Не забудем, что ставка на расовую ненависть и на разжигание ненависти к еврейскому населению всегда — с самого момента создания национал-социали-стического движения в 20-х годах! — была самым действенным оружием в руках лидеров этого движения. На него в Германии и Европе сначала не обращали внимания и даже терпели. Нацизм вполне логично искал «образ врага», против которого смог бы мобилизовать внутренний потенциал нации. И нашел! Этим «внешним» врагом стала версальская политическая система, в которой Германии отводилась роль европейской парии. «Внутренним» же врагом были избраны евреи. Причем в умелой комбинации: к антисемитизму бытовому (особенно сильному в Австрии, где имелась большая компактная масса еврейского населения в Галиции) был добавлен антисемитизм социальный, объявлявший главной причиной народной бедности «господство» еврейских универсальных магазинов. Эта чудовищная взрывчатая смесь возымела свое действие — Гитлеру не пришлось захватывать власть, ее добровольно передали ему немецкие избиратели.

И после прихода к власти Гитлер не забыл о своем мощном расистском оружии. Началось физическое преследование еврейства, причем не только в Германии. Истребление 11 миллионов евреев в Европе (мы знаем «план Ваннзее») стало одной из главных целей нацизма, причем к ее достижению привлекали и не только немцев — привлекали и французских националистов, и украинских полицаев, и прибалтийских националистов-эсэсовцев.

Остается лишь удивляться: почему российские историки и политологи, которым в 1995 году поручили разработать научно-юридическое определение фашизма, позволяющее его пресечение в зачатке, — почему они позабыли об антисемитизме как неотъемлемом его характерном свойстве? Разве завещание Адольфа Гитлера не подсказало ученым мужам, что надо обратить внимание на ту роль, которую придавал Гитлер этому конкретному виду расизма и политического экстремизма? Не дали себе труда или не захотели сознательно?

Печально наблюдать, как посеянные Гитлером зловещие всходы распространяются по Европе и по России; печально наблюдать, как оправдываются надежды, которые Гитлер и перед смертью возлагал на антисемитские лозунги. Но если уж в 1945 году мир ценой миллионных жертв нашел в себе силы преодолеть гитлеровский расистский кошмар, то полвека спустя мировое сообщество может и должно повторить этот подвиг.-

ОДИН ДЕНЬ— 30 апреля

30 апреля

— вписано рукой Бормана, без указания дня недели (это был вторник) Адольф Гитлер — А Ева Г. — А (рунические знаки, обозначающие смерть)

Очерк четырнадцатый:

Смерть пополудни

Продолжим рассказ Отто Гюнше: «Позже нам стало известно, что фюрер в ночь с 28 на 29.4.1945 г. женился на Еве БРАУН, которую он знал уже с давнего времени. 29.4.45 г. в бетонированном убежище фюрера вообще было спокойно. После прорыва русских моторизованных частей в районе Ангальтвокзала и Кенигплаца фюрер стал беспокоиться о том, чтобы не упустить момента покончить жизнь самоубийством. Я лично был того мнения, что фюрер в этот день принял решение лишить себя жизни, ибо остались считанные часы до момента внезапного появления русских танков перед бетонированным убежищем фюрера. Вечером в убежище прибыл боевой комендант Берлина генерал артиллерии ВЕЙДЛИНГ и сообщил фюреру о безнадежной обстановке в Берлине. Главным образом в отчаянном состоянии было гражданское население. Он предложил фюреру прорваться вместе с ним и оставшимися войсками гарнизона. Это предложение фюрер отклонил в исключительно категорической форме. Вечером 29.4.45 г. фюрер приказал отравить свою собаку; по моему мнению, он это сделал с целью проверить действие яда — цианистого калия. Отравление собаки осуществил обслуживающий собаку фюрера фельдфебель Торнов. По его заявлению, смерть собаки наступила моментально. Утром в 3.00 30.4.1945 г. я отправился в свое бетонированное убежище, расположенное под имперской канцелярией, и лег спать. Я приказал разбудить меня в 10.00 30.4.45 г. Проснувшись, я отправился на завтрак в помещение офицерского клуба бетонированного убежища фюрера, расположенного рядом с передней жилой комнаты фюрера. Там я встретил рейхслейтера БОРМАНА, генерала артиллерии КРЕБСА и генерала от инфантерии БУРГДОРФА. Они обсуждали обстановку в Берлине; некоторое время я пробыл вместе с ними, затем ушел из этого помещения. Когда я снова вошел в это помещение примерно в 12.30–13.00, то вышеназванные лица все еще находились вместе, были в очень возбужденном состоянии, и из их разговора я узнал, что фюрер попрощался с ними. Затем они оставили помещение, и я остался один в этой комнате. Через некоторое время в комнату вошли начальник имперской службы безопасности группенфюрер и генерал-лейтенант полиции РАТТЕНХУБЕР и пилот фюрера группенфюрер и генерал-лейтенант полиции БАУР. Немного погодя в это помещение вошел фюрер и сказал: «После моей смерти мой труп должен быть сожжен, ибо я не желаю, чтобы позже мой труп был выставлен напоказ, на выставку». После этого он пристально посмотрел на нас и вернулся в свою комнату. Я отправился к генерал-майору МОНКЕ и поделился с ним о том, что фюрер теперь имеет намерение лишить себя жизни.

