Третий шпион, вызванный Ли Линьфу, доложил о том, что происходило в покоях императора. Ли Линьфу слушал с напряженным вниманием, словно предчувствуя, что именно здесь скрывалась причина ночного беспокойства. Несколько лет назад Сюаньцзун произнес знаменитую фразу о том, что, поскольку в Поднебесной все спокойно, он передает власть первому министру, а сам временно удаляется от дел, посвящая досуг занятиям даосской магией, искусствам и развлечениям с «драгоценной супругой». С тех пор Ли Линьфу стал полновластным диктатором в стране, но его всякий раз охватывала тревога, когда император, усыпленный чарами возлюбленной, вдруг пробуждался ото сна и вспоминал о своей обязанности управлять страной, о долге перед народом. Хотя в своих докладах первый министр убеждал императора, что в стране наведен образцовый порядок, все сыты и одеты и в каждом доме - достаток и изобилие, сам-то он знал об истинном положении дел. А что, если и Сюаньцзун узнает о тех бесчинствах и беззакониях, которые творились с ведома первого министра, о казнях и ссылках, о тяжелом положении крестьян, о взятках среди чиновников? За время своего диктаторства Ли Линьфу довел страну до полного разорения, и ему было страшно даже представить гнев императора и последующую расправу. Поэтому, не полагаясь на Ян Гуйфэй, он сам старательно усыплял Сюаньцзуна лестью и неумеренным восхвалением его божественной мудрости. «Страна по-прежнему процветает и благоденствует, - настойчиво внушал первый министр, - поэтому вашему величеству нет никакой нужды вмешиваться в дела управления». И Сюаньцзун вновь удалялся во внутренние покои дворца, где звучала музыка, кружились в танце красавицы и разносилось благоухание цветов.

На этот раз предчувствие не обмануло первого министра: шпион сообщил, что император вознамерился устроить специальные экзамены для того, чтобы привлечь к управлению страной как можно больше талантливых людей. Так вот почему Ли Линьфу всю ночь преследовали кошмары! Если экзамены состоятся, то соискатели чинов и должностей, понаехавшие из далеких провинций, могут порассказать экзаменационной коллегии о том, что творится у них на родине, и прямо высказать свое недовольство. А врагам первого министра только того и надо - уж они-то сумеют раздуть скандал и преподнести эти жалобы так, словно именно он, Ли Линьфу, довел страну до полного разорения. Единственный выход - добиться отмены экзаменов или в крайнем случае убедить императора поручить ему, Ли Линьфу, возглавить их... Когда Сюаньцзун вызвал первого министра и поведал о своем намерении, Ли Линьфу сделал вид, что очень обрадовался, вот только его беспокоит, не утомят ли императора экзаменационные хлопоты. Может быть, лучше отложить экзамены, а если это невозможно, то поручить все заботы ему, Ли Линьфу. Уж он-то - будьте уверены - наведет порядок и лично доложит Сюаньцзуну о результатах.

Император согласился с предложением своего министра, и вскоре в Чанъани было объявлено о начале специальных экзаменов для тех, кто овладел хотя бы одним из классиков - даосских или конфуцианских. Соискатели всех возрастов хлынули в столицу, лелея надежду, что теперь-то справедливость восторжествует и судьба вознаградит тех, кто провалился на регулярных императорских экзаменах и чьи таланты остались незамеченными и недооцененными. Когда наступил долгожданный для многих день, то, казалось, даже старые придворные академики, члены экзаменационной комиссии, смотрели доброжелательнее, чем обычно, словно обещая быть снисходительнее и терпимее к недостаткам и промахам. Раз сам император проявил великодушие, то и мы поступим по его примеру - как бы говорили лица почтенных ученых мужей, но первый министр рассудил иначе. Один вид склонившихся над бумагой соискателей внушал ему мысль о слепой неуправляемой силе, которая способна все перевернуть во дворце. Незнакомые с условностями придворного ритуала и дипломатическими тонкостями, эти наивные и простодушные книгочеи могут написать лишнего в своих сочинениях и открыто высказать то, о чем не следует говорить. Поэтому лучше держать их подальше от императорского дворца. И Ли Линьфу, просмотрев кипу экзаменационных сочинений, все их перечеркнул жирной чертой и подал императору специальный доклад о том, что в Китае не осталось ни единого человека, чьи способности не были бы использованы на службе Его величеству. В нынешних экзаменах участвовали лишь бездарные неудачники, - подвел итог Ли Линьфу.

Получив известие о том, что он провалился вместе со всеми участниками экзаменов, Ду Фу задумался: поистине такое случилось впервые. Придворные экзаменаторы часто выносили несправедливые приговоры одному, двум, нескольким соискателям, но чтобы несправедливость обрушилась на всех... на такое способен лишь один человек в государстве. Конечно же, Ли Линьфу! Только он мог устроить экзамены, которых никто не выдержит! Какая жестокая насмешка над людьми, поверившими в возможность удачи! Ду Фу и раньше приходилось слышать о коварстве Ли Линьфу, а теперь он сам стал жертвой первого министра. Ду Фу кажется себе похожим на птицу с подбитыми крыльями: ей хочется взлететь, но она камнем падает вниз. Он сравнивает себя с пойманной рыбой: ей бы плыть свободно в реке, она беспомощно барахтается в сетях. Что же теперь делать поэту - одному в многолюдной столице Чанъань? Как свести концы с концами? Случайная литературная работа не дает прочного заработка, а цены на Западном рынке уже не такие, как раньше. Те счастливые времена, когда прилавки ломились от дешевых товаров, давно миновали, и ныне приходится выкладывать горсть монет за пучок зелени и чашку риса. Где же их взять, эти монеты? Единственный выход для Ду Фу - стать «гостем» богатых «хозяев», которые любят проводить время в обществе поэтов, художников, каллиграфов.

Обычай «хозяев» принимать «гостей» возник еще в глубокой древности, в эпоху странствующих рыцарей, которых приглашали на службу знатные князья. Они-то и выступали в роли гостеприимных «хозяев», не только оказывавших рыцарям подобающий прием, но и щедро плативших им за службу. При династии Тан отношения между «хозяевами» и «гостями» выглядели иначе - последние уже не столько защищали владения первых, сколько создавали вокруг них утонченную артистическую среду. Танские аристократы, по тем или иным причинам утратившие политическое влияние и вынужденные подать в отставку, удалялись в свои усадьбы и посвящали досуг чтению книг, занятиям каллиграфией, живописью и поэзией, прогулкам, пирам и охоте. Естественно, они нуждались в обществе «гостей», но выбирали среди них таких, которые разделяли их увлечения и умели не только фехтовать на мечах, но и беседовать на возвышенные темы, писать пейзажи и сочинять стихи. Ду Фу был именно таким человеком, поэтому перед ним гостеприимно распахивались двери богатых домов. Знатные особы Чанъани - и даже сам принц Ли Цзинь, старший сын родного брата императора, - приглашали его к себе, дорожа обществом искусного собеседника и высоко ценя стихи, сочиняемые Ду Фу во время пиров и прогулок. Вот одно из таких стихотворений, написанное по случаю летней прогулки с молодыми чанъаньскими аристократами и гетерами: