Понятно, что им никак нельзя было обращаться за помощью к властям — это нисколько не обеспечивало сохранение жизни похищенному (как и во многих других подобных ситуациях), но зато гарантированно привлекло внимание властей к спрятанным сокровищам. Оставалось, казалось бы, соглашаться с похитителем — лишь только это сулило сохранение жизни похищенному и его возвращение в родной дом.

Российскому читателю должно быть понятно, что замысел Иоганна Непомука был столь же прост и априори безупречен, как и кампания, предпринятая Остапом Бендером по шантажу и ограблению подпольного миллионера Корейки — такие замыслы как бы висят в воздухе и предлагаются самой жизнью!

На это-то и был, конечно, рассчитан замысел похитителя, но Иоганн Непомук явно ошибся в том, какой силе он самонадеянно бросил вызов!

Разумеется, ни Мария Анна, ни те люди, которых она могла бы призвать на помощь — ближайшие родственники ее самой и ее отца, не были полностью бессильны и беспомощны, но самое-то слабое звено в системе — похищенный ребенок! — оставался пока что во власти похитителя и связывал руки всем, потенциально способным выступить в его защиту.

Заметим к тому же, что и взывать о помощи данного круга людей тоже было не очень-то в интересах Марии Анны и ее отца — этим также привлекалось внимание окружающих к проблеме клада, и это могло оказаться еще опаснее внимания властей!

Но вот тут-то и проявилось то, что Мария Анна нисколько не была обычной несчастной матерью. Еще до 1821 года она стояла на заведомо более высоком уровне в преступной иерархии, нежели какой-то там Иоганн Непомук; такое изначальное неравенство может со временем перевеситься в другую сторону, но может и сохраниться, и усилиться. Едва ли долгие годы тюремного заключения прервали накопление Марией Анной ее специального, профессионального опыта.

Тем более не новичком был и ее отец, с которым, вполне вероятно, были согласованы все ее последующие решения — и который тоже должен был проявлять крайнюю заинтересованность в судьбе внука.

Однако здесь можно допускать и иные возможности: сокровища-то принадлежали лично ему и безраздельно находились в его распоряжении. Кто знает, как этот скряга первоначально отнесся к перспективе утратить сокровища или хотя бы их часть в обмен на живого внука? Позже, как мы увидим, он занял четкую позицию на стороне интересов внука — но так случилось именно позднее!

Выше мы указывали, что спрятанные сокровища были своеобразным страховым полисом для старого Иоганнеса Шиккельгрубера, а их утрата — лишением его этой страховки жизни. Теперь похищение ребенка нисколько не меняло этой стороны дела, но страховка распространилась и на похищенного.

Убийство ребенка до получения сокровищ начисто отрезало путь похитителю к овладению сокровищами: Иоганн Непомук был лишен всех преимуществ анонимных похитителей, которые нередко получали выкуп даже после убийства похищенной жертвы. Алоиз же, гостивший у дядюшки, постоянно сохранялся на виду, а непосредственная опасность ему возникала лишь при попытке силой вернуть его назад.

Опасность для ребенка, однако, резко возрастала при передаче Иоганну Непомуку требуемого выкупа, а также и после этого: преступник все равно был заинтересован в устранении свидетелей. Большинство погибших жертв стандартных похищений возникло из стремления похитителей избавиться от свидетелей в лице самих похищенных, хотя всерьез говорить о каком-либо большинстве случаев применительно к таким историям вовсе не приходится: многие, повторяем, так и остаются в глубокой тайне.

В данном же конкретном случае главный преступник, Иоганн Непомук, вовсе и не скрывался от жертв своего преступления. Но ничего хорошего это последним также не сулило: именно в местных традициях и было, как мы подчеркивали, тотальное уничтожение свидетелей. Поэтому и выполнение условий похитителя, при более внимательных расчетах, вовсе не гарантировало хэппи-энда — как минимум сохранения жизни ребенка.

Не исключено, однако, что Мария Анна, рассуждая чересчур профессионально, все-таки перемудрила, заподозрив алчного шантажиста Иоганна Непомука, ошалевшего от открывавшихся перед ним перспектив, в чрезмерно коварных и жестоких замыслах.

Но, с одной стороны, она судила по себе, а она была в молодости, надо полагать, жесточайшей убийцей, приученной и воспитанной беспощадно истреблять свидетелей. С другой стороны, малейшая ее расчетная ошибка в оценке ситуации угрожала теперь не чем-нибудь, а утратой жизни ее собственного единственного сына — и никакой риск не был допустим!

Заметим, что в преимуществе воли и разума состояла не только сила, но и слабость Шикльгруберов. Коль скоро Адольфа Гитлера принято сравнивать с Наполеоном Бонапартом, то и его непосредственных предков — виртуозов разбойных нападений! — также уместно сравнивать с этим политическим и военным гением. В адрес же последнего высказывались, в частности, и такие мнения: «Талейран[306] считал блестящий интеллект Наполеона существенной причиной его последующего краха. По мнению Талейрана, император принимал во внимание слишком много случайностей, ожидая самых невероятных опасностей со стороны ближайших соседей (состояние ума, неизбежно ведущее к войне).»[307]

Вот и Иоганн Непомук столкнулся с чем-то подобным в лице Марии Анны и ее отца, а в результате его собственные замыслы потерпели почти полное крушение!

В передаче Иоганну Непомуку требуемого им выкупа было категорически отказано, причем с совершенно очевидной формулировкой: никакого выкупа не будет, потому что никакого клада просто нет, и платить нечем! Кому принадлежала главная роль при выработке такого решения — Марии Анне или ее отцу — в тот момент было и не важно.

Важнейшим оказалось то, что это, вероятно, явилось для Иоганна Непомука полным сюрпризом!

В результате ситуация оказалась гораздо более круто закрученной, нежели рассчитывал на это похититель.

Очевидно, Иоганн Непомук изначально недооценил беду, накликанную им на себя, иначе разрабатывал бы какой-то гораздо более хитрый сюжет, отводящий подозрения лично от него как главнейшего организатора всей интриги — тут хватало перспектив для разнообразных фантазий и их реализации.

Здесь Иоганн Непомук явно изменил себе самому, а одновременно и пренебрег выработанными веками правилами осуществления преступлений. Игра открытыми картами явно не соответствовала поставленным целям: все классические уголовные сюжеты требуют строгого соблюдения исполнения стандартных ролей, что в данном случае было грубо проигнорировано.

Выяснение сложившейся коллизии полностью обнажило ее безрадостное будущее: теперь уже ничто не могло спасти похитителя от последующей мести стареющей разбойницы, которая никогда не смирилась бы ни с нанесенным оскорблением и поражением, ни с утратой родового богатства, за которое расплатился жизнью ее брат и за которое сама она безвозвратно отдала лучшие годы своей жизни. К тому же для нее и сохранение жизни ребенка, и его будущее богатство были завязаны в единый узел.

И уж тем более она не смогла бы смириться не только с утратой сына, ни даже и с самим фактом угрозы его жизни теперь и с возможностью ее возобновления в дальнейшем! Обнаруженного врага, проявившего свою гнусную сущность, необходимо было добивать при первой же возможности — такой логике Марии Анны не откажешь в последовательности, да это и соответствует стандартной этике преступных сообществ!

Вот теперь-то настала очередь Иоганна Непомука сначала перепугаться, а затем перейти к жесткой обороне!

Иоганн Непомук отказался теперь капитулировать и возвращать похищенного — и это уже также становилось сугубо вынужденным решением, причем совершенно не зависящим от того, получил бы он при этом требуемый выкуп или нет.