Шалва Аронович вдруг закашлялся, достал из кармана платок, когда-то белый, вытер пот со лба. Он кашлял не переставая, будто ему не хватало воздуха. Трясущейся рукой он вытащил из нагрудного кармана блестящую упаковку, быстрым движением надорвал ее. На ладонь упала маленькая желтая таблеточка. Старый, измученный вдовец забросил таблетку в рот и попытался проглотить, однако, закашлялся еще больше. Тенгиз уже хотел позвать на помощь, но его сосед вроде бы подавил в себе мучительные позывы.
— Хотите воды? — Тенгиз протянул ему свою флягу.
— Спасибо большое! Если вам не жалко. — Шалва Аронович после глотка воды пришел в себя, облегченно вздохнул. — Проклятый кашель! Тенгиз, извините, за такой вопрос, а вам снятся сны?
— Ну да, конечно, — пожал плечами Тенгиз.
— А что вам снится чаще всего?
— Разное снится. Часто снятся сны о довоенной жизни. Когда большие города были живы, а дороги полны машин. И иногда снится, как я на своей машине удираю от взрывной волны. Не всегда удачно…
— Извините, если потревожил ваши воспоминания, — смутился Шалва Аронович. — Мне тоже снится разное, и не всегда приятное. Иногда я сплю без снов. Иногда во сне ко мне приходит Мариночка, и мы с ней разговариваем. Но я вам хочу рассказать вот что… Иногда, но не так уж редко мне снится большая зеленая равнина в горной долине. И большое здание. Там много детей… Это школа,…да, наверное, школа. И дети, — здоровые, веселые, — читают одну и ту же книгу. Что-то вроде букваря. И там, на первой странице, надпись. Заглавная надпись. «Благословите доброту»! И среди них одна девочка, которую я не знаю, но такое чувство, что я знаю ее уже много лет, и для меня нет никого дороже этой девочки. Может, это мечты о дочери, которой у нас так никогда и не было…
— Здоровья вам, господа уважаемые! А можно вас подвинуть, а то разлеглись, как князья?! — раздался разудалый бодрый голос. Рядом с Тенгизом плюхнулся Роин, с которым Тенгиз разговаривал вчера, по дороге из Боржоми.
— Привет, Роин! — Тенгиз был одновременно рад тому, что встретил хорошего человека и недоволен, что Ломая прервал беседу. — Ты с нами будешь?
— Ага! Я вот смотрю, куда бы мне податься! Вижу, твоя физиономия мелькает! Пойду сюда, куда, думаю, Тенгиз без меня! Здравствуйте, уважаемый! — протянул Роин здоровую татуированную ручищу Шалве Ароновичу. Тот пожал ее с натянутой улыбкой.
— Да уж, точно. Только, если ты будешь такие же анекдоты рассказывать, как ночью в Боржоми, здесь вся трава повянет! Придержите местечко, сейчас вернусь. — Роин, оставив свой рюкзак, вскочил и куда-то побежал.
— Вы его знаете? — спросил Шалва Аронович.
— Вместе ехали. Вместе ночь коротали у костра, — ответил Тенгиз. — Он хороший парень.
— Да? — недоверчиво переспросил пожилой человек. — Надеюсь, надеюсь…
— А вот и он. Что это он тащит?
Тенгиз увидел, как Ломая тащит на плече что-то большое, габаритное и довольно тяжелое. Это «что-то» было скрыто в черном чехле.
— А вот и я! — обрадовал Роин. — Вы по мне еще не соскучились?!
Он с облегчением повалился рядом со своим рюкзаком. Снял и примостил на камешки свою М-16. Потом, не глядя по сторонам, Роин опустил свою осточертевшую ношу на землю, и эта здоровенная бандура, конечно же, весьма чувствительно саданула Тенгиза по руке.
— Слушай, ты умный человек? — закряхтел Тенгиз, потирая больную руку. — Что за чертовщину ты с собой припер?
Ломая довольно ухмыльнулся, открыл чехол. Взору мужчин предстали два переносных зенитных комплекса «Стрела».
— Вот такой я вам подарочек принес! Довольны?! Кстати, кто куревом богат? Тенгиз…
— На, иждивенец! — Тенгиз, усмехнувшись, передал ему свой кисет. — Порть здоровье. Где ты это железо раздобыл?
— Секрет! — хитро улыбнулся Роин, затягиваясь кольцами дыма. Потом он вспомнил про Шалву Ароновича. — Уважаемый! Курить будете? Уважаемый?!
— Он не курит, — Тенгиз перехватил свой кисет.
