Это событие совпало с получением письма от халифа, в котором тот назначал Убайдаллаха наместником Куфы с приказом найти и казнить Муслима, а голову прислать в Дамаск. Так Убайдаллах, подобно отцу, объединил в своих руках всю восточную половину Халифата.
Оставляя Басру на своего брата Усмана, Убайдаллах пригрозил басрийцам, что не потерпит смуты и будет казнить не только самих смутьянов, но и их родственников и старост подразделений (арифов). В Куфу он взял с собой Муслима б. Амра ал-Бахили, привезшего приказ о назначении, нескольких знатных басрийцев, в том числе уже известного нам Шарика б. ал-А'вара, старого соратника Али, и вооруженный конвой [+21].
Тем временем стараниями Муслима б. Акила несколько тысяч Куфийцев (источники говорят о 12, 18 и даже 80 тысячах) [+22] присягнули Хусайну, обещая положить за него жизнь. Окрыленный этим, Муслим отправил в Мекку гонца с извещением об успехе И возможности приехать в Куфу.
В эти дни, скорее всего в середине зу-л-ка'да (16–18 августа) [+23], к Куфе подъехал Убайдаллах. В Кадисии он отделился от основного отряда и, пересев на мулицу, с закутанным лицом в сопровождении нескольких человек въехал в город под вечер со стороны, откуда ожидалось прибытие Хусайна. Встречные принимали его за долгожданного имама и радостно приветствовали. Убайдаллах ехал молча, не отвечая на приветствия и с трудом сдерживая гнев. Наконец, ехавший рядом с ним Муслим б. Амр не выдержал и на очередные благопожелания ответил: «Перестаньте! Это — ваш амир Убайдаллах ибн Зийад!»
Познакомившись таким необычным способом с настроениями куфийцев, Убайдаллах наутро обратился к ним в мечети с краткой, но недвусмысленной речью:
«Так вот, амир верующих, да сохранит его Аллах, назначил меня правителем вашего города и вашего пограничья и повелел мне восстановить справедливость для обиженных среди вас и наделить несчастных, быть добрым к тем, кто повинуется, и твердым к подозрительным и бунтующим. И я исполню его повеление относительно вас и осуществлю его предписание. Да, я благожелателен к вам и благодетелен, как щедрый отец, но у меня есть плеть и меч для тех, кто пренебрежет моим приказом и воспротивится моему распоряжению. Пусть каждый ответит за себя. Правдивость защитит тебя, а не страх».
После этого Убайдаллах перешел к решительным действиям: арифам было приказано составить списки всех приезжих, разыскиваемых, хариджитов и подозрительных; тот, у которого никто не будет записан, должен поручиться, что подозрительных действительно нет. «А тот ариф, в ирафе которого будет найден хоть один преступник против амира верующих, о котором он не дал нам знать, будет распят на воротах собственного дома, а эта ирафа будет лишена жалованья и сослана в дикие места 'Умана» [+24]. Такой крутой поворот дел сразу охладил большинство горячих голов, еще вчера клявшихся жизнь отдать за внука пророка. Муслим побоялся навлечь беду на хозяев дома, где прожил больше месяца, и покинул его. Случайно или не случайно он оказался около дома Хани б. Урвы ал-Муради, одного из вождей мазхиджитов, получил разрешение войти в дом и попросил у Хани покровительства (дживар). Просьба не обрадовала хозяина, но бедуинская этика не позволяла знатному человеку отказать в покровительстве вошедшему в его дом, о чем он прямо и сказал [+25].
На некоторое время Муслим исчез из поля зрения Убайдаллаха, но настойчивые поиски в конце концов привели к дому Хани. Согласно одной версии, местопребывание Муслима открыл мавла Убайдаллаха, притворившийся шиитом из Сирии, который хотел бы передать посланцу Хусайна деньги (данные ему для этой цели Убайдаллахом). Какой-то простодушный шиит указал ему, где тот скрывается, и он вручил деньги [+26]. По другой версии, этому предшествовало посещение Убайдаллахом дома Хани, где остановился тяжело заболевший Шарик б. ал-А'вар. В Шарике проснулись старые убеждения, и он подговорил Муслима убить наместника, когда он подаст знак. Муслим не захотел причинять неприятностей приютившей его семье и не вышел, когда Шарик произнес условную фразу. Через три дня Шарик скончался, и ничего не подозревавший Убайдаллах читал над ним молитву. Лишь после этого мавла Убайдаллаха дознался, где укрывается Муслим [+27].
Убайдаллах потребовал к себе Хани. Тот сначала все отрицал, но когда ему представили лжешиита, приносившего деньги, то вынужден был признать, что дал убежище гонимому человеку, но в доме не хранилось оружие и не было никакой враждебной деятельности. Убайдаллах велел ему самому привести Муслима, Хани ответил, что не может выдать гостя, попросившего убежища. Хани избили и заперли в одном из помещений резиденции. Слух об этом дошел до мазхиджитов, решивших, что Хани убит. Они стали рваться в ворота резиденции. Тогда Убайдаллах поручил кади Шурайху, пользовавшемуся в городе большим авторитетом, выйти и заверить (очень по-современному), что Хани не убит, а только задержан для выяснения наместником некоторых обстоятельств. Мазхиджиты успокоились и разошлись.
Арест Хани побудил Муслима к открытым действиям. Сразу после вызова Хани к наместнику Муслим послал Абдаллаха б. Хазима узнать, чем кончится дело. Узнав, что Хани избили и арестовали, он поскакал к Муслиму и сообщил о случившемся. Рассказ о дальнейшем предоставим самому Ибн Хазиму. «Я первым въехал к Муслиму и увидел: во дворе собрались женщины-мурадитки и вопят: „О несчастье! О утрата!» Я вошел к Муслиму б. Акилу с этим известием, и он приказал мне созвать его сторонников, а ими были полны окружающие дома. Ему присягнули восемнадцать тысяч, а в этих домах было четыре тысячи. Он сказал мне: „Возгласи: Помогающий, укрепи!» — и я воззвал: „Помогающий, укрепи!» И стали куфийцы созывать друг друга и собираться к нему. И привязал Муслим Убайдаллаху б. Амру ибн ал-Кинди знамя руб'а кинды и раби'и и сказал: „Иди передо мной во главе конницы»; потом привязал Муслиму ибн ал-Аусаджу знамя руб'а мазхиджа и асада и сказал: „Ступай с пехотой, ты над Ней»; и привязал знамя руб'а тамима и хамдана Абу Сумаме ас-Са'иди, и привязал знамя руб'а мединцев Аббасу ибн Джа'де ал-Джадали, а потом направился к дворцу. И когда узнал Ибн Зийад о его приближении, укрылся во дворце и закрыл ворота» [+28].
Как сообщают другие информаторы, Ибн Зийад произносил Речь в мечети, услышал крики «Ибн Акил пришел!» и тотчас
ушел во дворец, расположенный, как уже говорилось, сразу же за южной стеной мечети. В его распоряжении оказалось тридцать своих охранников и десятка два знатных куфийцев. На площади у дворца бушевала толпа, понося самого Убайдаллаха и его отца. Убайдаллах поручил Мухаммаду б, ал-Аш'асу, ал-Ка'ка' б. Шауру и некоторым другим выйти в город и убеждать соплеменников прекратить бунт, пугая бедами междоусобной войны и возможными репрессиями со стороны халифа. Посланные вскоре вернулись, приведя с собой подкрепление из верных людей. Гарнизон осажденного дворца вырос настолько, что Му-хаммад б. ал-Аш'ас предложил сделать вылазку, Убайдаллах отверг это предложение, надеясь на действие своей агитации. Абд-аллах б. Хазим вспоминал, как Касир б. Шихаб говорил мазхид-житам, что амир в наказание разошлет их воевать в составе сирийских отрядов, а детей лишит жалованья, «и когда услышали люди их речи, начали рассеиваться и начали уходить» [+29].
Бездействие Муслима, рассчитывавшего, что все произойдет само собой, погубило восстание — страх ссылки и лишения жалованья оказались сильнее желания потусторонней награды. К вечерней молитве с ним осталось около трехсот человек, а силы наместника значительно выросли. Увидев это, Муслим увел их от дворца, но по мере движения через город и эта горстка сторонников неудержимо таяла и никто не предложил ему убежища.