремительный взлет. С преснятиной покончено. Слышали когда-нибудь игру на гармошке — неспешную, спокойную? То же самое в сжатом виде: бурно сдвигаются меха, осыпаются полутона, гремят одни аккорды… В драматургии самообгона это выглядит как гипербола, гротеск — фантасмагорическое нагромождение событий. Вспомните опыт классических хвастунов — Хлестакова, Мюнхгаузена, капитана Врунгеля… Хвастайтесь своими успехами!

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Накаркаю — не сбудется.

Безусловно, не сбудется. Хвастовство — это и есть самообгон в чистом виде. Только обычно люди переживают по этому поводу, зажимают рот себе, а мы с вами раскрываем его пошире и выплескиваем фонтаны вранья. В итоге

жизнь преподнесет нам нечто куда более существенное. Исчерпав свои пустые ожидания, мы видим реальные перспективы, которые нам и не снились…

Ну-ка, добавьте масла в кашу, с избытком… Что будет после вашего выздоровления?

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Я — экспонат мировой медицины. Как Шариков в «Собачьем сердце». Меня возят из страны в страну… в специальном вагоне… с джакузи… и персональным кордебалетом… девочки все topless… сверху и снизу…

Снова слышим читательский протест…

ЧИТАТЕЛЬ. Внушай себе не внушай, от пустопорожних сказок болезнь не перестанет называться болезнью.

А кто сказал, что перестанет? У нас другая цель:

Представь себе такую аналогию… Матч века, тысячи людей устремились на стадион, мы в том числе. Приближаемся ко входу — и вдруг вспоминаем, что оставили дома, в ворохе одежек, включенный утюг… Оборачиваемся, пытаемся протиснуться назад сквозь напирающую толпу — куда там! Выхода нет: если мы не хотим, чтобы сгорел дом, помчимся через стадион, город, страну, континент, обогнем земной шар, окажемся у своего жилища с тыла…

Конечно, здравый смысл подскажет: можно же двадцать раз свернуть на пути и добраться до дома по более короткому маршруту… Но где он, этот трезвый голос, кто расслышит его в ажиотаже такого спринта? Нас несет, безоглядно несет! Примерно так, как если внезапно резко останавливается автобус — пассажиров швыряет вперед… Догадываешься, какова скорость, с которой мы будем лететь к своему утюгу, каковы те силы природы и социума, которые должны будут нам помогать, дабы мы выполнили задачу… А теперь — самое главное: набрав эту сумасшедшую скорость, мы пролетим сквозь дом без остановки!