Эта история могла его определенным образом подкосить — и отчасти умерить его прежнюю энергию и настойчивость. К тому же должна была уже сказываться и тяжесть прожитых нелегких лет.

С 1 января 1892 года в Австро-Венгрии началась очередная денежная реформа: гульдены заменялись на кроны (2 кроны = 1 гульдену); до 31 декабря 1899 года гульдены и кроны имели одновременное хождение.[385] Вот тут-то Алоизу Гитлеру и понадобилось осуществить обмен имевшихся у него нелегальных накоплений.

Поскольку раньше он этим самостоятельно не занимался, а в Браунау-на-Инне, где он жил и служил, было бы крайне неосторожно привлекать внимание к такой операции, то Алоизу пришлось изобрести для нее оригинальное прикрытие, о котором простодушно поведал Мазер — как это мы уже цитировали. Повторим: «В мае [1892] /…/, когда Адольфу только что исполнилось три года, его отец уезжает в Вену, где остается до 6 июня. /…/ Алоиз /…/ взял в долг 600 гульденов /…/ под залог дома в Вёрнхарстсе. Вполне возможно, что Алоиз, у которого наряду с двумя первыми женами постоянно были и любовницы, вручил эту сумму своей рожденной вне брака дочери терезе Шмидт, которая в это время родила в Швертберге сына Фрица Раммера, на удивление похожего на его сына Алоиза».[386]

Легко понять, в чем состоял смысл всей этой операции: Алоиз-старший, утративший со смертью Иоганна Непомука собственный канал для нелегального обмена крупных денежных сумм, вынужден был прибегнуть к услугам кого-то из более предпримчивых коллег. Признавшись перед этим коллегой в наличии некоторой небольшой утаенной суммы, возможно предназначенной (как было разъяснено по секрету) на выплату пособия своей незаконной дочери в связи с рождением у нее ребенка, Алоиз дополнительно увеличил эту сумму заемом у этого же коллеги — и все это для того, чтобы обзавестись у него же каналом нелегального размена; воспользовавшись последним, Алоиз и разменял в Вене все имеющиеся у него нелегальные накопления, о размерах которых мы не имеем и приблизительных представлений. Такой маневр, к тому же, позволял и при размене в Вене представить большую часть обмениваемых денег как чужие — на всякий случай: осторожность никогда не помешает!

Разумеется, взятый долг был благополучно и вовремя возвращен; возможно и дочке с внуком действительно достались какие-то денежки, но главное — Алоиз перевел все свои незаконные накопления в новые денежные купюры.

В августе того же, 1892 года, Алоизу Гитлеру был присвоен ранг старшего официала таможенного управления.

При этом Алоиз достиг теоретически потолочного уровня, установленного законом для государственных служащих любых профилей, не имеющих среднего образования. При последнем ограничивающем условии, которое он не смог преодолеть в юные годы без необходимой посторонней поддержки, Алоиз достиг предельно высокого положения, какое и было для него доступно на государственной службе. Это ли не жизненный успех?!

В штате таможни Браунау не было места для такого чина. Поэтому последовал перевод Алоиза в Пассау — на германско-австрийской границе в точке ее пересечения Дунаем.

В Хальбахе (под Пассау) Алоиз немедленно завел пасеку.

В октябре 1892 чады и домочадцы Алоиза переехали в Пассау из Браунау — и поселились в съемном помещении. Лишь поздно ночью отец приходил домой — после ежевечернего посещения пасеки.[387]

Похоже на то, что общение с пчелами уже вышло для Алоиза за рамки первоначальной задачи отмывки денег и превратилось для него в необходимую психотерапию, освобождающую его от возникающих перед сном картин собственных деяний.

Это является естественной и необходимой потребностью для всех деятелей схожего профиля: Иоганн Непомук Хюттлер имел собственный трактир, в вечернем угаре которого топились все призраки его преступлений и воспоминаний о них; Адольф Гитлер проводил первые половины ночей, будучи не в силах удалиться в свою одиночную койку, в бессмысленных и малосодержательных разглагольствованиях перед секретаршами, адъютантами и не шибко интеллектуальными соратниками по партийному руководству — все равно о чем, только не об актуальнейших проблемах, волновавших и терзавших его.

Такое поведение, конечно, было характерно не только для членов данного семейства. Мучительные искания Ленина, замурованного почти в одиночном заключении в Горках своими соратниками, включая собственную жену; Сталин, сам загнавший себя в наглухо изолированный дом — по существу тюрьму с жалким прогулочным двориком — и пытавшийся уничтожить всех врачей, способных помочь ему, — это все персонажи из той же оперы. Автор этих строк не решается воспроизвести подробности последних лет существования Иосипа Броз Тито или Мао Дзедуна, будучи не уверен в достоверности и адекватности публиковавшихся сведений.

Все эти вариации подтверждают общий тезис о том, что зверские преступления все-таки не полностью соответствуют человеческой природе и неизбежно коверкают психику решающихся на них. Это и иллюстрации на тему о прижизненном возмездии, в реальность и неотвратимость которого верит автор этих строк.

Слабое, надо заметить, утешение для многочисленных жертв злодейских убийств.

В то же время, очевидно, было покончено и с надеждами немедленного выхода Алоиза на пенсию или служебного перемещения куда-нибудь поближе к дому, приобретенному в 1888 году в Вёрнхарстсе — еще накануне кончины Иоганна Непомука. Осенью 1892 и последовала упомянутая продажа дома за три тысячи гульденов наличными и еще четыре — в рассрочку (как мы полагаем — фиктивную).

В результате Алоиз высвободил основную часть имеющихся у него легальных средств, замороженных этой нелепой покупкой, и отмыл часть нелегальных.

Возможно, что эпизодическое общение с внуком наводит Алоиза на идею продолжить собственное размножение. Или наоборот — это Клара постаралась принять меры к тому, чтобы муж не отвлекался на собственных детей, размножавшихся вдали от его законной семьи. Так или иначе, но 24 марта 1894 года и у них происходит прибавление семейства: родится младший брат Адольфа — Эдмунд Гитлер.

Адольфу уже почти пять лет — это уже вполне сознательный детский возраст. Удивительнейшим образом ни в «Майн Кампф», ни в каких-либо частных устных воспоминаниях Гитлера не возникает ни единого слова ни о его старших брате и сестре, ни о младших: младшая сестра Паула родилась еще через два года — 21 января 1896 года, вроде бы в том же году безвозвратно бежал из дому их старший брат Алоиз, которому тогда исполнилось четырнадцать, а 2 февраля 1900 года умер от кори Эдмунд, не доживший до шести лет.[388] Все это, согласитесь, немаловажные события для подраставшего Адольфа!

В зрелые годы Гитлера связывали со старшим братом и обеими сестрами весьма странные отношения, о которых много ниже. Странности эти начались, судя по всему, еще в их детстве, а единственное объяснение этим странностям — патологический эгоизм Адольфа Гитлера, приобретенный им по наследству.

1 апреля 1894 года, сразу после рождения Эдмунда, Алоиз-старший переводится по службе в Линц; семья остается в Пассау.

Лишь еще через год Алоиз Гитлер покупает дом с обширным земельным участком в Хафельде под Ламбахом-на-Трауне.[389] Это, заметим, не очень близко от места службы Алоиза в Линце, до него — более двадцати километров. Следовательно, последующий выход на пенсию к данному моменту был уже решен.

В апреле 1895 семья переезжает в Ламбах,[390] а Клара вновь немедленно становится беременной — будущей Паулой.