— Только холодно, — сказал я.

— Право, не знаю, зачем мы тратим на это время, — сказал он. — Рассказать вам, чем бы мне хотелось сегодня заняться? Мне б хотелось долго-долго кататься при луне. Много лет я уже этого не делал.

— А почему?

— И вы еще спрашиваете! Человек ведь не всегда может поступать так, как хочется.

— В самом деле?

Заметив, с какой тоскою он смотрит в окно, я внезапно понял его состояние и мысленно увидел перед собой белую ленту дороги, уходящую высоко в горы.

И тут до сознания моего дошло, что надо делать. Мне показалось, что я всегда это знал. Меня уже ничто не страшило.

Джордж отвел взгляд от окна.

— Пора идти, — сказал он. И на лице его вновь появилось обычное надменно-ироническое выражение.

— По-моему, ваш тесть завербовал Артура, — сказал он. — Ну, а вас мне нет нужды вербовать, правда, Джо?

— Можете не утруждать себя, — сказал я. — У меня все продумано.

Когда я вернулся из муниципалитета домой, Сьюзен читала. Она даже не подняла глаз от книги, а лишь что-то буркнула, давая понять, что заметила мое появление.

В комнате горела только настольная лампа, но, несмотря на мягкий свет, Сьюзен показалась мне почему-то не моложе, а старше, словно это сидела не она, а ее мать. На миг у меня возникло желание выбить книгу у нее из рук. Слишком она была спокойна, а я понимал, на каком чувстве недосягаемого превосходства основано это спокойствие.

Я сел. Казалось, все мои поступки сегодня в муниципалитете диктовались одним — желанием сделать назло моему тестю. Я всегда буду с наслаждением вспоминать, какое у него было лицо, когда я голосовал против, но это все равно ничего не изменит. А потом я вспомнил, как он побелел: ведь я пошел против него на глазах у всех, поставил его в дурацкое положение не только в присутствии его друзей, но и врагов.

Он никогда мне этого не простит. Никогда не простит, но ведь на это я и шел. Я распахнул дверь своей темницы — здравомыслящий человек, на которого вполне можно положиться, все понимающий, все прощающий рогоносец сбросил свои цепи. И недалек тот час, когда я сгоню выражение этого превосходства с лица Сьюзен. Но к чему спешить, к чему говорить первому, — пусть она сама нарушит молчание. Я расстегнул воротничок и развалился в кресле.

Сьюзен подняла глаза от книги.

— Ты сегодня, видимо, доволен собой, — заметила она. — Тебе не хочется принести мне чего-нибудь выпить? Немножко коньяку с содовой?

— С удовольствием, дорогая. — Я встал с кресла. — Я, пожалуй, тоже выпью.

Принимая из моих рук бокал, она подозрительно взглянула на меня.

— Ты сегодня ничего не пил?

— Ты же знаешь, где я был.

— Как будто, да. Я смотрю, муниципалитет стал твоим вторым домом.

Я снова опустился в кресло.

— Это уже в прошлом.

— Только не говори мне, что ты подал в отставку.

— Именно это я и сделал.

Она улыбнулась.

— Но это же чудесно, Джо. Я не могу этому поверить.

— Это правда, — сказал я.

Она поднялась и, подойдя ко мне, поцеловала меня.

— Значит, ты все-таки взялся за ум, — сказала она.

— Да, если тебе угодно так это истолковать, — сказал я.

— Ну, а эта дурацкая история с Норой Хаксли — тут ты тоже взялся за ум? — Она рассмеялась. — Ах, Джо, я, право, не виню тебя. Я знаю, как ты до сих пор мучаешься из-за того, что было с Марком… Но, право, Нора не подходит тебе, ей-богу, не подходит. Ты хотел отыграться — вот и отыгрался. — Она села ко мне на колени. — Ну признайся, Джо, она ведь пугает тебя. Она такая волевая, она все время будет тобой помыкать. Слишком она сильная женщина, слишком властная. Тебе будет намного лучше с твоей глупой женушкой. — Она взяла мою руку и положила к себе на колено. — Ах, Джо, мне бы так хотелось…

Я отдернул руку.

