То, что эти жуткие кровавые сцены постоянно транслируются по национальному телевидению, в том числе даже в ночь убийства, — уже само по себе крайний цинизм. А уж когда фанатов «Лидса» стали преподносить в образе агрессоров сразу же после стамбульской трагедии, английские СМИ попросту спятили. Весь ужас той ночи просачивался в сознание нации постепенно, и через некоторое время новостная группа английского телевидения резко поменяла тон своих репортажей. Но поздно, слишком поздно.
Безответственность СМИ наиболее ярко проявилась во время поездки английской сборной в Турцию в 2003 году. Этот матч был чреват скандалом, и ФА уже загодя отказалась от распределения билетов по секторам, чтобы избежать вспышки насилия со стороны английских хулиганов, сгорающих от желания отомстить за два убийства «своих». И вдруг в одном из таблоидов появляется заметка о том, что видеорепортаж о данном событии уже бойко продается в Интернете. Часть его составляла запись с уличных камер скрытого наблюдения, сделанная с разных ракурсов. Дополняла этот материал документальная съемка, осуществленная телерепортерами, а отдельные эпизоды были запечатлены с помощью любительских камер туристов. Я знал одного из парней, занимавшихся продажей этого скомпилированного видеоматериала. С ним мне уже приходилось переписываться по разным поводам.
По идее, таблоиды не знают проблемы, чем заполнить страницы, пока существует реклама интимных услуг. Поэтому цинизм людей, старающихся выжать еще толику прибыли из убийств соотечественников, кажется поистине беспредельным.
Тем временем страну охватила предвыездная лихорадка — на носу был очередной футбольный турнир, поэтому внимание читающей публики было приковано к этим событиям. Несколько дней пресса тщательно мусолила их, обнаруживая то какой-то заговор, то спланированный инцидент, направленный на срыв турне, чтобы впоследствии извлечь из этого какую-то финансовую выгоду.
Однако интерес к доморощенной «документалистике» постепенно пошел на убыль. Но уже несколько недель спустя у меня состоялся разговор с одним из телевизионщиков, работающим в отделе новостей. В своем репортаже он собирался вывести на чистую воду одного из таких «торговцев кровью» (по его выражению), подпольно торгующего видео с помощью Интернета. По странной иронии судьбы этот беспринципный торговец оказался парнем, с которым я переписывался (см. выше). В разговоре я высказал предположение, что самое большое обвинение, которое можно выставить торгашу, — нарушение авторских прав на видеоматериалы. Но этот довод никак не повлиял на энтузиазм тележурналиста, и я с интересом ждал завершения истории.
При следующей встрече я сразу же заподозрил, что у него что-то не заладилось, и это чувство усилилось, когда он предложил выйти, чтобы поговорить без свидетелей. Туда, где потише. Еще более мрачные предчувствия посетили меня, когда он предложил прослушать запись телефонного разговора с тем самым торгашом. Как только речь зашла о покупке видеоматериалов и каким-то боком коснулась политиков-радикалов, меня посетило странное чувство — а не снимается ли на камеру и наша с ним беседа? А может, записывается на диктофон?
Вскоре стало ясно, что беспокоиться мне не о чем, поскольку я не представлял собой вожделенного персонажа для журналистики. Его целью был парень, торгующий хулиганским видео. Журналист рассчитывал назначить ему встречу и записать ее скрытой камерой, после чего сделать убийственный репортаж в новостях об очередном «торговце человеческой кровью».
Когда я спросил, зачем ему это понадобилось, то он объяснил, что работает на студии совсем недавно и еще не прошел испытательного срока. А подобный репортаж помог бы ему укрепить свои позиции на ниве бескорыстного служения «четвертой власти». И даже заработать имидж репортера-разведчика, работающего под прикрытием и изобличающего нечистых на руку людей. Этакий агент 007 с видеокамерой, замаскированной в авторучке, разоблачающий бесчестного видеодистрибьютора. А всякий, кто торгует насилием, по сути дела ничем не лучше насильника.
