— Вы кто такой? — снова закричала Ика.

Мужчина пожал плечами и, нимало не смутившись, вошел в сарай.

— Чего? — рявкнул он, когда Влодек и Брошек загородили ему дорогу.

— Извините, — вежливо Брошек, — но сарай принадлежит Вевюрчакам, нашим хозяевам, и я считаю себя обязанным от их имени спросить у вас: что вам здесь нужно?

Мужчина покосился на толстую палку, которой забавлялся Пацулка, и сбавил тон.

— Елки зеленые! — буркнул он. — Вот морока! Сходите к этим самым Вевюрчакам, они вам скажут. Я на неделю снял сарай и буду здесь жить. Что, нельзя?

— Но… — пробормотала Ика.

— Никаких «но»! — повысил голос незнакомец и погрозил Ике пальцем. — Я снял этот сарай, заплатил кучу бабок и никого в гости не приглашал. Хочу остаться один. Скатертью дорожка!

И уставился на ребят с препротивной усмешкой. Он был довольно толст, но крепко сколочен и, видимо, очень силен. Возможно, на его круглой физиономии когда-нибудь и появлялась приятная улыбка, но в ту минуту такое нельзя было даже вообразить. Заросшее щетиной лицо искривилось в неприятной, можно даже сказать, бандитской гримасе.

— Ну? — сказал он. — Вы что, до утра собираетесь тут торчать?

— Вы не слишком-то любезны! — с достоинством произнесла Ика.

— Гм! — сердито поддержал ее Пацулка.

— А мне это и ни к чему, — грубо ответил незнакомец. — Выметайтесь! Чао-какао!

Ребятам не оставалось ничего другого, кроме как с достоинством удалиться.

Что они и сделали.

— Вот вам и первая незадача! — сердито воскликнул Брошек, когда ребята вышли от Вевюрчаков, подтвердивших, что они сдали туристу сарай. — И какой черт его принес? Именно теперь! Именно сюда!

— Где же нам теперь дежурить? — расстроилась Ика. — Этот тип еще ничего не может знать о сокровищах, не то я бы голову дала на отсечение, что он как раз и есть преступник. Разве что не циничный, но жестокий и на все способный.

— Глупейшее положение! — пробормотала Альберт, напряженно пытаясь что-нибудь придумать.

Положение было не только глупейшим, но и почти трагическим. Ко всему прочему туман вместо того, чтобы немного поредеть, еще больше сгустился. Наступили ранние сумерки, а вместе с ними в душу закрадывалось ощущение неясной угрозы и близкой опасности.

Источник этой тревоги определить никто не мог, но даже Пацулка весь этот мучительный вечер не находил себе места.

Правда, было решено, что бояться нечего, ибо Толстый (как нарекла его Ика) прибыл слишком рано, чтобы его стоило включать в число подозреваемых. Тем не менее вся компания вела себя, как стая галок, завидевших ястреба, — такое сравнение может показаться надуманным, однако оно как нельзя лучше отвечало состоянию друзей.

Ужин был приготовлен мамой и Пацулкой и потому превосходен. Несмотря на это, съеден он был без энтузиазма. И никто даже не засмеялся, когда отец посыпал сахаром яичницу с ветчиной, посолил чай с лимоном и заявил, что ужин удался на славу.

Немного успокоились ребята только через час после ужина, перед сном. Возможно, потому, что со стороны Великих Гор прилетел ветер, который, правда, принес очередную волну дождя, зато разогнал туман. С веранды, несмотря на темноту, опять можно было разглядеть очертания часовни и светлое пятно сарая. Поэтому дежурить решили на веранде. С завтрашнего утра.

И всей пятерки одна только Ика в ту ночь спала как сурок. По-видимому, решающее влияние тут оказала наследственность: Икина мать, по утверждению отца, способна была уснуть даже на винте вертолета или под аккомпанемент десяти тысяч «битлов».

Что касается остальных, то Влодек впервые в жизни не мог заснуть и долго размышлял о таких свойствах женской натуры, как ум и бесчувственность. Даже Пацулка, решая важный проблемы, связанные с появлением Толстого, целых восемь минут страдал бессонницей.

Больше всех, конечно, мучился Брошек. Минуты ползли, становясь все более длинными, все более пустыми, все более темными, а сон не приходил. Влодек и Пацулка давно уже мерно посапывали, когда Брошека, пребывавшего где-то на границе сна и яви, вдруг осенило.

