— Хватит! — закричала она.

То ли ее требование услышали, то ли ей просто повезло, и она прорвалась через крутящиеся щели. Как бы то ни было, скрежещущий грохот механизма стих, и она вывалилась на другую сторону. Звук внезапно исчез, и она поняла, что лежит на старом ковре с раскалывающейся от боли головой.

— Привет, — сказал кто-то.

Она осмотрелась. У двери стоял человек в темно-серой одежде.

— Ты в порядке? — спросил он.

— Да, да, — ответила она, с трудом поднимаясь на ноги. Краем глаза она увидела, что прибор продолжает вращаться, издавая все тот же мощный звук, а где-то на его фоне слышались голоса с улицы Марапоча.

— Я…

— Что? — спросил мужчина, протягивая руку и помогая ей встать.

— Такое впечатление, что меня затащило в эту штуковину, — она потрясла головой, чтобы избавиться от ощущения путаницы. Лишь когда оно слегка рассеялось, Кэнди подняла глаза и посмотрела на стоявшего рядом человека.

— Я мистер Пий Маспер, — сказал он. — Это мой дом.

34. Секреты и кусок мяса

На неизмеримом расстоянии между Абаратом и Иноземьем, в Цыптауне, все было гораздо спокойнее, чем раньше. Любопытство и тревога, пробужденные анонимным автором надписи на стене в номере гостиницы Древо Отдохновения, сошли на нет и превратились во всеобщее равнодушие; в списке тем для слухов это событие опустилось ниже истории с городским главой Гарольдом Медоузом, обвиненным в получении взятки за то, что он не должен был обращать внимание на определенные нарушения в области здравоохранения (в том числе на утечку с куриной бойни прямо в городские стоки, тогда как очистка забитых труб легла бы на плечи налогоплательщиков Цыптауна). В результате скандала Генри был вынужден унижаться и все отрицать, чтобы не оказаться выкинутым из кабинета, и оправдания в стиле «Я этого не делал» приковали к нему все внимание горожан.

Однако были и исключения. Несколько стойких приверженцев день и ночь дежурили у гостиницы, ожидая новых проявлений сверхъестественного, а два офицера полиции час в день уделяли внимание исчезновению Кэнди Квокенбуш. Но истина заключалась в том, что обе эти темы уже не являлись горячими. Горожанам было что обсудить и без них.

Даже на Последовательной улице, 34, где жили Квокенбуши, разговоры о Кэнди стали настолько раздражать Билла, что Рики и Дон пошли по пути наименьшего сопротивления и прекратили упоминать ее в присутствии отца.

А потом однажды, когда все сели ужинать, Билл осушил пару банок пива и сказал:

— У меня для вас кое-какие новости.

— О чем, папа? — спросил Рик.

— Обо всех нас, — сказал Билл Квокенбуш, открывая очередную банку. — Я говорил вашей маме, что собираюсь уехать из Цыптауна. В Чикаго или в Денвер. Но сейчас я думаю, что мы должны уехать вместе. Как семья.

Мальчики отреагировали одновременно.

— Чикаго!

— А когда мы поедем?

— А как же школа?

Мелисса подняла руки, чтобы унять восторги.

— Мы никуда не поедем, пока Кэнди не вернется, — сказала она, в гневе глядя на мужа. — Пока мы снова не станем семьей.

— Она сбежала, — ответил Билл, произнося эти слова так, словно говорил с идиотом. — Мелисса, она не вернется — по крайней мере, в ближайшее время. Может, через несколько лет она заявится с тремя детьми и мужем, но в данный момент ее нет, и чем быстрее мы прекратим думать, что она вот-вот вернется, тем быстрее заживем нормальной жизнью.

— Папа, но мы же не можем просто забыть, — сказал Рон, и его глаза заблестели.

— Даже не думай реветь, — сказал Билл, указывая на сына. — Слышишь, Рик? Клянусь, если начнешь распускать нюни, как девчонка, я тебе дам реальный повод для слез.

Рик шмыгнул носом и с большим трудом удержался от плача.

Но Дону, глаза которого оставались сухими, тоже было что сказать.

— Допустим, она вернется, — проговорил он. — А нас нет. Как она нас найдет?

— Она нетакая дура, — ответил его отец. — Поспрашивает у соседей и узнает, куда мы уехали.

— Я не хочу идти в новую школу в новом городе, — продолжил Дон. — Мне старые друзья нравятся.

— Заведешь новых, — ответил Билл. — А школы все одинаковые.

