От радости я потеряла дар речи, хотя изо всех сил старалась не подавать виду, а просто напустила на себя глубокомысленный вид. Я понимала, что откровенно радоваться – несправедливо по отношению к Эдмунду.

– Если ваш отец не хочет, чтобы я вернулась, я думаю, что могу остаться здесь. Мистер и миссис Фолкон мне сами сказали.

– Правда? – Трудно сказать, чего было больше в этом вопросе: радости или удивления. – Что ж, действительно, это самое удобное решение, Люси. Конечно, мои родители никогда не забудут свою ответственность за ваше будущее, но это отличное решение проблемы. Моему отцу кажется, что Фолконы захотят оставить вас в надежде, что вы им поможете разгадать тайну сокровища вождя. Я с ним не согласился, но оказалось, что я был не прав.

– Дело совсем не в этом, Эдмунд. Просто они мне благодарны. Я напишу вашим родителям. Я хочу поблагодарить их за все, что они для меня сделали. Как вы думаете, я смогу взять что-нибудь из своих вещей?

– А? Да, да, конечно. Я прикажу сложить все ваши вещи и отправить сюда. – Он понизил голос: – Вы скажете Фолконам о Нике? То есть, что вы замужем и что по завещанию вы получите «Луноловов»?

– Еще не знаю. Это ужасно сложно, и у меня пока не было времени все обдумать. Ах, Эдмунд, а вы обязательно должны сделать то, что Ник написал в завещании? Разве отсрочка платежей невозможна?

– Конечно нет, Люси! – Он был шокирован. – Я обязан по закону выполнить требования Ника и распорядиться всем его имуществом в вашу пользу. Я понимаю, что для вас это неприятная ситуация, но здесь я ничего не могу поделать.

– Как жаль, что так получилось! Эдмунд, а может, было бы лучше, если бы обе семьи согласились поделить сокровище вождя поровну, как того и хотели ваш дед и дед Роберта, если, конечно, сокровище действительно можно найти? Как вы считаете? Тогда вражде придет конец и обе семьи смогут вместе участвовать в поисках сокровища.

Эдмунд кивнул головой.

– Думаю, это было бы отлично, Люси. Но мои родители никогда не согласятся, так же как и Роберт Фолкон, даже если его родители этого захотят. – Он пожал плечами. – Откровенно говоря, не думаю, что изумруды можно найти. Ник Сэбин не смог, Роберт Фолкон не смог, и план моего отца тоже провалился. Тратить время и деньги больше не имеет смысла.

Я испытывала раздвоенные чувства. Я была уверена, что знаю, где лежит сокровище, если его оттуда никто не вытащил, с тех пор как оно было спрятано. Если я скажу об этом Фолконам, это будет предательство по отношению к Грешемам. Я не была счастлива в «Высоких зарослях», но мистер Грешем предоставил мне еду и кров, и я прожила в его доме семь месяцев, и я не могу рассказать решение загадки, которое он так искал, его врагам, даже если его враги – мои друзья. Я не могла рассказать о своем открытии и Грешемам, поскольку сокровище было, похоже, единственной надеждой на спасение «Луноловов». А мне отчаянно хотелось, чтобы Фолконы сохранили свое поместье.

Эдмунд встал.

– Я пойду, Люси. Думаю, мне нужно поговорить с Гарри Фолконом. Я хочу быть уверен, что он не возражает, чтобы вы остались.

– Хорошо, я его позову. Эдмунд, я хочу, чтобы вы знали, как я вам благодарна за вашу доброту.

– Доброту?

– Да. Вы всегда были добры ко мне.

– Правда? – Он посмотрел в окно. – Я надеюсь, что выполняю свой долг. Но я вряд ли могу ставить себе в заслугу доброту. Странно, но я, кажется, не умею чувствовать так, как другие. Мои родители ненавидят Фолконов, а я никогда не был способен их ненавидеть, хоть и очень боялся Роберта в школе. Правда, особой симпатии я к ним также не испытываю. – Он посмотрел на меня. – Закон не имеет чувств, он должен быть справедливым и беспристрастным. Я к вам так же отношусь, Люси. Наверное, я такой же, как закон.

Думаю, более грустного признания я не слышала ни разу за всю свою жизнь, мне стало его очень жаль, но я не нашлась, что сказать. Я подала ему руку, мы попрощались, и я пошла за мистером Фолконом.