Потрясенный такой логикой, я задал вопрос своему собеседнику: а что же ему требовалось в таком случае от меня? Оказалось, просто совета. Этот бойкий малый лишь очень поверхностно знал темный мир футбольного хулиганства и почти ничего не ведал о группировке, к которой принадлежал «его» торговец. И меньше всего желал, по вполне очевидным причинам, чтобы его на этом незнании «раскололи». К счастью, у меня на тот день были запланированы и другие встречи, так что я просто пообещал ему связаться, когда появится свободное время. После чего мы расстались, и, естественно, навсегда. Вот он, журналист — живой пример представителя своей профессии! Он вознамерился стереть в порошок человека, который не сделал ничего дурного, разве что попытался заработать несколько фунтов на видеоматериале. И все это ради того, чтобы продвинуться на шажок в карьере! Для него все это было в порядке вещей, он даже не задумывался о том, какую силу имеет телевидение, какое влияние оно производит на общественное сознание. Он не задумывался также и о потенциальных последствиях такой телетрансляции, которые могли быть непредсказуемыми. Ведь эта ничтожная история, рассказанная перед предстоящим выездом сборной «на гастроли» наверняка получила бы общественный резонанс.
Но ничего из этого, как показало время, не вышло. Перво-наперво я, придя домой, связался с тем парнем, продающим записи, и предупредил, что на него ведется охота, так что лучше пока не высовываться. Тогда ему действительно повезло, чего не скажешь о многих, угодивших за последние годы в подобные репортерские силки. О тех, кто сильно пострадал от не в меру ретивых журналистов, которым, кроме денег и карьеры, как-то больше ничего в голову и не лезет. Вот они и готовы пуститься во все тяжкие. С примерами подобной безответственной журналистики мне приходилось сталкиваться и позднее. Бывало, что парни, вернувшиеся из заморских поездок, попадали в переплет из-за того, что позволяли себе разоткровенничаться в аэропорту перед прессой, делясь своими порой кошмарными воспоминаниями, и в результате получали повод к новым, не менее ужасным — только теперь уже со стороны сурового английского закона.
Я ни на миг не засомневался в журналистике как таковой. Никогда не считал, что все журналисты продажны либо они карьеристы до мозга костей, — мне это даже в голову не приходило. У меня масса знакомых среди спортивных репортеров, и в печати, поверьте, есть люди, которым не безразлично состояние английского футбола. Есть и такие, кто очень хорошо знаком с жизнью фанатов, особенно тех, кто ездит со своим клубом или сборной за рубеж. Поэтому я бы не взял на себя смелость даже заикнуться о том, что существует очень небольшое число болельщиков, которые действительно заслуживают того, чтобы их имена трепали таблоиды и чтобы их выставляли на всеобщее обозрение на голубом экране. Проблема лишь в том, что слипгком часто решения принимаются людьми, просиживающими за столами в кабинетах редакций или в своих офисах. Имея личного опыта с ноготь, они тем не менее берут на себя право принимать решения и дезинформируют общественность, уводя ее в сторону от реальных проблем. Вот почему мои наихудшие подозрения насчет СМИ крепнут с каждым днем.
По-моему, в данном случае мы имеем дело с типичным злоупотреблением четвертой властью — то есть властью над общественным сознанием, которая достигается с помощью СМИ: газет, радиовещания и телевидения. Даже самая возмутительная ложь, которая прошла по всем каналам, впоследствии редко получает официальное опровержение: механизм, как правило, работает в одну сторону. Никто не станет его останавливать и раскручивать обратно ради того, чтобы установить истину. Подобные случаи редки, если не единичны!
Ирония момента заключается в том, что в решении хулиганского вопроса участие СМИ просто неизбежно. Потому что именно они, в отличие от ФА и полиции, имеют ежедневную и непосредственную и ежедневную связь с публикой — с общественным мнением. И хотя эта связь зачастую эфемерна, именно в ней и заключается главная задача издателя — улавливать настроение публики. В связи с этим каждый владелец газеты предпринимает самые отчаянные попытки и готов идти на все ради тиража и престижа.