- Сколько оно тут народу погубило–то… — вздохнул Иван.

 - Еще троих не хватает, — угрюмо подсчитал волшебник.

 - А откуда вы все это знаете? И что мы сюда пойдем?

 - Боярин Геннадий сказал, что он вас сюда направил. И про скорпиона рассказал он же.

 - Ох, чует моя душа — это опять рук дело этой сумасшедшей семейки! — прорычал Агафон. — Ох, дайте мне только отсюда выбраться!..

 - А зачем же он нас–то сюда отправил, если про скорпиона знал? — не прекращал недоумевать Иван.

 - Да он, пентюх лопуховский, решил, что…

 Договорить дед Зимарь не успел.

 Из стены тьмы в их круге света без предупреждения, неожиданно появилась массивная черная клешня, за ней — узкая морда с соцветием абсолютно белых и прозрачных глаз, а за ними — все тяжелое, покрытое каменными пластинами тело твари, больше смахивающее на большую пузатую лодку. Под ним, медленно переступая, двигались короткие толстые ноги, похожие на слоновьи, только с когтями. Жесткая, как проволока, щетина на животе волочилась по гладкому полу, издавая едва слышный скрипучий шорох.

 И надо всем этим нависал гильотиной, покачиваясь при каждом шаге существа, загнутый к голове хвост с белым светящимся шипом, на котором каплей повисла мутная маслянистая, играющая при свете огня жидкость.

 Яд.

 - Везет тебе, мил человек, — вздохнул дед Зимарь по адресу Агафона.

 - Как утопленнику, что ли? — неприязненно покосился чародей на него.

 - Да при чем тут… Ты улететь от него можешь, не то что мы, горемыки.

 - Да? — эта мысль, казалось, не приходила магу в голову.

 Он экспериментально помахал руками, попружинил коленями, предусмотрительно не подпрыгивая, хотя очень хотелось, и остановился.

 - Нет. Кажется, не могу, — неохотно признался он.

 - Но ведь там, в лесу, ты летал, хотя даже не знал об этом! — поддержал старика Иван.

 - Ну, и что. Там летал. А тут — не могу. Темно. И места мало, — вызывающе соврал Агафон, но никто его не стал уличать.

 Если все пойдет так, как шло сейчас, самое большее — через несколько часов это будет безразлично.

 Скорпион потоптался около Ивана, повернулся и пошел к магу.

 - А… послушайте… может, я его заклинанием шибану? — нервно комкая в задрожавших вдруг руках край мешка, предложил Агафон.

 - НЕТ!!! — в один голос вскричали царевич и дед Зимарь так, что даже скорпион остановился.

 И, уже поспокойнее, старик добавил:

 - Тут темно. И места мало. И вообще, мил человек, не копьем врага побивают, а умом. Тут хитрость нужна, коли не хотим помереть все в этом подвале каменном.

 - Да как же его перехитришь! — отчаянно воскликнул Иванушка, на хитрости и в лучшие–то времена не шибко гораздый. — Он же животное! Каменное причем!

 - Так кого еще и перехитришь, как не безмозглого каменного таракана, — с усмешкою, как непонятливому ребенку, сказал старик. — Тут поразмыслить надоть.

 - Ну, надоть — так надоть, — передразнил его Агафон. — Давайте мыслить.

 - Давайте, — согласился Иван. — Вот, к примеру, чего он может бояться?

 - Камнедробилки? — предположил маг.

 - Мороза?

 - Почему мороза?

 - От свирепого мороза, бывало, камни трескаются.

 Все посмотрели на волшебника.

 - Где ж я вам возьму такой мороз? — развел он руками, и тут же добавил: — Да и от такого мороза мы сами тут потрескаемся. Не подходит.

 - Ну… тогда… змеи? — предположил Иван.

 - Какой… змеи… — даже в мерцающем свете факела в нескольких метрах от него было видно, как чародей побледнел. В смысле, еще больше.

 - Каменой, наверное? Раз он сам каменный. Скорпионы змей боятся. Я это читал где–то.

 - Нам для полного счастья, Иван–царевич, только каменной змеи здесь не хватает, — угрюмо усмехнувшись, согласился с ним старик.

 - М–да… Похоже, напугать его не получится… — вздохнул Иванушка.

 - А убежать? — снова вспыхнул надеждой волшебник.

