Скотти последовал за ним.

– А кто такой этот Вызывающий Бурю? И зачем ему нужно было порезать нашу девочку? – Стремительный Свет завил свой хвост. Скотти, довольно быстро освоивший значения жестов, поинтересовался:

– Что тут смешного?

– Вызывающий Бурю – это молодой искатель неприятностей, который допустил ошибку, предположив, что тот, у кого нет когтей и зубов, может стать легкой добычей. Так что он испытал Эван Вилсон и получил трепку, о которой стоит спеть.

– Да, теперь понимаю. У нее был посох?

– Посох? Нет… она укусила его за ухо, хвост свернулся еще туже.

– Наша крошка полна сюрпризов, – хмыкнул Скотти. Он надеялся, что его слова окажутся правдой и в отношении способностей Вилсон переносить трудности Похода.

– Поспите, Ухура, – мягко сказал Джеймс Кирк. – Эван и я постоим первую смену, – он кивнул на Чехова, давая понять, что за ним будут присматривать. – Завтра у нас большой трудный переход. Яркое Пятно, Несчастье,…

Но Несчастье возразила:

– Он мой пациент.

Кирк бросил взгляд на Эван Вилсон, и та кивнула, соглашаясь:

– Пусть останется, капитан. Она права, – не снимая руки с запястья лейтенанта, Эван подняла голову Чехова с колен Ухуры и мягко переложила на свои собственные.

Ухура поднялась и расправила затекшие мускулы, затем попросила;

– Ты разбудишь меня, Эван?

– Разбужу, если будут какие-либо перемены.

– Вы тоже, мистер Спок, – сказал Кирк. – Это приказ.

Впервые Спок не стал спорить.

Кирк подбросил еще дров в огонь. Теперь, когда все остальные отошли ко сну, ему ничего больше не оставалось, как следить за костром и прислушиваться к звукам – вдруг появится cпинорез. Из того, что рассказал Спок, следовало, что нос Несчастья является лучшим индикатором, чем любые из его органов чувств, но не хотелось полагаться только на это, и все равно следовало заняться чем-то полезным.

– Эван, – наконец сказал он мягко, так, чтобы не побеспокоить кого-нибудь из спящих. – Тебе тоже необходимо поспать. Может быть вы с Несчастьем будете по очереди следить за пульсом?

Вилсон покачала головой.

– Не можем, капитан, только мы обе, – сказала она.

Кирк понимал. Он продолжал медленно расхаживать по лагерю, обходя его по периметру. Это по крайней мере было лучше, чем каждые пять минут спрашивать о состоянии Чехова, тем более он знал, что все равно не поможет. Минуты тянулись как часы. Наконец Эван Вилсон махнула ему рукой.

– Пульс улучшается, – спокойно сказала она. Кирк кивнул в сторону палатки, где спали остальные.

– Разбудить?

– Пока не нужно. Я хочу дождаться существенного улучшения, – и как только она сказала это, Чехов шевельнулся.

Несчастье вся затряслась, с надеждой навострив усы и уши. Поговорите с ним, капитан, – сказала Вилсон.

– Мистер Чехов… лейтенант… вы меня слышите? Это капитан Кирк, Джеймс схватил запястье Чехова с прижатыми к нему пальцами Вилсон и неистово сжал. – Павел?

Глаза Чехова раскрылись.

– Капитан? Где… я, сэр?

Кирк облегченно вздохнул.

– В самом завидном положении, мистер Чехов, – ответил он. – Вы лежите головой на коленях доктора Вилсон.

Эван возбужденно засмеялась.

– Не давайте ему дернуть себя за хвост, Павел, – сказала она, и когда мичман попытался приподняться на локте, добавила – Не двигайтесь, вам нужен отдых. Как вы думаете, вы смогли бы поесть?

– Боже мой, – по-русски воскликнул он, на его изможденном лице было написано настоящее удивление. – Я могу съесть лошадь!

Несчастье побежала за куском мяса спинореза, который они отложили для него, а Кирк сказал:

– Лошади нет, мистер Чехов, но надеюсь, что вы найдете спинореза таким же вкусным.

– Я не против, капитан, – ответил Павел, и в подтверждение своих слов принялся жадно есть мясо. Однако, через несколько минут усталость взяла свое.

– Сохраните остальное, капитан. Вы еще поедите позже, Павел, сказала Вилсон. – Теперь я хочу, чтобы вы поспали.

Чехов с усилием кивнул.

