— Вот и прекрасно, — заявил Билл, выслушав наши выводы. — Психологически это усложняет вашу задачу, но все равно не отменяет ее. Надеюсь, вы усвоили урок? Учтите, я не собираюсь отказываться от задания… но могу усложнить его еще больше.

Мы испуганно переглянулись. Амброс мог, да. Запросто.

— В конце концов, — примирительно произнес Марк, словно извиняя нас всех, — если племя лишится всего троих, оно ведь все равно не вымрет.

— Четверых, — спокойно поправил его Билл. Я возмущенно уставилась на него.

— Четверых, — повторил он и усмехнулся. — И стрелять по людям. Больше не устраивать никаких несчастных случаев. С тобой, Анерстрим, мне теперь придется держать ухо востро и тщательнее продумывать формулировки.

— Это несправедливо, — сказала Энн. — Она выполнила задание.

— Да, но она сделала это неправильно. Отчасти это была моя вина. Теперь я не собираюсь давить на вас. Убиваете по палеопитеку — возвращаемся домой.

— И это называется "не давить"? — проворчал Пол.

— Почему TSR не вербует тех, для кого убийство человека не является проблемой? — вдруг спросила Энн. — Зачем вам нужны именно такие, как мы? Мирные, добропорядочные граждане, пусть недостаточно религиозные, но соблюдающие закон и уважающие жизнь других людей. Нет, я не говорю, что хочу лишиться этой работы, но… ведь для подобных поручений можно нанимать профессиональных киллеров?!

Хороший вопрос, надо признать. Энн высказала то, что давно волновало и меня. Остальных, похоже, тоже.

Билл задумчиво прищурился.

— Я мог бы сделать это вашим домашним заданием. Но я отвечу. Только сперва скажите: что произошло бы, если бы наемников брали в Патруль Времени? Если бы позволили разгуливать в нашем реальном прошлом людям, не обремененным моральными принципами, жалостью к обывателям и пресловутым уважением к чужой жизни?

Воцарилась тишина. Не знаю, как ребятам, а мне почему-то показалось, что я вот-вот пойму ответ на заданный Энн вопрос.

— Все равно у патрульных несколько уровней императивных ограничений, — нерешительно высказался Марк. — Им категорически запрещено причинять даже малейший ущерб.

— Это так. Но вы разузнайте про любого из них — каким он был до Патруля? Вы удивитесь. Большинству из этих ребят вообще не требовались ограничения. Императивы лишь дополнительно помогают им воздерживаться от соблазна творить добро.

Что?! Добро?! Я не ослышалась?!

— Мы не имеем права менять наше прошлое. Никак. Я даже не стану углубляться в пояснения, думаю, вам и так все предельно ясно. Но в наших силах создавать лучшее будущее. У TSR задачи гораздо шире, чем это кажется на первый взгляд. Мы не случайно так тесно сотрудничаем с Патрулем, и дело не только в использовании похожих технологий и оборудования. Со временем вы многое поймете. Пока лишь скажу только одно — мы должны доверять своим рейдерам. Задайте себе вопрос: стали бы вы безоговорочно доверять наемнику? Человеку, от рождения наделенному чрезмерно гибкой моралью?

— Вам проще, — тихо, с расстановкой сформулировал Пол, — выработать в изначально хорошем человеке равнодушное отношение к сознательно творимому им злу.

— Почти верно, — согласился Амброс. — Но это не проще, поверь мне. Зато надежнее. Хороший человек на первых порах может часто ошибаться, но впоследствии, набравшись опыта, просчитывает все варианты, и делает только самое необходимое. В любой ситуации, кроме совсем уж безвыходной. А плохой при тех же исходных условиях никогда не стесняется ни в средствах, ни в масштабах разрушений. И при этом портит всю картину, ведь в задачи подобных рейдов, как правило, входят только точные операции.

— Я плохой человек, — пробормотала я, неприятно пораженная этим открытием. Билл хмыкнул.

