– Попробуй это, – предложил Дальний Дым, указывая на мясо. – Как ты думаешь, несколько скручивателей хвостов не помешает?

– Старая русская поговорка, – объявил Чехов, – кашу маслом не испортишь. – Когда стало ясно, что это не переводится, он объяснил:

– Это значит, что ты не можешь испортить что-нибудь хорошее, прибавляя туда еще что-нибудь хорошее.

– Это зависит от того, сколько скручивателей хвостов, – заявил Дальний Дым, сворачивая хвост в петлю.

– Новая сиваоанская поговорка, – поправился Чехов, – ты не можешь испортить тушеное мясо скручивателем хвостов или двумя.

Версия универсального переводчика на этот раз оказалась более успешной, все четверо малышей тут же начали распевать ее, ритмично раскачиваясь. Кирк совершенно не представлял, как долго его куртка сможет выдержать детское веселье. Однако к счастью, ему так и не удалось это узнать, потому что в следующую секунду Ногохват вдруг перестал раскачиваться и петь, вытянул шею и уставился на что-то. Объектом его интенсивного интереса на этот раз был Спок, который также уставился на малыша к большому удовлетворению Ногохвата.

– Ногохват, это мистер Спок. Мистер Спок, это Ногохват, один из детей Цепкого Когтя.

– Не трогать мистера Спока, – сказал Ногохват, затем добавил:

– Уши?

Спок расценил это как требование и повернул голову боком.

– Хорошие уши, – решил для себя вслух Ногохват.

– Что касается моих ушей, – ответил ему Спок, – у меня не было выбора по поводу того, как они должны выглядеть. Однако, мне приятно, что они вызвали твое одобрение.

Уши Ногохвата дернулись назад, касаясь щеки Кирка. Капитан объяснил:

– Он имеет в виду, что очень рад, что тебе понравились его уши, Ногохват.

– Именно, капитан, Ногохват понял меня.

– Понял, – сказал Ногохват, который все еще находился в смятении, но хотел прояснить ситуацию. Его внимание вдруг переключилось на другой предмет, и он мгновенно сполз со спины Кирка. Два других ребенка соскользнули со спины Чехова, который при этом чуть не расплескал варево, а четвертый чуть не сбил Кирка. Все четверо стрелой промчались мимо Спока.

А через несколько мгновений они уже сидели на Цепком Когте, и начался ритуал облизывания и похлопывания.

К тому времени, когда казалось, что их хвосты окончательно запутались, малыши наперебой принялись рассказывать матери обо всем, что случилось в этот полдень, и, похоже, их память оказалась такой же крепкой, как и у Яркого Пятна. Однако как заметил Кирк, рассказ детей ограничивался тем, что они пожелали запомнить, а вовсе не тем, что они поняли. Ребятишки передавали все дословно и требовали объяснений. Цепкий Коготь объясняла им все, что только могла.

Дети как раз пересказывали сиваоанскую поговорку Чехова, когда Эван Вилсон дернула Кирка за локоть.

– Капитан? Мистер Спок? Могу я с вами конфиденциально поговорить? Ее лицо казалось застывшим и напряженным.

Кирк кивнул, и они отошли немного в сторону. Неудовлетворенная этим, Вилсон махнула им рукой, сделав знак отойти подальше.

– Вы не поверите, как хорошо слышит Яркое Пятно, капитан. – Эван выключила свой универсальный переводчик, остальные последовали ее примеру.

– В чем дело, доктор Вилсон? – спросил Кирк. Она подняла глаза и тут же перевела их на Спока.

– Ох, черт подери, мистер Спок, – сказала она, но голос ее звучал скорее устало, чем зло.

Спок смотрел ей куда-то за плечо, но Кирк не заметил ничего, что могло бы привлечь внимание вулканца. А Вилсон продолжала, очевидно, обращаясь к Споку:

– Не меняйте свои привычки ради меня! Сейчас мне необходимо каким-то образом поднять свой дух, даже с помощью недопонимания!

Спок перевел свой взгляд на нее.

– Спасибо, – поблагодарила она. – Поверьте, я вам за это очень благодарна. – Затем Вилсон снова вернулась к делу. – У нас больше неприятностей, чем мы думали, капитан. Цепкий Коготь не может распознать симптомы синдрома АДФ.

