И зачем? В этом нет никакого смысла.

Я снова посмотрела на открытый чемодан. Может быть, я была слишком невнимательна, когда складывала вещи в Тяньцзине или когда раскладывала их в каюте? Конечно, я в то время очень волновалась и была как во сне. Может быть, подкладка уже тогда оторвалась, и я не заметила, как засунула туда конверт? И если так, значит, конверт никто не похищал, он просто лежал в другом месте.

Я глубоко вздохнула, и мне стало легче. Наверное, так все и было. Любое другое объяснение не имеет смысла. Я посмотрела на документы в руке и обрадовалась за Николаса Сэбина. Теперь я смогу выполнить его просьбу, хоть мне и страшно. Я посмотрела на фамилии и адрес адвокатской конторы, нацарапанные на обратной стороне завещания: «Господа Герлинг, Чиннери и Бренд, 128-а, Грейз Инн, Лондон». Прежде чем отправиться к ним, мне придется объяснить мистеру Грешему, что я вышла замуж за человека, осужденного на смерть, и овдовела через несколько часов. Представив себе эту процедуру, я вздрогнула. Он решит, что большая часть моей истории – ложь, но, по крайней мере, у него не будет сомнения в моем браке: у меня есть письменные подтверждения.

В одном я не сомневалась: семья Грешем придет в ярость оттого, что я им не рассказала о своем замужестве. Я пожала плечами и неожиданно рассердилась. Мне все равно. Это не моя тайна, а Николаса Сэбина, и я не собираюсь нарушать слово, которое дала ему. Может быть, он безжалостный и опасный, как сказал Роберт Фолкон, но я об этом ничего не знаю. Я только знаю, что он был храбрым и спас меня от страдания и ужаса. Я вышла за него замуж и дала слово. И я свое слово сдержу.

В этот день, после обеда, когда Аманда ушла к себе, я вышла на террасу и встретила Марша, который ходил о чем-то беседовать с мальчиком-садовником. Это было тихое время. Миссис Грешем и Эмили отдыхали, мистер Грешем проводил вторую половину дня в своем кабинете, дремал в кресле, так я думаю.

Марш остановился и сказал:

– Добрый день, мисс Люси! Могу я спросить? Вы теперь себя свободней чувствуете в этом доме?

– Да, мне кажется, благодарю вас. По крайней мере, я уже не так боюсь попасть впросак, но потому лишь, что я почти ничего не говорю и не делаю; – У меня родилась идея: – Как вы думаете, мистер Грешем разрешит мне пойти в служанки, если я его об этом попрошу? Я бы пошла служить в другой дом, если он не захочет, чтобы я здесь работала. Хотя мне будет вас не хватать, Марш. Я буду очень скучать.

– Благодарю вас, мисс Люси. Хотя, боюсь, хозяин никогда не разрешит вам пойти в прислуги. Он несет за вас ответственность, это будет позором для него.

Я вздохнула.

– Да, я тоже так думаю. Но мне нечего делать. Я чувствую себя так, словно меня посадили в клетку.

Он сочувствующе кивнул.

– Я знаю, вам очень трудно так жить, мисс Люси. Праздность – нелегкое занятие. Для этого нужно родиться.

Сухой тон, с которым он это произнес, рассмешил меня. Я посмотрела в сад. Чудесный день. Кроме поездок в экипаже в церковь или в деревню и одного путешествия в Брамли за платьями, я не сделала ни шагу за пределы поместья.

Я сама услышала в своем голосе нотку сомнения, когда сказала:

– Я думаю пойти прогуляться.

Марш поднял бровь.

– Барышни не ходят гулять одни. На вас нет шляпы, мисс Люси, и перчаток.

– Но ведь жарко! Я хочу только пройтись, Марш. Только до Брамли и обратно или еще куда-нибудь.

– Брамли? – удивился он. – Но ведь вам понадобится два часа.

– Хорошо. Не пойду так далеко в первый раз.

Я никогда раньше не видела, чтобы Марш моргал от удивления, но сейчас он именно так и сделал. Он улыбнулся и с интересом посмотрел на меня.

– Для вас это небольшая прогулка?

Настала моя очередь удивляться.

– Да. Я часто ходила в Ченгфу и обратно. А это в два раза дальше.

