Еще в школе я начала заниматься прыжками в воду, и однажды неудачно поскользнулась на мокром бортике бассейна. Могла отделаться синяками или, в крайнем случае, сотрясением мозга, как это часто бывает. Увы, мне не повезло. Я повредила позвоночник и на четыре года оказалась прикована к инвалидной коляске. Со временем я преодолела свою немощь, снова стала ходить и бегать, как прежде, правда, вернуться к прыжкам уже не рискнула. Но те вольные годы, когда другие девушки уезжают из дома в колледж и там вовсю отрываются с парнями, для меня были уже упущены. Я продолжала жить с родителями, училась и посещала бесконечные реабилитационные процедуры, а все остальное проходило стороной. К тому времени, когда я наконец-то почувствовала себя полноценным человеком и обрела долгожданную независимость, стало ясно, что богатого опыта личной жизни у меня не предвидится. Прибавьте комплексы к невзрачной внешности — и получится замкнутый круг, выйти из которого я уже и не особенно старалась. Если бы не университетские подруги, регулярно устраивавшие вечеринки, куда традиционно приглашалось больше парней, чем девушек, вряд ли мне бы вообще довелось ходить на свидания чаще раза в год, и то в лучшем случае. Возможно, рано или поздно из каких-нибудь завязанных отношений и вышло бы что-то путное, не настолько же я безнадежна. Но дело в том, что меня совершенно не устраивали "хоть кто-то" и "лишь бы что-нибудь". Подобное сочетание предъявляемых требований и нежелания идти на компромисс не оставляло мне особого выбора. Раз личная жизнь не складывается, стоило всерьез заняться карьерой. И в TSR мне предоставлялась реальная возможность… если бы не Уокер. Так сложилось, что до сих пор я еще ни разу не была всерьез влюблена и понятия не имела о том, что навязчивое влечение может так заметно осложнять жизнь. Работать в TSR означало постоянно общаться с Чарли и играть по негласным правилам, возникшим здесь задолго до меня. И если в ближайшее время я не выработаю против Уокера хоть какой-то иммунитет, меня ждут большие проблемы.

На планерке объявили о добавке нового имплантанта. Каждому из нас внутрь лопаточной кости будет вживлен изотопный локационный маячок. Работать он станет только в утопиях, и предназначается для того, чтобы напарники не теряли друг друга во время операций.

— Еще парочка девайсов — заметил Пол, — и мы станем практически киборгами. Совсем как патрульные.

— У патрульных целых три автономных маяка, — возразил Билл. — Восемь мозговых чипов, четыре мышечных имплантата в конечностях и один сердечный. А также внутренние аппликаторы на надпочечниках, контролирующие выработку адреналина.

— О, да у нас еще все впереди, — саркастично отозвался Марк.

— Вам такое не грозит, — покачал головой Чарли. — Всего лишь по паре катетеров в вены. И за них вы еще не раз скажете спасибо.

— После имплантации, — продолжил Амброс, — вам всем в биометрические характеристики будет внесена информация о ношении кардиостимуляторов фиксированной массы. Это для того, чтобы в реальном мире вы могли свободно проходить металлодетекторы — в аэропортах, например.

— Ого, — присвистнул Пол. — Длинные руки у нашей конторы…

— Если ты из принципа не летаешь самолетом, добавочную запись можно и не вносить, — предложил ему Чарли. — Все это делается ради вашего же удобства — чтобы не приходилось каждый раз возиться с лишними бумагами.

— Да все нормально! — замкнулся Пол. — Я не об этом…

О том, что именно беспокоило Каннингема, мы узнали вечером. После работы Пол позвал нас посидеть в баре на соседней улице. Устроившись в самом углу, подальше от музыкального автомата, мы обсуждали завтрашнюю имплантацию.

— Чтобы состряпать достоверную биометрическую липу, — уверенно заявил Пол, — нужна своя рука в правительстве. Что-то вроде тех разрешений, какие полагаются агентам спецслужб.

— Агентам просто выдают временные свидетельства, — задумчиво сказал Марк и покачал головой. — Это не просто липа. Бери выше. Биометрическая запись делается в рамках закона. Выходит, мы теперь под официальным прикрытием. И скорее всего, это навсегда.

