«Турецкие» танки прибавили скорости. Два старых М-60 и идущий впереди «Меркава» выстрелили почти одновременно, сотрясая горный склон. Наступающие за ними «турецкие» бойцы также прибавили шагу. Ревели танковые двигатели и на том берегу, — двигатели «Абрамса» и старого советского Т-72.

А сквозь марево дыма показались на реке катера. Около десятка ржавых катеров, прикрывшись дымовой завесой, рассекая мертвую речную воду, медленно шли вперед, огибая искусственные преграды. Головные катера также раскрасились вспышками пулеметов. С одного в сторону непокорных грузинских заграждений сорвалось огненное тело НУРСа.

— Отходите к траншеям! — слышались голоса грузинских командиров. — Они готовят десант! Санитаров сюда!

Огневые точки грузин на господствующей высоте заметно поредели. Пользуясь этим обстоятельством «турецкие» верхолазы начали резво карабкаться по склону…

— … Еще пятеро! — проорал Тенгиз, указывая на новую группу врагов, которые как тараканы карабкались на гору.

— Сейчас, доползаются! — ответил Роин, в боевом азарте приподнявшись из-за укрытия.

Бека уже был у самого подножия. Он наравне с рядовыми воинами-ополченцами поливал врага свинцом, успевая еще и отдавать приказания. Его глаза источали ненависть, руки автоматически переводили рычаг управления огнем от одиночных выстрелов к очередям, отбрасывали опустевший магазин, за пару секунд выхватывали и вбивали новый, передергивали затвор.

Оборона грузин, хоть и истощенная, израненная, продолжала бить врага. Били из ружей, автоматов, винтовок, пулеметов. Санитары и легкораненые вытаскивали пострадавших, собирали оставшиеся боеприпасы у тел убитых воинов. Уцелевший союзный «Абрамс» дал залп по противоположному берегу. Один из «турецких» танков тут же загорелся, второй остановился, так как объехать поверженную машину было проблематично.

На высоте подоспевший отряд Мусука, бывшего портового грузчика, — пять стрелков, пулеметчик и двое огнеметчиков, — сдерживал «турок», не давал подняться. Заработало замолкшее «Пламя», сотрясая землю, обрушивая на голову «турок» огонь, металл и камни. Один за другим стали взрываться камнеметы, — заготовленные закладки взрывчатки рядом с завалами бревен, валунами, кучами щебня. С противоположного берега ушли в небо ракеты из ручного «Стингера» по одному из вертолетов. От первой пилот уберегся, выстрелив тепловые ловушки, но второго залпа он не заметил… Взрыв, и одна из винтокрылых машин рухнула в реку, выбросив в небо огромный столб огня.

«Турок» такой оборот дел не устраивал. Два оставшихся вертолета мгновенно набрали высоту, заложили вираж, уходя из зоны возможного поражения. Развернувшись, они, покаявшись, что выполнили свою работу на «троечку с минусом», принялись исправлять ошибки.

Цепь небольших взрывов расцвела на склоне. Вспыхнул схоронившийся в куче обломков грузинский «Абрамс». Огонь пулеметных установок прошелся по высоте стальным дождем. Еще два НУРСа подбросили старый сгоревший танк на автодороге, как ненужную сломанную игрушку.

«Турецкие» танки при поддержке пехоты снова двинулись вперед…

— Это безумие, Дэвид! — заорал Дик Купер, один из бойцов, захлебываясь от порыва горячего ветра. — Мы не удержимся!

Сержант Крастик и его бойцы продолжали держаться. Они отошли из-за подбитых танков к траншеям и здесь надеялись задержать врага. Они уже положили около двух десятков «турок». Девять «соулджерс» вели огонь по наступающим врагам на дороге, шестеро били по катерам. Благослови, Господи, тех людей, которые бросили здесь когда-то бетонные плиты, а также тех, кто пожег вражеские танки, дав будущим бойцам укрытие!

Грохотало оружие, визжали в воздухе пули, хрипели раненные. Крастик решил умереть, но не отступать. Чтобы его, сержанта армии США, имеющего награды, обратили в бегство какие-то дикари?!

— Заткнись, Дик, и тащи сюда гранаты! — бросил Крастик. Припав к горячему выщербленному бетону, он продолжал стрелять.

— Мне это осточертело! — заорал в припадке Купер. — Нам сказали, что мы нужны для усиления обороны, а нас сунули в настоящий Вьетнам! Я человек, а не пушечное мясо, и мне нечего делить в войне с этими бородатыми неандертальцами!