– Понятно. Английские барышни не пойдут дальше чем на милю, да и то, если они себя бодро чувствуют, – он покачал головой. – Так не пойдет, мисс Люси, так не пойдет. Можно я дам вам один совет? Если вы пойдете по дорожке через сад, увидите тропинку, она тянется примерно полмили по долине. Это все земля мистера Грешема. Я думаю, никто не станет возражать, если вы там будете гулять.

Я не знала, что земля Грешемов простирается дальше парка, и обрадовалась. Но я кое о чем вспомнила:

– А мистер Грешем не рассердится, если я пойду гулять без разрешения? Мне не хочется его сейчас беспокоить.

– Я скоро должен увидеться с хозяином, и, думаю, будет разумно, если вы предоставите это мне, мисс Люси. Я скажу, что это я вам посоветовал.

– О, а может он рассердиться на вас?

В глазах Марша промелькнула усмешка:

– Будьте уверены, он не станет оспаривать мое мнение по поводу приличий.

Мне захотелось подбежать к нему и обнять. Я никогда не забуду, как он мне помог в тот ужасный день приезда. С тех пор я не видела от него ничего, кроме доброты и понимания. Я сдержалась, но слова посыпались из меня помимо моей воли:

– О, Марш! Вы так добры ко мне, и я так вас люблю! Я не знала своего отца, но, если бы можно было выбирать, я бы выбрала вас.

Я замолчала, чувствуя, как начинают гореть щеки.

Мне не было стыдно от вырвавшихся слов, но я боялась, что поставила его в неловкое положение. Его лицо утратило сдержанное выражение и стало более человечным. Я даже предположить не могла, что это возможно. Он сделал шаг вперед и чуть поднял руку, словно хотел дотронуться до моего плеча, но спохватился. Опустив руку, он отступил на шаг, но в глазах все еще была радость.

– Самый большой комплимент, который мне когда-либо делали, мисс Люси, – тихо сказал он. – Я всегда буду этим дорожить. И я позволю себе отплатить вам тем же. Вы пользуетесь уважением, и не только моим, но всех тех, кто живет наверху. – Он замолчал и снова стал Маршем, каким его все знали. – Когда вы пойдете по долине, то увидите, что тропинка поворачивает и идет через высокие папоротники до деревьев и забора из проволоки, за забором – лес. Не ходите дальше, мисс Люси. Там земля Фолконов.

– Я буду осторожна. И еще раз спасибо.

– Не за что, мисс Люси, – он улыбнулся, поклонился и пошел по террасе в дом.

Идя через парк, я радовалась, что мой порыв был приятен Маршу. До «Высоких зарослей» я никогда не скучала по родителям, может быть, потому, что большую часть своей жизни сама исполняла роль матери для девочек из миссии. А сейчас я думала о том, как прекрасно иметь такого отца, как Марш, который так хорошо ко мне относится и действительно за меня волнуется.

За садом дорожка побежала между сосен и серебристых берез. Запах стоял необыкновенный. Солнечный свет, льющийся сквозь ветви деревьев, ложился золотистыми пятнами на траву. Некоторое время дорожка шла вдоль густой изгороди, затем спускалась между двух небольших холмов вниз, к папоротниковым зарослям.

Я шла медленно, наслаждаясь каждым мгновением. Душа радовалась этой деревенской красоте. Кругом пахло свежестью и зеленью. Я слышала шелест крыльев над головой, слышала, как птицы копошились в подлеске. Когда я дошла до папоротников, то увидела, что на поляне резвятся три кролика, но у меня не потекли слюнки и мне не захотелось их съесть. Я попала в сказку.

Витая в облаках, я прошла через небольшую каштановую рощицу. Впереди, слева от меня, я увидела забор и поняла, что дошла до границы владений мистера Грешема. Я неохотно повернула назад и услышала прямо перед собой шорох. Он доносился из зарослей рододендронов и был слишком громкий для птицы или лисицы. Заинтригованная, я пошла на звук, обходя роскошную листву, поднимавшуюся высоко над моей головой и уходящую туда, где земля резко поднималась вверх.

Стволы у некоторых рододендронов были в два раза толще моей руки. Среди рододендронов попадались и высокий остролист, и другие вечнозеленые растения, – все они образовывали почти сплошную стену. Я присела пониже, пытаясь разглядеть через тесно переплетенные стебли растений и густую листву, что же так шумело. В тусклом свете я увидела что-то… лицо, маленькое лицо, обрамленное светлыми волосами.