Жизнь в «Луноловах» была похожа на жизнь в другом мире, но осознала я это только после Рождества. Оказалось, что к Фолконам на Рождество всегда приезжали друзья, но после потрясения, которое они пережили, чуть не потеряв Метью, они на следующее утро разослали всем телеграммы и отменили приглашения.

На второй день Рождества Метью разрешили встать, а еще через три дня ему стало значительно лучше. Я радовалась, что встречаю Рождество тихо, только с Фолконами. Мне нужно было время, чтобы успокоиться и приспособиться к своей новой семье. Мне не было нужды беспокоиться, потому что, как сказала миссис Фолкон, «Луноловы» были домом, в котором каждый был волен делать все, что захочет, если при этом не доставлял неприятностей другим.

Кроме миссис Кокс, были еще две горничные, молодой лакей и садовник – мастер на все руки, который жил вместе со своей женой в маленьком домике. Жену садовника иногда нанимали в помощь прислуге, если мистер и миссис Фолкон принимали гостей. Дворецкий год назад уволился, а другого нанимать не стали из соображений экономии.

Мне разрешили помогать слугам, как я захочу: готовить, убирать. А однажды, в начале января, когда неожиданно сильно потеплело, я даже работала в саду. Все слуги были славными людьми, и, хотя их жалованье было немного ниже, чем в подобных домах, они считали большой удачей служить у Фолконов. Мне теперь было чем заняться, и я была счастлива. Я проводила много времени с Метью, пока он не уехал в школу во вторую неделю января, хотя мать мягко дала ему понять, что он не должен узурпировать мое время. В кухне миссис Кокс с удовольствием приняла мою помощь и стала учить меня английской кухне. Мне больше не нужно было просыпаться на рассвете и ждать с открытыми глазами, когда можно будет встать с постели. Я могла помогать горничным разводить огонь или вытирать пыль. Как приятно снова чувствовать себя полезной!

Мистер Фолкон предложил мне попробовать писать, и я провела несколько часов у него в студии у небольшого холста, который он для меня натянул, но способностей у меня никаких не оказалось, и продолжать я не стала. Я показала Фолконам рисунок «Луноловов» из миссии, сделанный отцом мистера Фолкона. Для меня он был удивительным подтверждением того, что среди многих мест на другом краю света, в которых побывали молодые офицеры шестьдесят лет назад, было место, в котором я прожила почти всю свою жизнь. А мистеру и миссис Фолкон было удивительно мастерство, с которым он был сделан.

– Просто блестяще! – сказал мистер Фолкон и улыбнулся. – Можно позеленеть от зависти, правда, Тина?

Жена кивнула, не отводя глаз от полотна.

– Интересно, ему было все равно или нет? Придавал ли он значение своему таланту или был как Робби?

– Как Робби, думаю. А почему еще нужно было становиться солдатом, если у него был такой талант? – Мистер Фолкон печально посмотрел на меня: – Роберт просто не хочет ни писать, ни рисовать, хотя способностей у него в два раза больше, чем у нас с Тиной, вместе взятых.

Я знала. Я видела, как от нескольких штрихов, сделанных углем на грубой стене, оживал Ник Сэбин.

Вскоре после Рождества я написала письмо мистеру Маршу и получила от него ласковый ответ. Он служил камердинером в маленьком доме в Лондоне у своего старого хозяина, который был уже генерал-лейтенантом в Военном министерстве. Он казался довольным своим положением, был рад, что мне хорошо у Фолконов, и надеялся, что ему позволят меня навестить, потому что скоро у него – выходной.

Я снова увидела Грешемов в церкви. Странно было сидеть напротив них, и, естественно, вся деревня шепталась о том, что «девушка из Китая» переехала из «Высоких зарослей» в «Луноловы». После службы, когда мы проходили мимо Грешемов, я сделала реверанс и сказала:

– Доброе утро!

Эдмунд приподнял шляпу и ответил мне. Аманда, очень смущенная, сказала:

– Привет, Люси!..

Эмили меня не заметила. Миссис Грешем надменно склонила голову, а мистер Грешем рассеянно наклонил трость в знак приветствия. Я была рада, что наша встреча состоялась и с этим покончено. Ритуал для наших встреч в церкви или в деревне был установлен.