Где его друг? Где? Где?

Охваченный тревогой, он чуть не попал в объятия коварной физалии. Ее ярко-синие тридцатиметровые щупальца протянулись к нему, но он вовремя отскочил в сторону, успев заметить при этом, что в прекрасной западне, переливающейся всеми цветами радуги — от фиолетового до пурпурного, уже корчится несколько парализованных рыб.

Красота этого качавшегося на волнах чудесного мыльного пузыря, разумеется, не трогала дельфина. Для него это медузоподобное создание было лишь еще одним врагом, опасной ядовитой сетью, которой следовало остерегаться.

Внезапно он едва не наткнулся на какое-то черное тело, которое плыло ему навстречу, тяжело дыша и издавая жалобные стоны.

Оскаленный!

Один, брошенный стадом, изнуренный голодом и болью. Никакой дельфин не может жить со сломанной челюстью. Он обречен на гибель, на голодную смерть, медленную, мучительную.

Оскаленный увидел Белого, и старая ненависть на миг снова вспыхнула в его глазах, но тут же угасла — ее сменил страх перед победителем. Слабо ударив по воде хвостом, Оскаленный попытался убежать.

Но Белый и не думал гнаться за ним. Он лишь проскрежетал зубами. Мысли его сейчас были заняты совсем другим, да к тому же старый враг в сущности был уже мертв.

Вдруг стая акул, высунувших из воды свои трехугольные плавники, бросилась следом за беглецом. Вот одна настигла его, щелкнула челюстями, и, когда отскочила назад, на спине Оскаленного недоставало куска мяса. Опасность придала ему сил, и он помчался прочь от хищников, бешено ударяя по воде хвостом.

Но даже если ему на этот раз и удастся убежать, то завтра или послезавтра он обессилеет еще больше. Он обречен! Его ждет неминуемая гибель. Или эти, или другие хищники все равно догонят и прикончат его…

Белый летел по океанской шири, подобно белой торпеде, разбивая волны на миллионы сверкающих брызг.

Внезапно сквозь шепот водяных струй его чуткое ухо уловило далекий шум пароходного винта.

Движимый своим чутьем, Белый устремился туда. И вскоре над волнами появился кудрявый дым, затем труба и, наконец, сам пароход.

Поравнявшись с ним, дельфин радостно подскочил чуть не до самого борта.

Не его ли это друг стоит облокотившись о поручни, устремив взгляд куда-то вдаль?

Почему он не замечает его?

Белый повернул к корме и вдруг замер пораженный. Что это такое? Что за скопление рыб? Целые груды, одна возле другой, одна над другой.

Охваченный охотничьей страстью, он врезался в самую плотную из куч, проглотил одну крупную скумбрию, потом еще одну, но вдруг что-то непреодолимое сковало его. Крепкая сеть обмотала его плавники и потащила куда-то.

Пытаясь освободиться, дельфин забился всем своим сильным телом. Но напрасно! Беспощадная сеть продолжала сжимать его и тащить вперед. Он начал задыхаться. Легкие его все настойчивее требовали свежего воздуха.

В четырех-пяти метрах от него искрилась поверхность, такая близкая, что он одним скачком мог бы добраться до нее.

Там, наверху — воздух! Воздух!

Неужели он так и задохнется?

Белый вцепился зубами в сеть, яростно запилил ее. Грудь его мучительно сжималась, из ноздри вылетали перламутровые пузырьки и устремлялись кверху, где был чистый воздух, целое небо чистого воздуха, до которого он не мог добраться, плененный коварно подставленной ему западней.

Кровь ударила ему в голову, подступила к горлу. Изумрудное сияние перед глазами потемнело.

Сейчас для него не существовало ни моря, ни рыб, ни его самого — ничего кроме этой проклятой сети и его острых зубов, которые старались перегрызть ее.

И вот одна петля, наконец, лопнула; дельфин принялся за следующую, порвал и ее, сунул морду в образовавшееся отверстие, напряг силы — неудержимо, в диком страхе за жизнь — и полетел наверх.

Следом за ним выбралась из плена и стая скумбрий, построилась в своем обычном порядке и исчезла в синеве, а Белый подскочил над волнами, вдохнул глубоко воздух, нырнул, снова выплыл — и так до тех пор, пока легкие не освободились от скопившегося там ядовитого газа. Тогда он снова бросился за ушедшим кораблем, догнал его и поплыл рядом.