Он сел в постели. Кругом царила тишина. Тишина дождливой ночи, нарушаемая только громким биением его собственного сердца.

— Да, — шепнул себе Брошек. — Об этом мы не подумали.

Он бесшумно встал и оделся. Легким прикосновением руки разбудил Пацулку. Пацулка просыпался так же, как засыпал, — тихо и мгновенно. В темноте засверкали его широко раскрытые умные глаза.

— Пацулка, — прошептал Брошек, — а что, если Толстый — наборщик или у него в типографии есть приятели… Ведь кое-что можно узнать задолго до выхода газеты! Не исключено, что он уже что-нибудь пронюхал. Я смотаюсь в часовню. А ты выйди на веранду и в случае чего понимай тревогу.

— Ну, — шепнул Пацулка.

Брошек бесшумно скрылся во тьме. Добравшись до часовни, он с облегчением перевел дух. Короткая вспышка фонарика осветила Зевса и Геру, преспокойно стоявших на деревянных постаментах.

Потом — так же бесшумно — он приложил ухо к стене сарая. И усмехнулся. Доносившаяся изнутри музыка позволяла отмести всякие подозрения. Она была похожа на монотонную колыбельную: басовитый протяжный храп перемежался тоненьким свистом.

«Отлично», — подумал Брошек.

Верный Пацулка терпеливо ждал на веранде. Брошек, собственно говоря, впервые подумал, что Пацулка не только мудрец, но и надежный друг. От неподвижной кругленькой фигурки веяло истинным духом товарищества. «Я тут, можешь положиться на меня, как на каменную гору», — казалось, говорила она.

— Все в порядке, — тихо сказал Брошек. — Толстый храпит. Можно ложиться спать. Спасибо тебе.

— Э, — тепло шепнул Пацулка.

Через три минуты оба спали крепким сном.

СРЕДА: МОРОСЬ

— Есть! — воскликнул Влодек.

— Есть! — крикнула Ика.

— Тихо! — яростно прошипел Брошек. — Может, мы еще исполним военный индейский танец и оповестим всех, что выходим на тропу войны?

— О, о! — решительно поддержал его Пацулка.

Все немедленно стали озираться по сторонам. Однако тревога Брошека, кажется, была напрасной.

На маленькой площади, где стояли почта и оба киоска, было мокро, холодно и пусто. На почте, видимо, готовились к первой фазе второго завтрака. Ларек со сладостями — к неудовольствию Пацулки — был закрыт, о чем оповещала записка, на которой вкривь и вкось было выведено: «Уехала за товаром». А продавщица из газетного киоска, выдав ребятам затребованные газеты, тут же погрузилась в чтение одного из томов «Библиотеки зарубежного романа», а это означало, что теперь ее можно спокойно перенести на середину моста и скинуть в реку, и она бы только пробормотала: «Сейчас, сейчас…»

Единственным живым и находящимся в полном сознании существом вблизи склонившихся над газетой ребят был давнишний обитатель почты — флегматичный пятнистый кот. Он сидел на окне и немигающими голубыми глазами глядел на дождь, лужи и отражающиеся в них тучи.

— Кошки, что ли, испугался? — язвительно спросил Влодек.

— Первое условие успеха, — важно произнес Брошек, — полнейшее соблюдение тайны. Чего кривишь рожу? — резко добавил он. — В понедельник, позавчера… нет, даже еще вчера кто-то что-то говорил насчет сопляков, которых обдурил щенок.

— О, — подтвердил Пацулка.

— А сегодня среда. И что?! — воскликнул Брошек, торжествующе тыча пальцем в газетную полосу, на которой красовалась заметка в тридцать строк с кратким, но весьма интригующим названием, снабженным восклицательным знаком: «НЕОБЫЧАЙНОЕ ОТКРЫТИЕ!»

— Кончайте цапаться, — сказала Ика.

— Пошли скорее домой, — вдруг заторопился Влодек. — Нехорошо так надолго оставлять Катажину одну.

Ика бросила на него косой взгляд: «Только сейчас ты о ней вспомнил?»

Но еще больше она была сердита на Брошека, который пренебрег ее предложением своих услуг и назначил на первое дежурство у часовни Катажину.