Я оказался в приемной на десять минут раньше назначенного срока, четверть часа просидел в ожидании, а затем был препровожден к Свердлову, завтракавшему за своим рабочим столом.

– Я здесь с шести, – сказал он. – Очень полезно поморить себя голодом с утра для укрепления воли.

Он чистил сваренное вкрутую яйцо. Покончив с этой операцией, целиком запихнул его в рот. В связи с этим обстоятельством в нашей беседе произошла небольшая пауза.

– Вы запомнили имя? – спросил Свердлов.

– Яковлев, – ответил я. – Василий Васильевич Яковлев.

– Отлично.

Свердлов выдвинул ящик стола, извлек оттуда большой желто-коричневый конверт и положил его на край стола передо мной.

– Откройте.

Я взял конверт и открыл его. Внутри, естественно, находились документы. Первый – с фотографией и печатью. Это был мандат, одновременно являвшийся удостоверением личности. Фотография была моя – та, которую сделали накануне. Мандат был выписан на имя Василия Яковлева.

Я взглянул на Свердлова:

– Значит, я должен выдавать себя за русского?

Председатель ВЦИК был занят следующим яйцом.

– Так безопаснее. Прочтите, пока я ем. Сидячая работа пробуждает зверский аппетит.

Из мандата я узнал немало интересного. Оказывается, я не просто какой-то Яковлев, а комиссарЯковлев! Пробегая глазами по строчкам, я делал все новые и новые открытия. Яковлев отправляется в путь по особо важному заданию Центрального Исполнительного Комитета. Тут же красовалась черная восковая печать вышеозначенного учреждения и подпись председателя, самого Свердлова. У меня в руках была бумага, подписанная одним из самых могущественных людей в России. Мандат предписывал всем и каждому оказывать мне всевозможное содействие.

Было там кое-что и посерьезней. В документе говорилось, что всякий, не подчинившийся приказам комиссара Яковлева, подлежит немедленному расстрелу!

Надо полагать, вид у меня был довольно ошеломленный. Во всяком случае, Свердлов глядел на меня с явной иронией.

– Будем надеяться, что эта бумажка сработает, – сказал он.

– Что, простите?

– Вы едете в Тюмень, в Тобольск. А это очень далеко и от моего рабочего стола, и от Кремля.

– Но с такими полномочиями, я надеюсь, мне нечего...

Свердлов сделал жест рукой и усмехнулся.

– Неужто вы думаете, что слово товарища Ленина уже стало непреложным законом для всей нашей огромной страны от Украины до Тихого океана? Друг мой, на все нужно время. Местные Советы состоят из людей, которые никогда и ничем в своей жизни не управляли. Они привыкли к подполью, к гонениям. Сейчас им прятаться не нужно, но старые привычки остались. Эти люди привыкли бояться центральной власти, не доверять ей. Даже если речь идет о самом товарище Ленине. Это они правят Уралом, Грузией, Украиной. Они, а не мы. Они, конечно, вас выслушают. Приезжая сюда, они ведут себя тише воды ниже травы. «Ну, разумеется, товарищ Свердлов, – говорят они, – мы с вами полностью согласны». Вот как они говорят, пока здесь. Но стоит им уехать и слезть с поезда, как начинается совсем другая история. У себя, в своих владениях, они совершенно независимы. И не собираются с этой свободой расставаться. К слову Москвы они прислушиваются, иногда соглашаются, но бывает и так, что приказ остается без внимания, а тот, кто его доставил, отправляется в лучший мир. Вы будете в опасности, дражайший англичанин. На бумаги особенно не надейтесь.

Я кивнул. После трех лет войны опасности меня не удивляли.

– Что я должен сделать?

Свердлов внимательно посмотрел на меня.

– В каких отношениях вы с Захаровым?

– Ни в каких. Я всего лишь посланец.

Он недоверчиво фыркнул.

– Этот человек наверняка послал бы по столь важному делу лишь доверенное лицо.

– Я офицер, милостивый государь, – возразил я. – Три года служу на флоте его величества. Всего месяц назад я плавал вдоль гельголандских берегов, обстреливая неприятельские укрепления. Мистера Захарова я впервые увидел в ту ночь, когда покинул Лондон.

