Все с большим интересом слушали рассуждения куратора, не перебивая. Логинов даже забыл налить очередные порции в бокалы.

— Мы, в наших рекомендациях, подкинем Сталину идейку такого спецконтроля, продолжил полковник, — Ты, как нашедший и вовремя доложивший об ошибочках, несомненно войдешь в комиссию. Вот, работая там, ты и сможешь несколько по иному расставить акценты на подаваемой вождю информации. Это и будет наша вторая структура воздействия на Сталина. Причем находится она будет внутри информационной петли обратной связи управления государством. Ведь такой, несомненно эффективный орган, Иосиф Виссарионович наверняка задействует в более широкой степени.

— Пал Ефимыч, да Вы еще и интриган! — высказала свое мнение Катя. Хохот в очередной раз наполнил комнату.

— Ну, надо же хоть как-то соответствовать нашей действительности, — скромно ответил полковник и указал Логинову на пустые бокалы. Сан Саныч тут же потянулся к бутылкам.

На следующий день с утра Викентьев с куратором в кабинете директора прикидывали, какую информацию необходимо передать «туда», для улучшения экономических показателей СССР.

— Надо срочно рекомендовать восстановление Комитета по изобретениям и открытиям при Совмине, или как он там тогда назывался. Далее необходимо разрешить получать изобретателям не только авторские свидетельства, но и патенты.

— А какая в них разница? — тут же спросил подполковник.

— При авторском свидетельстве автор получает небольшое вознаграждение, а все права принадлежат государству. Внедрение же полностью зависит от чиновников. А вот патент дает все права владельцу, и внедрение изобретения сильно зависит от правообладателя. Патент ведь является документом на владение интеллектуальной собственностью и может быть объектом купли — продажи. Кстати, это может быть первым шагом к выходу из плановой социалистической экономики. Соответственно, СССР должен немедленно присоединиться к Парижской конвенции 1883 года. Тогда там смогут торговать "нашими", — Коган улыбнулся, — изобретениями и технологиями за границей. А это будут довольно приличные деньги. Патенты ведь будут принадлежать УСИ. Кстати, заодно перейдут на самоокупаемость, — теперь уже, рассмеялись оба.

В этот момент в кабинет ввалился запыхавшийся взволнованный Логинов.

— Ежов убил Слуцкого!

— Как это убил? — Не понял Викентьев.

— Отравил! — тут же объяснил капитан, — Наш наблюдатель засек их разговор в кабинете наркома. Ежов стал нажимать на комиссара второго ранга с требованием поделиться «нашей» информацией. Слуцкий ответил довольно жестким отказом. Тогда нарком, якобы пойдя на попятную, размахивая в разговоре руками, капнул в стакан с чаем собеседника чем-то из маленького флакончика. Врач констатировал смерть от сердечного приступа.

— Почти на полгода раньше, чем в нашей истории, — спокойно, будто размышляя вслух, произнес куратор, — Интересно, кого Сталин назначит новым начальником УСИ?

— Ты так спокойно это говоришь, — директор с укором посмотрел на Когана, — а нам Женю туда скоро отправлять.

— Нет, Юра, ты не прав. Я, конечно, несколько обеспокоен, но не настолько, чтобы выходить из определенных рамок и принимать неправильные решения. А, Евгений… — полковник неожиданно улыбнулся, — Ты даже не представляешь, как я ему завидую. Новая жизнь в новом теле. И в какое интересное время ему предстоит жить! Время действительно великих свершений, время передела мира и изменения взглядов на жизнь миллиардов людей.

Викентьева очень удивило мечтательное выражение на лице полковника. На расслабленном лице Когана играла легкая улыбка. Обычно малозаметные морщинки у глаз и тонких губ стали глубже и рельефнее. Директор неожиданно понял, что куратор значительно старше тех пятидесяти лет, как представлялось подполковнику ранее.