— Слушай, Тенгиз! — изумился Роин. — Да он спит!
— Ты что, на солнце перегрелся?! — Тенгиз посмотрел на пожилого горийца. А тот действительно мирно положил голову на округлый камешек, завернутый в тряпицу и посапывал себе, как на подушке.
— Ничего себе! Может, ему плохо?
— Нет. Устал старик. — Ломая приподнялся со своего лежака, посмотрел повнимательнее. — Спит. Как на пляже! Разбудим?
— Пока все тихо, не надо, — отрицательно покачал головой Тенгиз. — Пусть поспит. Может, он сейчас с женой разговаривает.
Роин все понял, кивнул в знак согласия.
По позициям вдруг пронесся гул. Люди оглядывались, оживленно что-то обсуждали. Пронеслось: «Бека приехал. Вон, на черном коне».
На дороге действительно появился всадник на черном, как ночь, коне. Даже на таком расстоянии Тенгиз узнал сурового свана. Он перекинулся парой слов с кем-то из рабочих. Затем покинул седло и быстро начал подниматься вверх по склону.
— Бека приехал. С инспекцией, — сказал кто-то.
— Придется все-таки старика будить. — Роин перелез через Тенгиза и гаркнул старому Шалве в самое ухо:
— Подъем, отец! Начальство приехало!
— Молодой человек, вы не могли бы потише, — вздрогнул Шалва Аронович, возвращаясь из сонного плена. — Зачем так кричать?
— Начальство приехало, — махнул Роин в сторону дороги. — Сны отменяются.
Тем временем Бека хозяйским глазом оглядел позиции своих джигитов. Он оставил дома свой потрепанный пиджак, зато захватил винтовку М-16 с подствольником. Из клапана разгрузочного жилета торчал, готовый выскочить, запасной магазин к винтовке, а на широком поясе поверх ремня поблескивали гранаты к подствольному гранатомету. На бедре покачивались кобура с пистолетом и старинный кинжал. На груди Беки висел старый армейский бинокль, а из-под камуфляжной футболки выбился довольно большой деревянный нательный крест.
— Как дела, ребята? — крикнул он.
— Нормально, Бека! — послышались голоса. — Ты к нам приехал? Оставайся с нами, надоело, наверное, в штабе сидеть. А тут на свежем воздухе. Скоро чай будет.
— Так я затем и приехал, — усмехнулся Бека. — Именно, по свежему воздуху соскучился. Так вот, ребята. В течение ближайшего часа ждите концерта. Весь день с вами быть не могу, но часика два побуду.
— С чего ты взял, что в течение часа?
— Разведка порадовала. К тому же мы им в Двири вчера склад боеприпасов грохнули. Захотят отомстить.
— Так это наши сделали?! Бушевало вчера красиво!
— Бека, ты бы не расхаживал по открытой местности. Ты сейчас прямо подарок для снайпера.
— Обойдутся! — возразил Бека. Он быстро поднялся вверх по склону. Заметив двоих, которые лежа играли в нарды, он не выдержал:
— Вам, сатанинские дети, что, игру законом запретить надо?! Красиво вы устроились, ничего не скажешь! Интересно, если бой начнется, чем будут чаще заняты ваши пальцы? На спусковой крючок жать, или кости кидать?
— На все время хватит! — виновато улыбнулся один из «игроков». — Извини, Бека, но Гурген меня вчера пять раз подряд обыграл! Жульничает, точно! Кости заговорил, вот они ему и подыгрывают! Биться готов насмерть, но пока не отыграюсь, не успокоюсь, хоть пристрели меня!
— Чуть что, сразу «жульничает», — проворчал тот, кого назвали Гургеном. — Уметь надо.
Бека только усмехнулся. Было ясно, — он не только не накажет игроков, но и даже доволен ими, за бодрость духа. Глядя на них, слушая их споры и смешные ругательства, и у других поднималось настроение.
В этот момент со стороны неприятельского села раздался гул. Люди, услышав этот звук, спешно оставляли свои дела и бросились к окопам и укрытиям. Вдруг сильный взрыв за спиной сотряс землю, поднял в воздух тучу пыли. Послышались крики раненных.
— Началось! — Бека и не думал падать на землю. Он стоял, поставив одну ногу на высокий камень, разглядывая вражеский населенный пункт в бинокль. А в этот момент на дороге раздался еще один взрыв, добавив на изуродованное шоссе еще одну воронку. На другом берегу тоже раздался грохот и закружилось в небе черное облако дыма. Бойцы на обеих сторонах реки бросили все свои приготовления и спешно готовились к бою.