– Доктор Вилсон? Это… у меня синдром АДФ, доктор Вилсон?

– Нет, мистер Чехов, – ответила Вилсон. – Все, что у вас есть, так это тяжелая форма «Шумного Ребенка», которую вы подцепили от Ногохвата.

Беспокоиться не о чем, – она улыбнулась больному.

Чехов успокоенно улыбнулся ей в ответ, и все еще улыбаясь, закрыл глаза и моментально заснул.

– Несчастье, – спокойно сказала Вилсон, – разбуди Ухуру и остальных, чтобы рассказать им… – Ей не нужно было заканчивать предложение, Несчастье метнулась прочь, возбужденно щелкнув своим длинным серым хвостом.

Джеймс Кирк посмотрел вниз и увидел, что все еще прижимает пальцы Вилсон к запястью Чехова. Он разжал ладонь и отвел руку. Когда он снова посмотрел ей в глаза, то увидел, что они полны слез.

– Это лекарство, Эван? – спросил он, и его собственный голос звучал хрипло – Спросите меня снова завтра, капитан, или на следующей неделе, своей свободной рукой она схватила край пледа, чтобы вытереть слезы на щеках. Ее другая рука бережно обняла Чехова. Она закончила:

– Но он вернулся из второй стадии комы… и все еще жив.

Затем Вилсон недовольно что-то пробормотала. Как она сама говорила днем раньше, сиваоанская материя не впитывает воду, слезы в том числе.

Действуя чисто импульсивно, Джеймс Кирк потянулся вперед, взял одной рукой ее подбородок и ладонью другой вытер слезы с ее щек. «Похоже на вольность», – подумал он, когда было уже поздно, но на ее лице появилась тень улыбки.

– Спасибо, Джеймс, – сказала она.

– Спасибо и тебе, Эван.

Эван Вилсон проснулась от легкого прикосновения Несчастья к ее плечу.

Она потянулась, приветственно помахала Яркому Пятну, и склонилась, чтобы осмотреть Чехова.

– Пульс в порядке, – сообщила она. – И нарывы высохли! Несчастье, они заживают! Ему нужна еще порция твоего лекарства?

– Если это действительно «Шумный Ребенок», тогда нет… одной дозы достаточно Но мы не знаем точно, Эван, и к тому же люди реагируют по-другому…

– Мы пойдем стандартным курсом лечения, – сказала Вилсон и поймала ее хвост, когда тот изогнулся в ее сторону. – Несчастье, это сработало!

Почему ты злишься?

– Это от мысли, что так много людей и йауанцев могли умереть от детской болезни! Как это возможно?

– Болезни и виды адаптируются друг к другу. Когда болезнь поражает группу людей, которые не знали ее до этого много веков, последствия очень тяжелы. На Земле, где вырос Чехов, было два больших континента, и на обоих жили люди. Тысячи лет они не контактировали друг с другом. Когда они, наконец, встретились, то, что одна часть населения считала детской болезнью, стало смертельным для другой, – Эван положила ладонь на лоб Чехова. – В действительности, – продолжила она, – ты почти обязательно столкнешься с той же проблемой, когда твой народ снова воссоединится с йауанцами. Возвращение болезни в старой, незнакомой форме – это то, к чему ты и любой другой доктор должны быть готовы.

– Так и будет, – заверила ее Несчастье. Я скажу Цепкому Когтю, – ее уши неожиданно дернулись назад. – Ты считаешь меня доктором?

Яркое Пятно тоже дернула назад ушами, глядя на Эван. Их совместное удивление поразило Вилсон.

– Ты… – она начала и развела руками над Чеховым, чтобы закончить мысль.

– Эван, я была с Цепким Когтем годами. Я знаю всю ее технику. Но я не могу быть доктором, пока не стану взрослой.

– Чепуха, – ответила Вилсон. – Ты знаешь, что тебе нужно делать, и ты делаешь это. Ты в большей степени взрослая, чем Жесткий Хвост. Прошу прощения, Яркое Пятно. Поправь меня, если я не права… но Жесткий Хвост объявила нас детьми только затем, чтобы ей не пришлось думать о йауанцах, не так ли?

Яркое Пятно чихнула, кивнула, чихнула снова и жалко посмотрела на нее, то ли из-за простуды, то ли из-за замечаний Эван по поводу ее матери.

Этого Вилсон не могла сказать.

– Так кто же тогда более взрослый: тот, кто прилагает массу усилий, чтобы обойти проблему, или тот, кто работает как одержимый, чтобы решить ее?