— Ты все продумал, — холодно сказала Мелисса. — И когда же ты собирался доложить об этом нам? Или предполагалось, что однажды утром мы проснемся, соберем вещички, и сразу в путь?

— Я — глава этого дома, — ответил Билл. — И я принимаю решения по таким важным вопросам. Если не я, то кто же?

— Да, это прямо про тебя, — сказала Мелисса. — Сам Мистер Ответственность.

— Можно мне пойти? — спросил Рики, глядя на слипшиеся макароны, сыр и пережаренный кусок мяса.

— Ты же еще не доел, дорогой, — сказала мать.

— Я не хочу.

— И я, — произнес Дон.

— Ладно, идите, — сказала Мелисса.

Мальчики встали и мигом исчезли из кухни.

— Я не передумаю, — сказал Билл, опустошая банку пива. — Я не собираюсь тут гнить день за днем от безделья.

— Тогда найди работу.

— Здесь ничего нет.

— Здесь полно работы.

— Не той, которую хочу я.

Мелисса покачала головой.

— Знаешь, ты можешь планировать что хочешь, но я не уеду отсюда без Кэнди.

С минуту Билл ничего не говорил. Затем поднялся, подошел к холодильнику и вынул очередную банку пива.

— Почему бы тебе просто не признать? — сказал он, не возвращаясь к столу. — Она ушла. Мы оба это знаем. И она никогда не была частью нас.

Глаза Мелиссы внезапно наполнились слезами. Она приложила руку к лицу, чтобы их удержать.

— Как ты можешь такое говорить? Она — наш ребенок и всегда им будет.

Билл прислонился к холодильнику, глядя на темнеющий задний двор.

— Нет, — сказал он. — Не думаю, что она на самом деле наша.

— О чем ты?

— Да ладно, Мелисса. Она всегда была странной. Во-первых, ее глаза…

— У многих детей глаза разного цвета, — ответила Мелисса, чьи слезы мигом высохли от гнева. — И она не странная. Единственная проблема в том, что ты никогда ее не любил.

— Я старался, — он пожал плечами.

— Старался? — Мелисса покачала головой. — Да ты с ней целыми месяцами не разговаривал!

— Мы никогда не ладили.

— Ты ее отец, Билл.

— Я?

Мелисса уставилась на него.

— Ты на что намекаешь?

— Ну ты ведь сама сказала… Что-то случилось в ту ночь, когда родилась Кэнди. Три женщины…

— А, так ты все-таки хочешь об этом поговорить.

— Ты мне расскажешь или нет?

— Расскажу. Но при одном условии.

— При каком же?

— Ты выслушаешь. И поверишь мне.

— Это два…

— Билл.

— Ладно. Я слушаю. Рассказывай, что там произошло.

Десять, двадцать, тридцать секунд Мелисса молчала.

— Давай, — сказал Билл. — Я не шучу. Я хочу знать.

Мелисса глубоко вздохнула.

— Хорошо, — сказала она. — Кое-что ты уже знаешь. Пока тебя не было, к грузовику подошли три женщины. Об этом я тебе говорила. Они просто появились из бури. Я спросила, откуда они взялись, и женщины сказали, что пришли из другого мира, который называется Абарат.

— И ты им поверила? — спросил Билл.

— Да, поверила. Не представляю почему, но я знала, знала абсолютно точно, что они говорят правду.

Билл покачал головой.

— Ты сказал, что хочешь услышать, что произошло, — отрезала Мелисса, — вот я тебе и рассказываю. Так что слушай.

Какое-то время она ничего не говорила, ожидая, пока спадет гнев. Она осматривала кухню, словно напоминая себе о том, что надо будет сделать. Выкинуть мусор, вымыть грязные тарелки, выбросить засохшую на подоконнике герань. Эти мысли слегка ее успокоили. Когда она вновь начала вспоминать о случившемся той дождливой ночью, гнев пропал. Она говорила тихо, так тихо, что Биллу пришлось напрячь слух, чтобы разобрать слова.

— Я до сих пор не знаю, было ли простой случайностью то, что они меня нашли, — сказала Мелисса, — или они же за нами наблюдали. Но я видела, как они боялись, что их может заметить кто-то из их мира. То, что они делали, в Абарате вполне могло быть противозаконным, но женщины были в отчаянии. Они сказали, что должны мне кое-что дать. Нет, не мне. Ребенку, который собирался родиться. Они должны были что-то дать ребенку. То, что изменит ее жизнь навсегда. Так они сказали. Ничто не будет по-прежнему после того, как они ей это дадут.