Само собой разумеется, что для иудаизма приведенные выше рассуждения лишены всякой силы. Более того, вся сила этих рассуждений берется из их неприятия иудаизмом. Однако это не значит, что в иудаизме не имеется своей интерпретации описанного парадокса.
Согласно представлениям иудаизма, отделив Израиль от народов и царствуя над ним самостоятельно, Всевышний управляет народами через посредников (ангелов). Тем самым для народов разрешено непосредственно обращаться к своим астральным покровителям, воспринимая их даже как неких вторичных божеств.
Согласно Устной Торе запрет на поклонение языческим богам был дан еще сынам Ноаха. По галахе идолослужение запрещено инородцу так же, как и еврею. Однако, существует ряд религиозных опытов, которые запрещены еврею, но разрешены народам. Неевреям, например, дозволено обращаться к астрологии или к знахарству. Как уже было выяснено, народы могут практиковать «соучастное идолослужение», т. е. такой культ, который «с одной стороны обращен к безначальному единому Богу, Творцу неба и земли, а с другой присоединяет к нему силы телесные или какую-либо из природных сил, или человека, который их воображением поставлен на божественную высоту, но так что первый признается основой, а второй – производным».
Как мы помним, христианство с его учением о «felix culpa» исходит из представления именно о «безначальном едином Боге», и потому является приемлемой формой богопочитания для неевреев.
Но что стоит за самим этим иудейским подходом? Обычно его объясняют «уровнями святости». Евреи более святы, поэтому значительные ошибки им не простительны. Народы – религиозно грубее, и поэтому Всевышний в ряде пунктов относится к ним снисходительно. Но очевидно, что это соотношение вполне можно представить не иерархически, а диалогически.
В том-то и дело, что будничное не просто ниже святого «по уровню», дело в том, что будничное – это другая реальность, обеспечивающая возможность святого. Иными словами, святое и будничное отражают два модуса мира в его отношении к Единому Богу. Для того, чтобы управлять святым непосредственно, Всевышний должен управлять будничным с помощью адекватного посредника. Если таким посредником будет признан один из праведников Израиля, то от этого все только выиграют!
Итак, Иисус Церкви может считаться христианами Богом, а Троица сущей только при условии того, что Бог всегда будет исповедываться евреями Единым, а миссия Иисуса будет понята ими как исключительно человеческое служение, совершенное на путях исполнения заповедей Торы.
Эти альтернативные богопочитания соприкасаются, не отрицая друг друга, а создавая иногда даже своеобразную «симфонию». Следует отметить, что в практическом отношении так получалось уже с древних времен. Действительно, короли многих христианских народов являются главами церкви, и уж в любом случае считаются восприемниками власти Христа. У православных христиан это представление находит предельное выражение в учении о том, что царь является живой иконой Христа, что в царе проступает слава Царя Небесного. Но у иудеев сходная оценка: не только мессия, но любой царь согласно древнему обычаю удостаивается благословения. При виде царя благочестивый еврей произносит: «Благословен Ты, Господи Боже наш, который дал от славы Своей плоти и крови».
Но на протяжении веков этого благословения удостаивались также и христианские самодержцы! Как мы видим, два культа – иудейский и христианский – иногда прекрасно умеют ужиться.
К чему обязывает иудея христианская вера
Итак, Израиль, оставаясь собой, и Церковь, оставаясь собой, одновременно могут быть представлены как одна двучленная община. И именно радикальное различие этих общин служит гарантом того, что им нечего этого союза опасаться.
В силу того, что в определенном смысле близнецы претендуют являться одним и тем же лицом, они могут оказаться смертельными врагами. Однако если различия между ними определились, если братья ясно умеют опознать границы другого и не испытывают угрозы своему существованию, они могут достичь столь глубокого сближения, которое можно сравнить лишь с супружеским.
В этом случае взаимоотношения Израиля и Церкви (Эсава) могут описываться классической брачной формулой, согласно которой, как мы выяснили, мужское начало исходно представляет собой синтез мужского и женского начал (Х и У хромосомы), в то время как женское начало с мужским несовместимо (ХХ хромосомы).
Действительно, если христианство – это всегда иудео-христианство, в том смысле, что любая форма этой религии неизбежно включает в себя элементы иудаизма и совершенно немыслима без этих элементов, то для иудаизма такое сочетание смертельно опасно и даже принципиально невозможно. Иудаизм не допускает в себе наличия никаких христианских примесей.
Так, например, христианская трапеза евхаристии создана на основе фарисейской трапезы. Даже омовение рук католического священника перед совершением этого таинства заимствовано из того омовения рук перед трапезой, которое совершают евреи. Но для еврейского культа в принципе недопустимо какое-либо заимствование из христианского богослужения.
Свое предельное выражение этот подход находит в возможности участвовать в культе другого. Христианину не составляет никакой трудности зайти в синагогу, и многие баптисты делают это регулярно. Со своей стороны евреи не налагают на такой визит никакого запрета, а в Иерусалимском Храме имелся даже специальный двор для инородцев, на тот случай если они пожелают принести жертву Богу Израиля. Но в то же время галаха запрещает еврею входить в христианский храм. Сочетание иудаизма с христианством внутри иудаизма недопустимо, потому что такое сочетание неизбежно представляет собой христианство.
Однако в соответствии с брачной логикой, это положение не только не препятствует диалогу между этими религиями, но напротив, является условием его продуктивности.
После всего сказанного возникает вопрос, как все же можно практически представить себе иудейско-христианское примирение?
Практически должно происходить то, что происходит при снятии всякого невроза. Человек, который сосредотачивается не на цели своего действия, а на самом действии, не может его осуществить. Но как только он переключается на цель, все проблемы разрешаются сами собой.
Как только христиане в массе своей осознают, что в их интересах сохранить еврейство в его оригинальности, как только они начнут так же усердно отговаривать евреев от мысли креститься, как евреи отговаривают неевреев от мысли обрезываться, как только это произойдет, обе общины начнут сознавать себя как братские (как и сказал о том Ханацив из Воложина: «когда потомки Эсава в чистоте духовной признают семя Иакова и величие его, тогда и мы признаем Эсава, потому что он брат наш»).
И для того чтобы этот процесс облегчить, я бы обратил внимание христиан на ряд следующих особенностей иудаизма, которые снимают вопрос об их крещении.
Те, кто верят в миссию Иисуса в соответствии с церковным учением, должны усвоить два обстоятельства. Иисус выполнил свою миссию как исполнитель закона, и тем самым, по меньшей мере в отношении тех кто к Закону призван, представляет Закон как путь, ведущий к воскресению из мертвых.
Если Иисус воскрес, то для подзаконного в этом можно лишь усмотреть дополнительный мотив для соблюдения Закона – но ни более и не менее того. Если христианство и может к чему-либо обязывать еврея, то только к соблюдению Закона.
Вынужденно втянувшийся в полемику с христианами Моисей Мендельсон (1729-1786) писал: «Я не понимаю, каким образом даже те из нас, кто принял христианскую веру, могут освободить свою совесть от требований Закона? Иисус из Назарета никогда не давал понять, что он пришел, чтобы освободить от Закона дом Иакова. Он вполне ясно утверждал обратное, более того, он и поступал таким же образом. Иисус из Назарета соблюдал не только закон Моше, но и постановления раввинов. Все его поведение, как и поведение его первых апостолов соответствует раввинистическому принципу: Кто не родился в Законе, тот не связан Законом, но кто родился в Законе, должен жить по Закону и умереть по Закону» (Цит. По Лев Поляков «История антисемитизма – Эпоха знаний» «Гешарим» 1998 стр 68).