— Заткнись, рядовой, не выводи меня! — заорал на него Крастик. — С каких пор солдату американской армии позволено скулить, как бабе?!

Дика такой ответ не устроил. Он, полными страха и злости глазами, поглядел в дрожащее багровое марево. Затем потихоньку положил на землю винтовку и пополз на четвереньках прочь.

— Стоять, Купер! — заорал Крастик. — Возьми оружие и сражайся!

— Ты мне не командир! — вдруг крикнул незадачливый трус. — Я вообще приписан к другому подразделению! И подыхать в этих сраных горах от пуль **нутых пещерных дикарей я не собираюсь! Мне плевать, я ухожу. Можешь писать на меня рапорт полковнику, если, конечно выживешь!

Другие солдаты вполглаза наблюдали за развивающейся разборкой. Ничего подобного они не ожидали. Ну, что теперь будет делать их сержант на офицерской должности? А, может, и вправду свалить по-тихому?! Вряд ли удастся остановить «турок», а погибать не хочется.

Не ожидали они и другого. Взбешенный сержант, понимая, что другого способа убеждения нет, навел Куперу в грудь ствол винтовки.

— Если побежишь, Купер, пеняй на себя!

— Посмотрите-ка на него! — загоготал Дик. Ему уже было плевать на все. — А отвечать перед военным судом не боишься?! Ты не имеешь права! Да ведь твой папаша отвалил взятку, чтоб тебя пристроили в тепленькое местечко! А теперь ты из себя Рэмбо корчишь?!

Крастик молча проглотил это оскорбление. Он лишь сжал покрепче рукоять винтовки и сказал уже спокойнее:

— Купер, предупреждаю в последний раз! Возьми оружие и бегом на место!

— Да пошел ты! — гавкнул Купер. Он повернулся и быстро зашагал прочь.

Крастик пару секунд подождал. Потом прицелился и выстрелил. Прямо в спину дезертиру.

Купер закричал, развернулся, падая, в его глазах были боль и искреннее недоумение. Сержант опустил винтовку, затем грозно посмотрел на солдат:

— Есть еще желающие послать все к черту?

— Никак нет, сэр.

— Тогда слушайте меня, парни! Если мы не разберемся с их танками, нас раскатают в блин. Крис, доставай дымовухи! Сейчас запалим эти штуки, потом под прикрытием дыма очень быстро вон к тем дальним танкам! Гасс и Мёрчиссон! Возьмите РПГ, один бьет «Меркаву», другой «шестидесятого». Остальные прикрывают их огнем! На все три минуты! Потом быстро возвращаемся. Все ясно?!

— Так точно, сэр!

— Тогда пошли!..

… Вертолеты, отработав по склону, попритихли. Они кружили над полем боя, иногда постреливая из пулеметов. Ракеты старались больше не тратить, берегли. На месте не зависали, наворачивали круги, опасаясь зенитчиков.

— Тенгиз, Шалва Аронович, подержите тех скотов на безопасном расстоянии! — Роин расчехлил, наконец, свою «Стрелу». До этого руки не доходили. — Сейчас они у меня полетают, гнилое семя бешенного шакала!

Тенгиз и Шалва Аронович стреляли по наступающим «туркам», которые уже ползли по склону с южной стороны. Слышались разрывы ручных гранат. Грузины сопровождали «турецких» бойцов огнем с фланга, что очень затрудняло тем жизнь, сковывало их действия. Роин вылез из укрытия, присел на колено, захватив один из вертолетов в прицел. Однако выстрел ему было сделать не суждено.

Взвизгнула пуля. Взяв ноту, она пропела свою недолгую песню и внезапно заткнулась, пробив Роину висок.

— Роин, нет!!! — Тенгиз бросился к убитому товарищу, попытался оттащить его в укрытие. Хотя смысла уже не было, — голова Роина была залита кровью, глаза стали как будто бы стеклянными. Сердце сжалось от боли. Погиб молодой веселый парень, смелый воин, не боявшийся ничего на этом свете.

Шалва Аронович, тяжело дыша, щурясь от дыма продолжал стрелять. Изредка он оглядывался, опасаясь, чтобы не остаться одному.

— Тенгиз, вы ему ничем не поможете! Спрячьтесь хотя бы за тот большой камень, а то и вас убьют!