— Во-первых, не стоит путать неопытность с намеренным изуверством. Во-вторых, самокритичность — это уже хорошо. На первых порах в TSR брали и профессионалов, и даже дилетантов с преступными наклонностями, как бы странно это ни выглядело сегодня. Но время показало, что это было огромной ошибкой. Профессионалов интересуют только деньги, причем, неважно, кто и за что их платит, а вот любители… Как думаете, что делает дурной человек, встречая в утопии двойника своего заклятого врага? Пусть даже там это вообще другая личность.

Мы промолчали, хотя варианты ответов определенно имелись у всех. Билл вздохнул.

— Представляете, ни один из них не смог выдержать даже этого, казалось бы, простого экзамена. А вот такие, как вы, выдерживают все и всегда. У хороших, достаточно нравственных людей никогда не возникает соблазна позабавиться, пострелять шутя, просто так.

— Да ведь и смысла нет в том, чтобы просто так отобрать чью-то жизнь, — растерянно сказала Энн. Амброс кивнул.

— Вот вы и ценны именно этим вашим уважением к жизни. Запомните это. И не надо так переживать — вам вовсе не придется в каждой командировке изображать терминаторов. Девяносто восемь процентов наших задач — банальное наблюдение и сбор информации. Но поверьте, даже если приходится убивать, жертвами, как правило, становятся крупные политические фигуры. Думаю, вам и так известно, что они никогда не бывают святыми.

— Ну, хорошо, — завелась я. — Но зачем нас тогда заставляют отстреливать ни в чем не повинных палеопитеков? Я, конечно, понимаю, что нам нужна подготовка, нужно научиться убивать людей, но… — я умолкла, не представляя, что еще можно предложить взамен.

— О, тень Патруля! — Амброс с силой потер лицо. — Нет, честное слово, такой группы у меня еще не было! Ребята, вы или рассыплетесь через год, или станете лучшими. И будь я проклят всеми утопиями, если возьмусь предсказать результат!

Он отошел от нас, постоял в стороне, зло сплюнул и вернулся.

— Значит так, чертовы моралисты, — пробурчал он. — Я нагло врал вам, когда подтвердил, что сейчас в будущем ждут результата. Я надеялся, что собственная догадка поможет вам отпустить тормоза, но вы вообще непонятно из какого теста. Вам объяснили, что эта утопия у нас зовется тренировочной. Для всех. Почему? Да потому, что всем этим обезьянам осталось жить чуть больше года. Все живые существа здесь уже обречены. Стреляйте хоть всех подряд — на их развитие это не повлияет.

— То есть как — обречены? — ошарашено спросили мы.

— Геологический катаклизм, — отрывисто произнес Билл. — Точнее, поначалу космический. Через тринадцать месяцев атмосферы Земли коснется хвост распадающейся кометы. Основной метеоритный удар придется на этот регион. Восемнадцать тысяч квадратных километров поверхности будут практически выжжены дотла. Видите эти горы на востоке? Там проснется вулканическая активность, расползется паутиной, формируя новый ландшафт. Новая жизнь появится здесь только спустя долгие годы. Из лавы и пепла появится почва, ветер принесет семена растений, из других краев мигрируют новые стада животных… ну, и так далее.

Несколько минут мы потрясенно молчали, переваривая эту новость. Амброс тем временем разложил наш арсенал, негромко ворча:

— Мне уже надоело нянчиться с вами. Я соскучился по жене и детям. Уверен, вам тоже хочется домой. Выбирайте оружие, — холодно приказал он. — Идите, пристрелите по одному палеопитеку, и возвращаемся.

Мы нерешительно разобрали пистолеты, не сговариваясь взяв все одинаковые.

— Выходит, все новички тренируются именно в этом регионе? — спросил Пол.

— Да. Умерщвляя этих несчастных легко и безболезненно, мы только оказываем им услугу. Поверьте, их предстоящая массовая гибель будет на порядок мучительнее и страшнее. Хотите вернуться сюда через год и посмотреть?

Мы синхронно замотали головами.

— Их планомерно истребляют, а они что же, ничего не помнят? — удивился Марк.

— Шутишь? Здесь знаешь, сколько племен? Да и откуда такая память? У них и речи-то как таковой еще нет. Примитивное, животное общение.

Дойдя до вершины холма, возвышающегося над стойбищем, мы задержались, глядя на бугры насыпных землянок. Потом ребята перевели взгляд на меня.