— Ой-ой, — пискнула Энн. — Как-то зловеще это звучит — навсегда… Мы что же, и уволиться теперь не сможем? Что, если я вдруг разочаруюсь в жизни и надумаю вернуться в свой дельфинарий?

Пол загадочно улыбнулся и оглядел нас всех.

— Меня с самого начала заинтересовало, кому мы подчиняемся, — тихо произнес он. — Не подумайте, что я хвастаюсь, но у меня тоже есть кое-какие знакомые… Короче, о TSR нигде нет никаких прямых данных. Фактически все мы до сих пор числимся сотрудниками наших прежних организаций. Чего это стоит нашей конторе, догадываетесь?

— То есть, — насторожилась я, — если кто-то со стороны вздумает проверить меня, то выяснит лишь то, что я до сих пор преподаю в колледже?

— Совершенно верно. Заметьте, среди нас нет никого, кто бы работал в частной компании, все так или иначе были связаны с государственной службой. Уверен, копни я про остальных — и там будет то же самое.

— Да! — вспомнила я. — Билл когда-то служил в архиве ФБР.

— И Кей Си, кстати, тоже, — заметила Энн. — Наверное, многие ветераны оттуда.

— А-а, так выходит, мы все уже успели порыться в местной базе, — ухмыльнулся Марк. — Ну-ка, колитесь, кто что искал?

— Да все подряд теперь смотрели, — махнула рукой Энн. — Кто, куда, откуда, зачем, почему… Тем более, что все и так лежит в открытом доступе. Все можно найти.

— Только общеизвестное, — возразил Пол. — И только изнутри конторы.

Тоже мне, удивил! Извне сейчас мало куда влезешь. Если только… Похоже, нам всем пришло в голову одно и то же, потому что мы одновременно повернулись к Полу.

— С этого места, пожалуйста, поподробнее, — вкрадчиво попросил Марк. — Что у вас за связи такие, мистер Джеймс Бонд?

Пол расплылся в довольной улыбке.

— Как говорит наш дорогой Билл, меньше знаешь — крепче спишь. Как говорят мои знакомые, меньше болтаешь — дольше живешь на одном месте.

— Так и знала, — фыркнула Энн. — А по-моему, это даже неплохо. В TSR очень тщательно отбирают рейдеров, доверяют им, и уж точно никогда не дадут в обиду.

Некоторое время мы сидели молча, думая каждый о своем. В бар начали подтягиваться вечерние завсегдатаи.

— Ну, мне пора, — Энн встала и потянулась. — Вы идете?

— Подожди, я с тобой, — Марк залпом допил пиво и поднялся. Я покачала головой и осталась сидеть, слушая красивую мелодию из автомата.

— А я отосплюсь завтра, под наркозом, — наблюдая за пузырьками в бокале, меланхолично произнес Пол.

Энн рассмеялась и потащила Марка к выходу. Через минуту Пол повернулся ко мне и заявил:

— Ну давай, рассказывай.

— Что рассказывать? — не поняла я.

— Ты хочешь что-то найти в закрытой базе TSR. Поэтому и осталась. Угадал?

— Не-а, — зевнула я. — Мне просто не хочется домой. Там пусто и тихо, а тут люди, музыка, пиво… и ты.

Пол хмыкнул и откинулся на спинку скамьи.

— Чарльз Уокер, — прищурившись, сказал он, глядя перед собой. Я машинально оглянулась.

— Нет, нет, — засмеялся Пол. — Там его нет. Он здесь, — перегнувшись через стол, Каннингем постучал пальцем по моему лбу. Встретив мой растерянный взгляд, он уверенно пояснил: — Ты искала сведения об Уокере.

Мне вдруг стал необычайно интересен собственный маникюр и мелкие трещинки на поверхности стола.

— Ты что же, свободно можешь узнать, кто где роется в базе? — спросила я, нервно думая о том, что если уж Пол так запросто это разведал, то…

— Да ну, что ты, — оборвал мои мучения Каннингем. — Я просто догадываюсь. Во-первых, ты к нему явно неравнодушна.

Теперь в деталях изучим край бокала. Спокойно… спокойно…

— К нему, конечно, многие неравнодушны, — продолжал Пол, — но ты так отчаянно это прячешь…

— Что, так заметно? — наконец, выдавила я.

— Для тех, кому все равно — не волнуйся, не очень. Для того, кто внимательно наблюдает — увы, да.