Стоявший на палубе человек случайно обернулся назад и увидел его. Изумленный и тронутый, он взволнованно протянул к дельфину руки.

— Белячок! Белячок! Я же знал, что ты вернешься! Знал!

На глазах его были слезы.

— Белячок мой!

Услыхав любимый голос, дельфин обезумел от радости, бешено запрыгал над волнами, защебетал…

— Белячок! Если бы ты только знал, что пережил я за эти дни. Один. В тумане. Я решил, что и этот корабль ушел… А они заметили меня, послали лодку… И я тогда забыл тебя… Так захотел к своим… как и ты…

В этот миг раздался выстрел. Белый почувствовал, что какой-то невидимый жар опалил ему спину.

А друг его резко повернулся назад, подскочил, словно зверь, и схватил за горло моряка, который стоял за его спиной. Вырвал у него из рук ружье и швырнул в море, а затем изо всей силы ударил его в лицо кулаком. Моряк как подкошенный упал на палубу…

Человек снова перевесился через поручни.

— Белячок, где ты? Где…

Но не докончил. Несколько матросов набросились на него. Он успел сбить с ног еще одного, но другие навалились, придавили его к палубе…

Ничего этого Белый не видел. Он только чувствовал, что погружается в какой-то огненный водоворот. В глазах у него потемнело.

А когда он опомнился, от корабля не осталось и следа. Разъедаемая морской солью рана болела ужасно, кровь текла струей, но он был жив, он мог двигаться.

Наверное, друг его поплыл на остров и сейчас ждет его там.

Да! Ждет его!

Надо поскорее плыть к нему, не оставлять его одного! Да и он сам, раненный, обессилевший, не будет тогда одинок.

Белый ударил хвостом и заскользил вперед. Но кровь продолжала течь и движения его становились все медленнее и неувереннее.

Вдруг он почувствовал, что кто-то следит за ним. Резко повернулся и увидел двух пестрых рыб-пилотов, которые испуганно бросились назад к своей повелительнице — огромной акуле-молоту.

Белый попытался уйти вперед, но и та ускорила ход, притягиваемая запахом крови. Ее золотистые тигровые глаза, несколько косые, посаженные с обеих сторон ее уродливой головы, вытянутой, словно огромный живой молот, следили за дельфином злобно и жадно, мощное тело, предвкушавшее богатый пир, сладострастно подрагивало.

И все же она не решалась напасть на него сейчас, вероятно, не догадываясь, как он ослаб. И потому тащилась за ним по кровавому следу неотступно, словно тень, а две пестрые рыбы сновали около нее взад и вперед, будто подстрекая ее не медлить, чтобы и им полакомиться вкусной добычей.

Сколько еще продлится эта погоня?

Белый обернулся и вдруг увидел сзади себя уже не один, а целых четыре плавника. Запах крови притягивал морских хищников.

Обезумев от страха, выбиваясь из последних сил, он продолжал нестись вперед, преследуемый этим зловещим эскортом.

Надежды на спасение не было?

И — о ужас!

Впереди мелькнула касатка с гарпуном.

Дельфин свернул в сторону и оказался всего в нескольких метрах от своих преследователей, уже начинавших терять терпение.

Но почему касатка лежит на воде неподвижно, кверху брюхом?

Мертва? Неужели это возможно?

Но ведь живые так не лежат!

Акулы же, почуяв более крупную и легкую добычу, за которой ненужно гнаться часами, отстали от дельфина и остервенело набросились на огромный труп.

Не оборачиваясь, Белый продолжал свой путь туда, где, как он думал, ждал его друг.

Но что это с ним? Почему он так медленно движется? Почему его так клонит ко сну, так сладко укачивают волны…

Он проснулся внезапно с ощущением чего-то непоправимого. Попытался всплыть над водой и вдруг понял щупальце Однорукого впилось в его гладкую кожу своими присосками и медленно, но уверенно тянуло его вниз.

Вода становилась все темнее, все более пугающей и холодной.

Дельфин бешено извивался, метался во все стороны, бил хвостом, но что это было в сравнении с титанической мощью таких стальных мускулов!