Глава 11

Леонард Маккой ждал результатов. «Половина времени при исследованиях тратится на ожидание, – думал он, злясь на свое нетерпение. – Другая половина уходит на объяснение эти самых результатов». Впрочем думать было абсолютно бесполезно. Доктор протер глаза комком стерильной ваты. По крайней мере, похоже, что серум работал… Если бы болезнь прогрессировала, ему не удалось бы увидеть результатов действия серума, даже если бы он их и получил.

Но все слишком затянулось. Половина людей Мики проверились на заражение АДФ и вызвались быть добровольцами для эксперимента с профилактическим применением препарата. Работая с карантинными больными, они в любом случае очень рисковали. Трое из них, имевшие родственников во второй стадии комы, добровольно согласились на инфицирование АДФ, если бы кто-нибудь нашел способ сделать это.

В этом как раз и заключалась суть проблемы: никому не удавалось инфицировать даже лабораторную мышь, не говоря уже о добровольцах. «Мы можем определить заболевание в тот момент, когда токсины начинают выделяться в кровь, – размышлял Маккой, – но мы не можем найти вирус, который выделяет их, у жертв нет ничего общего в протекании процесса. Что за черт?»

Пока же все они ждали результатов, и хорошие результаты могли быть только отрицательными, каждый день, который проходил без диагноза АДФ у испытуемых, мог стать таким хорошим знаком. А мог оказаться простой случайностью.

Про себя Маккой решил, что ему хватит и случайности, если не обнаружатся новые случаи заражения АДФ. Но даже один случай заболевания среди добровольцев положит конец всем его надеждам. Он сказал то же самое Мики в последний раз, когда они разговаривали.

– Не будь идиотом, Леонард, – ответила она. Ее улыбка при этом совершенно обезоруживала. – У нас уже около двух тысяч людей, гуманоидов и йауанцев на профилактическом режиме. Один случай из такого количества не означает, что все бесполезно, и тебе это отлично известно. Если профилактика хороша хотя бы для одного вида, это уже победа.

– Знаю, – односложно ответил Маккой.

– И даже старые общеизвестные вакцины надежны не на сто процентов.

– Знаю.

– Тогда не смотри на меня так уныло. Леонард Маккой покачал головой.

– Я не хочу… больше… случаев заболевания Я хочу, чтобы это остановилось, – когда он произнес это, то вдруг к своему ужасу понял, что больше не верит в способность Федерации отыскать лекарство.

А надеяться на успех Джеймса Кирка, который сейчас гоняется за мечтой, это все равно, что ожидать чуда. У Леонарда Маккоя уже просто не оставалось сил, чтобы, основываясь на тексте песни, верить в существование лекарства, но он все же надеялся, что хотя бы Спок и Джеймс все еще верят в это. Пока так будет, «Энтерпрайз» и его команда находятся вне опасности.

«Цепкий Коготь не узнает симптомов…». Слова прозвучали как гром среди ясного неба.

– В это невозможно поверить, Эван!

Эван Вилсон с вызовом посмотрела на него.

– Цепкий Коготь не лгала, капитан, а у нее репутация одного из самых лучших докторов на Сивао… Ради всего святого! Вы же не думаете, что я считаю, будто лекарства вообще нет? – Вилсон схватила его запястье, и хотя ее пальцы не могли замкнуть его руку в кольцо, хватка у нее оказалась на удивление сильной и успокаивающей. – Слушайте меня внимательно, капитан.

Мы должны убедить Цепкого Когтя или кого-либо из местных, имеющих медицинские знания, иметь дело напрямую с йауанцами. Мы не можем просто получить информацию и улететь.

– Но ведь она не узнала симптомов!

– Медицинская терминология держится на конвенции. Студент-медик учится распознавать симптомы заболевания, осматривая пациента, у которого оно есть. Само слово симптом ничего не значит для вас. Потому что у вас нет ни малейшего представления, как распознать его без знания конвенции и не имея медицинских справочников. Если универсальный переводчик не может помочь вам, то как он может помочь Цепкому Когтю? – Вилсон отпустила руку капитана и подняла свою, чтобы потереть то место у виска, которого вчера касался Спок. – Плохо, – заявила она, – Цепкий Коготь определяет заболевание по запаху тела, состоянию структуры шерсти, а этого нельзя передать записью на видеопленку.