Логинов несколько раз перевел взгляд с одного начальника на другого и, успокаиваясь, направился к кофеварке. Капитан сам не мог понять, почему любой разговор с участием Когана становился для него с каждым днем все интереснее и интереснее. Пару месяцев назад, когда по делам службы замдиректора проекта два дня был в Москве, Логинов старший услышав за ужином от сына упоминание о том, кто стал куратором «Шмеля», очень оживился и сказал: — Учись, Сашка, такого крутого специалиста в вашей «кухне» еще поискать!

И, Сашка решил учиться. Поставив перед полковником исходящую ароматом чашку, капитан пододвинул другую директору и, размешивая сахар в своей, спросил:

— Павел Ефимович, как же теперь работать будем, ведь смерть Слуцкого и на нашей совести, в том числе?

— Постараемся качественно, Сан Саныч. И знаешь что, — лицо полковника вновь стало серьезным, может быть даже немного злым, — попробуй понять следующее. Все, все до одного, кто был тогда на верхушке пирамиды власти, были замазаны кровью. И совершенно не потому, что они были плохими людьми, нет. Это, как в математической задаче, было граничным условием.

— Ладно, капитан, допивайте кофе и идите обратно к наблюдателям. Мне нужен политический анализ ситуации. Задействуйте, пожалуйста, Зосницкую и Воропаева. Он пусть посидит за монитором, который нацелен на Синельникова. Пусть поглядит на будущего себя со стороны. А с тобой, Юра, — Коган повернулся к директору, — давай подумаем еще об экономике.

— Нет, друзья мои, темой сегодняшней дискуссии будет атомная бомба, — полковник оглядел только что собравшуюся компанию. Все, как обычно, сидели на привычных местах. Подполковник с Зосницкой, Логинов с Ольгой Шлоссер. Между этими парами на своем инвалидном кресле, как на троне, восседал "кровавый гебист", как со вчерашнего дня начали поддразнивать Воропаева молодые гении, также как всегда сидевшие парочкой. Их подруги, если они у ребят и были, на ежевечерний сбор в люксе Викентьева не допускались. Капитан сразу наполнил бокалы и все, пригубив напитки, заинтересованно слушали куратора.

— Мы с Юрь Санычем сегодня целый день на тему экономики голову ломали, — Коган изобразил поклон в сторону Викентьева, — Наш директор считает, что атомные электростанции резко поднимут промышленный потенциал страны и, как следствие, экономику. А вот я против.

— Действительно, странная у Вас позиция, — тут же отреагировал Дима.

— Ну, так я и хочу ее обосновать, — Коган улыбнулся Дмитрию, — Во-первых, атомная промышленность, это очень большие расходы, которые начнут окупаться не ранее, чем лет через десять. А на носу большая война. И перенапрягать экономику я не вижу совершенно никакого смысла. Во-вторых, передать туда технологии и чертежи АЭС и не давать им конструкцию бомбы бессмысленно. До ядерного оружия там дойдут и без нас, только немного дольше и значительно дороже. А вот нужна ли нам бомба перед Великой Отечественной войной?

— Странный вопрос, — ответил Николай, — вдарить по немцам двадцать второго июня сразу после начала их артподготовки. Гитлер тут же лапки поднимет.

Все засмеялись.

— Эх, если бы все было так просто, — загасив улыбку, ответил полковник, — Но давайте попробуем представить последствия. Мы уничтожим какую-то часть немецких войск. При этом прилично попачкаем на сопредельной территории и на своей границе. Ведь одной бомбой в такой ситуации не обойдешься. Конечно, радиоактивное заражение даже при использовании десятка тактических боеприпасов будет меньше, чем от Чернобыля. Вычищать все равно потом придется нам же самим. Далее. Сомнительная честь первого применения ядерного оружия в том мире будет принадлежать Советскому Союзу, а не штатам, как у нас. Плюс, приличное ослабление экономики. Очень много ресурсов уйдет на атомный проект. А оно нам надо? — чисто по Одесски спросил Коган в конце своей маленькой речи.

— Да, вопрос оказывается совсем не странный, а совсем даже животрепещущий, — констатировал Дима.

— Кстати, в нашей истории, потому так долго и тяжело поднимали страну после войны, что очень много сил ушло на атомный и ракетный проекты, — сказала Катя.