— Да встань ты наконец, — сказал я. — Я ухожу из муниципалитета, потому что уезжаю из Уорли. И ухожу от тебя. Я сыт по горло и больше ни минуты не намерен это терпеть. Раз в жизни я поступлю так, как я хочу. Я женюсь на Норе. И буду иметь от нее детей. И забуду, что был когда-то женат на тебе и работал когда-то на твоего отца. Ты говорила, что у меня не хватит духу. Ты считала, что я всегда буду к твоим услугам — стоит только поманить. Вечно буду у тебя под каблуком. Так ведь ты считала? Так?

Она тяжело опустилась в кресло.

— Ты все сказал? — спросила она.

В лице ее не было ни кровинки.

— Эту ночь я буду спать в комнате Гарри, — сказал я. — Потом приищу себе что-нибудь на то время, пока не переберусь в Лондон. Я постараюсь как можно скорее выехать из этого дома.

Я мог бы добавить что-нибудь ядовитое на тему о том, что это не мой дом, но сейчас, когда я одержал победу и мог бы торжествовать, передо мной не было противника — Сьюзен казалась такой маленькой, такой надломленной, такой обиженной.

— А как будет с детьми? — спросила она.

— Все, что я мог сделать для детей, я сделал. Я не могу ради них поддерживать видимость брака. Больше не могу. Рано или поздно все равно это на них отразится. Ты же не сможешь скрыть того, что ты на самом деле ко мне чувствуешь.

— До сих пор мне это удавалось.

— А когда Барбара вырастет, ты думаешь, что сможешь это от нее скрыть? Или, скажем, я смогу? Нет. Не будем больше себя обманывать. Лучше разойтись — и все.

— Я бы не сказала, что это все, — возразила она. — А сколько мне придется лгать Барбаре? И Гарри?

— Гарри это не очень тронет, — сказал я. — Ну много ли мы бываем вместе?

На щеках ее появилось два некрасивых багровых пятна. Она судорожно глотнула воздух.

— Ага, значит, Гарри мы сбросили со счетов, не так ли? Ну а как насчет твоей любимицы? Насчет той, кого ты любишь больше всего на свете? Насчет Барбары?

Я отвел глаза. Что-то в выражении ее лица испугало меня. Теперь она торжествовала, лицо ее исказилось, как бывает у бегуна, когда он делает последний рывок, чтобы порвать ленточку.

— Я буду навещать ее, — сказал я. — И Гарри тоже.

— А тебе не кажется, что это будет плохо сказываться на них?

— Боже мой, но ведь они же мои дети. Будь благоразумна, Сьюзен. Естественно, что мне захочется видеть их.

— Ах, вот как! Ты в этом уверен? Совершенно уверен? А не лучше ли будет разойтись раз и навсегда?

— Нет. Я, конечно, буду навещать их, — повторил я. — Ты не можешь отказать мне в этом.

— Я и не стану, Джо. Я только прошу тебя как следует все продумать.

— Мне нет нужды ничего продумывать.

— Прекрасно. Тогда я спрашиваю тебя в последний раз. Ты хочешь порвать со мной раз и навсегда или ты хочешь иметь возможность навещать детей?

Я заново наполнил бокал.

— Ты не можешь запретить мне навещать их.

— Мы можем прекратить сейчас этот разговор, — сказала она. — Я не требую немедленного ответа.

— Я буду навещать их. Это мое последнее слово.

Она прикусила нижнюю губу.

— Ты всегда поступаешь так, как тебе хочется, — сказала она. — Правда?

— Сейчас — да.

— Итак, ты от меня уходишь, и через некоторое время мы оформим развод. Очевидно, число твоих посещений будет установлено юристами. В суде, не так ли? Но ты мне напишешь, и, я уверена, мы сможем как-то об этом договориться и до суда. Это будет нетрудно, пока идут занятия в школе. Ведь школа совсем рядом с Лондоном.

— А Барбару я могу навещать раз в две недели. Я буду приезжать и брать ее с собой. Так что нам даже не надо будет встречаться. Ты, очевидно, возьмешь няню и сможешь уходить из дому до моего приезда… — Я умолк. — Да не смотри ты на меня так. Я ведь только о тебе забочусь.

— Можешь не утруждать себя, Джо. Но я вижу, ты тщательно все обдумал. Очевидно, вы с Норой все это обсудили. Она не из тех, кто оставляет место для случайностей. Только во все это надо внести одну поправку: тебе придется навещать только Гарри.

Теперь на щеках ее уже не было пятен, а голос перестал дрожать — она разорвала ленточку и сбавила темп, позируя для киноаппаратов и ожидая поздравлений.