Свердлов нетерпеливо махнул рукой.

– Ладно, это не важно. Теперь вы – Яковлев, а Захаров далеко отсюда. Задание вполне простое. Как вы, должно быть, поняли из нашего вчерашнего разговора, Захаров обещает нам оружие. Цена – Николай Романов и его семья.

Я кивнул – это было похоже на правду.

– Но... – Янкель Свердлов поднял палец. – Это еще не все. За оружие заплатит сам Николай Романов. У него в Лондоне хранятся огромные денежные, средства. Он передаст их Захарову, Захаров передаст нам оружие; мы передадим Николая Романова и его семейство английскому королю, кузену нашего царя. Бывший царь должен подписать ваш документ, поэтому вам придется встретиться с ним в Тобольске. Там есть некоторые личности, в частности члены Екатеринбургского Совета, которые захотят вам воспрепятствовать. Романов нужен им мертвым. Эти люди считают, что жизнь бывшего царя имеет какое-то значение. На самом деле это не так. Николай Романов сегодня уже ничего не значит. Разве что... – Свердлов вновь иронически улыбнулся. – Из самодержца можно извлечь пользу для нашего дела. Поэтому он еще и жив. – Председатель ВЦИК зажег папиросу и уставился на меня внезапно посуровевшим взглядом. – Сегодня жив он, и живы вы. Но оба эти обстоятельства могут очень легко измениться. Так что будьте весьма осторожны. – Лицо Свердлова осветилось лукавой улыбкой. – Очень вам советую увеличить жалованье охране Николая в Тобольске.

Тут внимание Свердлова переключилось на бумаги, лежавшие у него на столе. Я понял, что аудиенция окончена, а потому поклонился и вышел в приемную. Там я внимательно изучил бумаги, находившиеся во врученном мне конверте. Во-первых, инструкции для руководства Транссибирской магистрали, во-вторых, мандат, определявший мои полномочия, в-третьих, грозное удостоверение, которое должно было облегчить осуществление моей диковинной миссии. Ознакомившись с документами, я понял, что пора отправляться в путь. Мне не предоставили ни автомобиля, ни какого-либо иного транспорта. Вызвать извозчика тоже оказалось невозможным.

Посему комиссар Яковлев отправился на вокзал пешком, отягощенный чемоданом и властью над жизнью и смертью каждого встречного.

Вряд ли стоит описывать путешествие по железной дороге из Москвы по бесконечной Транссибирской магистрали. В мои намерения не входит вести путевой дневник. Я не записывал, где чем питался, равно как и прочие мелочи. Мне предоставили место в купе первого класса, и на этом забота властей кончилась. Всю дорогу я практически не поднимался с дивана, сидя на портфеле с документами – для пущей надежности. Ничего особенного в дороге со мной не произошло.

Когда, перевалив за Уральские горы, мы приближались к Тюмени, паровоз вдруг заревел, зафыркал, потом замедлил ход и остановился. Я вышел из вагона с чемоданом в руке, держа мандат наготове. У железнодорожной насыпи стоял коренастый мужчина в сапогах со шпорами, шаря глазами по окнам вагонов. Неподалеку выстроился отряд кавалеристов – дыхание десятков лошадей облаком поднималось в морозном воздухе.

Я прямиком направился к коренастому и представился:

– Комиссар Яковлев.

Он вытянулся по стойке «смирно». Сразу было видно, что это бывалый вояка, служивший в кавалерии по меньшей мере лет двадцать.

– Добро пожаловать, товарищ комиссар, – сказал он, споткнувшись на слове «товарищ». Можно было подумать, что он, как и я, еще не вполне привык к этому обращению. Пока я застегивал пуговицы шинели, кавалерист с кислым видом разглядывал мою морскую форму. Я рассмеялся и хлопнул его по плечу:

– Не волнуйся, товарищ. Ездить верхом я умею!

Надо было привыкать к новой роли. Комиссару Яковлеву полагалось вести себя властно и самоуверенно.

– Мне приготовили хорошего коня?

Коренастый улыбнулся, и я заметил, как в его глазах зажегся злорадный огонек.

– Вон тот, что ли? – спросил я. – Просто зверь, а не конь.

– Лучше не бывает, товарищ.