В 14.30 я снова вошел в переднюю, затем прошел в комнату для совещаний и встретил там рейхслейтера БОРМАНА, доктора ГЕББЕЛЬСА, генерала КРЕБСА, генерала БУРГДОРФА и рейхсюгендфюрера АКСМАНА, который во время моего отсутствия прибыл также в бетонированное убежище фюрера. Они вели разговор по поводу прощания фюрера и были в очень возбужденном состоянии.

В 15.15 я ушел из этого помещения и встретил в другой комнате начальника эсэсовской команды сопровождения фюрера штурмбаннфюрера ШЕДЛЕ и шофера оберштурмбаннфюрера КЕМПКА. Я сообщил им о том, что сказано было фюрером мне, Раттенхуберу и Бауру. После этого некоторое время мы простояли на одном месте. Внезапно дверь передней была приоткрыта и я услышал голос главного слуги фюрера штурмбаннфюрера ЛИНГЕ, который сказал: «Фюрер умер». Хотя я и не слыхал выстрела, я сейчас же отправился через переднюю в комнату совещаний и сообщил находящимся там руководителям буквально: «Фюрер умер». Они поднялись, вышли со мной в переднюю, и тут мы увидели, как выносили два человеческих трупа, один из них был завернут в одеяло, другой был также завернут в одеяло, но не полностью. Трупы несли штурмбаннфюрер ЛИНГЕ, хауптшарфюрер КНОГЕ, оберштурмфюрер ЛИНДЛОФ и еще один эсэсовец, которого я не узнал. Затем стали помогать нести трупы оберштурмбаннфюрер КЕМПКА и штурмбаннфюрер ШЕДЛЕ. Из одного одеяла торчали ноги фюрера, их я узнал по башмакам и носкам, которые он всегда носил, из другого одеяла торчали ноги и видна была голова жены фюрера. Оба трупа были вынесены через запасной выход бетонированного убежища фюрера в парк. Там они были облиты заготовленным рейхслейтером БОРМАНОМ бензином и зажжены. Это все произошло в 16.00. Оба трупа сопровождались рейхслейтером БОРМАНОМ, генералом БУРГДОРФОМ, генералом КРЕБСОМ, рейхсюгендфюрером АКСМАНОМОМ, доктором ГЕББЕЛЬСОМ и мною. Затем я помог оттащить труп жены фюрера от двери бетонированного убежища. Я не могу утверждать, были ли РАТТЕНХУБЕР, БАУР при этом, но вполне возможно, что они были там, потому что на лестнице было очень тесно и сравнительно темно.

После того, как трупы, облитые бензином, были зажжены, дверь убежища тотчас же была закрыта из-за сильного огня и дыма».

Как же эти останки были найдены? Это — длинная, настоящая детективная история, достойная самостоятельного рассказа.

Поиск состоял из четырех этапов. Первый — обнаружение отрядом советских контрразведчиков останков главарей третьего рейха в саду имперской канцелярии. Второй — судебно-медицинское расследование, начавшееся сразу после обнаружения останков. Третий — идентификация находки, сделанной в саду. Наконец, четвертый — реконструкция обстоятельств событий, разыгравшихся днем 30 апреля 1945 года в бункере имперской канцелярии.

Итак, первый этап. Его главные действующие лица — офицеры и солдаты отдела «СМЕРШ» 79-го стрелкового корпуса 3-й ударной армии — армии, части которой взяли 30 апреля 1945 года рейхстаг. Но для подполковника Ивана Исаевича Клименко — начальника отдела — работа только начиналарь. Опросив 1 мая пленных, взятых в рейхстаге и сообщивших, что Гитлер и другие главари рейха находились до последнего времени в бункере имперской канцелярии, Клименко отправился туда со своим отрядом во второй половине дня 2 мая.