 - Как? Куда? — повел перед темнотой для убедительности рукой царевич. — Ты только побежишь — он тебя догонит — и все! Ну, или не тебя. Дедушку. Так какая разница?

 «Большая», — подумал Агафон, но вслух промолчал.

 - Если ты побежишь, Иван–царевич, — медленно начал говорить дед Зимарь, — если ты очень быстро побежишь, то он побежит за тобой. На шум шагов. Но когда ты остановишься, он тебя снова потеряет. Как сейчас нас. Вон, стоит — словно истукан, ни спышит, ни дышит. И тогда может побежать Агафон–волшебник.

 - Чтобы он ко мне побежал! — обвиняющее упер руки в боки маг.

 - Ну, да, — вдруг озарило Иванушку. — Только ты чуть в сторону побежишь. А потом — дедушка. Сколько может. Мы, чтобы он промеж нас носился туда–сюда, должны бежать треугольником. Я — вершина, ты — правый угол, дедушка — левый.

 - Тебе, вершина, с факелом чего бы не бежать!

 - А у тебя есть кукла, — тут же придумал выход Иван. — Она уже отдохнула — пусть посветит!

 - А у деда?

 - А за меня не беспокойтесь, сынки. Старое полено в огне не горит, в воде не тонет. Я в темноте хорошо вижу, вашего света хватит.

 - Ну, ладно, — недовольно согласился Агафон. Он был готов привести десятки, если не сотни возражений, разбить план Ивана и Зимаря в пух и прах, доказать им тридцатью пятью способами, что их задумка обречена на провал… Если бы мог предложить что–то другое. Но его худо–бедно магическая душа чуяла, что если этот план не сработает, то не сработает никакой. И он подчинился, хотя все его чувства не то, что кричали — вопили, моля его не сходить с места.

 - Ну, хорошо, треугольник, квадрат, параллелепипед… — все же проворчал он. — А бежать–то куда?

 - Вверх, — подсказал дед. — Все время вверх. Там — выход из пещеры, так сказал боярин Геннадий. Узкий, и скорпион в него не проходит.

 - Боярин Геннадий, боярин Геннадий… — сквозь зубы прошипел Агафон. — Если я отсюда выберусь, боярин Геннадий, ты — покойник.

 - Думай лучше о хорошем, — мягко попенял ему дед.

 - Что я и делаю, — осклабился Агафон. — Боярин хренов.

 - Боярин Хренов живет от них к северу, а они — Парадоксовы, Агафонушка, — заботливо уточнил дед.

 - Да ну вас всех с этими чокнутыми гностиками, — сердито отмахнулся чародей, выудил на ощупь из мешка с магическими предметами куклу и нащупал ее колпачок. — Ну, что, вершина, побежали?

 И Иван, мысленно попрощавшись с Серафимой на тот случай, если он не успеет это сделать позже, побежал.

 Неяркий свет факела слишком поздно выхватывал из темноты застывшие навсегда фигуры людей и животных, и ему приходилось метаться из стороны в сторону, обегая их, все это время спиной ощущая приближение каменной твари, сопровождаемое грохотом падающих и разбивающихся на куски о гранитный пол фигур.

 Мысль о том, что еще несколько лет назад это были живые люди, чьи–то милые и дорогие, как бичом хлестнула Ивана, он сморщился, как от сильной боли, отвлекся, не заметил кусок давно разбитой скульптуры на полу и растянулся во весь рост, не выпустив все же факела из судорожно сжатого кулака.

 Это спасло ему жизнь.

 Скорпион уже почти настиг назойливый топот, оставался еще один, последний шаг и укол, как вдруг убегающее существо загрохотало в последний раз, спутывая, сбивая, смазывая все его ощущения, и исчезло.

 В недоумении стоял он и прислушивался всеми своими щетинками — сотрясения пола прекратились.

 Прекратились здесь, но, кажется, появились в другом месте?

 Скорпион не стал раздумывать, как его жертва переместилась туда, и была ли это та же самая, или еще одна — каменные мозги, что бы ни говорили электронщики, не слишком приспособлены не только для умозаключений, но и для счета.

 И поэтому скорпион просто побежал туда, к движущемуся источнику вибраций, снова так раздражающе щекотавших его живот.

 Чтобы прекратить их.

 Прекратить навсегда.

 Но — что за день чудес! — за несколько шагов до цели вибрации остановились снова.

 И снова возникли — и снова в другом месте!..