Глава 22

К концу первого весеннего месяца мы успели практически достигнуть окраины Бильбергии. Богато украшенные рунами ладные городские стены сменились бревенчатыми частоколами мелких городишек, а те и вовсе на старые деревенские заборы. Мы старались особо не привлекать к себе внимания, поэтому ночевали в местных лесах. Днём мы снова трогались в путь. Когда заканчивалась провизия, кто-нибудь брал наши походные мешки и шёл в ближайшую деревню. Кстати, у всех обнаружилась привычка брать в такой поход и оборотня. Сколько я им ни втолковывала, что огромная волосатая туша с капканом вместо зубов не тянет на домашнего пса, все только саркастически ухмылялись на мои слова. Дураки, честное слово! Я тут беспокоюсь, как бы нас не подловили на одном из трактов или ночью потихонечку не перебили, а они скалятся! Сдаётся мне, что им такое положение даже нравится, хотя я бы с большим удовольствием поспала на жесткой постели в крестьянской избушке, чем на холодном снегу, кое-как прикрытом ветками и сухостоем.

Сейчас я сидела в лесу на толстом бревне около костра и хмуро играла ножиком, втыкая с размаху в конец чурбана и вытаскивая обратно. Не знаю, с чего это у меня проснулась тяга к холодному оружию (если оружием можно назвать сей маленький перочинный ножик, которым мы чистим картошку), но как только очередной продуктовый посланец уходил с обросшим Руаном, я начинала теребить несчастное бревно. Зато нервы успокаивает и отвлекает от дурных мыслей. Да и в цель попадать я научилась довольно быстро.

Я вытащила нож и оглядела полянку. Наша поклажа была кучей свалена около костра (за исключением моей сумки, аккуратно стоящей рядом), лошади, привязанные к кустам, флегматично жевали овёс из намордных мешков, ребята бродили где-то по лесу в поисках сухих веток и прошлогодней калины. Изредка до меня доносился далёкий веселый смех и крики.

Всё равно на душе у меня неспокойно! А вдруг Руан вызовет своим видом нехорошие догадки у сельчан? А если Алекс (ну, кто додумался его послать за продуктами?!) нарвётся на местных забияк? А вдруг, в конце концов, сам Хозяин свалится к нам на головы из телепорта?!

Я поёжилась и снова огляделась. На полянке я была одна. Главное, что за продуктами меня никто посылать не хочет, аргументируя это тем, что я тут самая опасно знаменитая, зато оставлять меня посреди леса — это пожалуйста! Гады и эгоисты!

Ну вот, теперь мне всякие странные звуки мерещиться начинают…. Словно ходит кто.

— Бу! — тихо сказали мне в ухо, и я подскочила, как ужаленная. И никого не увидела! Та-а-а-ак….

— Кто здесь? — с подозрением великим спросила я. Может быть, у меня это нервное? Голоса чудятся… вполне натуральные, а? Бывает иногда такое.

Кстати, помню небольшой примерчик из жизни. Мы с Наставником опять куда-то переселились, и меня, разумеется, заставили делать уборку на новом месте. Но место само по себе было отнюдь не ново. И даже не старо. А именно — древне: живописно колышущаяся на сквозняке имени всех щелей позапозапозапрошлогодняя паутина, слой пыли в два пальца толщиной и с живописными дорожками мышиных следов и обильными вкраплениями помета вышеупомянутых грызунов, а также дохлых мух…. Так вот, заставили меня делать уборку. Как сами понимаете, подобное действо, требующее полной самоотдачи и терпения, в подобном ужасе хороших домохозяек бесследно для одежды не прошло бы никак. Для меня, тогда ещё ребенка, тем более. И когда Наставник, решив, что моя трудовая деятельность подошла к концу и дом уже напоминает себя, сунулся в избу, его очам предстало нечто засаленное-чёрное-чумазое. Виктор Хаосон поначалу меня не узнал и собрался было потолковать с нежитью (ещё не установленной классификации) самым скородейственным и убедительным способом (боевым огненным пульсаром прямо по цели), но тут «нежить», оскорбленная в лучших чувствах, подала голос. Меня благополучно узнали. Зато Наставник, думая, что я не замечаю, ещё неделю в углы косился….

Я прищурилась и обвела взором поляну. Никого. И всё же…

— Девица-красавица, долгожданная! — раздался звонкий писк, перешедший в скрипучее злорадное хихиканье, когда я снова нервно подпрыгнула, вместо того, чтобы мирно усесться обратно на бревно. Обернувшись на источник голоса, я обнаружила, что моё насиженное место занято существом весьма экстравагантного вида. К счастью, я вовремя сдержала наклёвывавшийся вопрос "Вы хто?" и не опозорила Наставника, столько втолковывавшего мне, как выглядит леший. Насколько помнится, он мне ещё говорил, что с лешим при встрече надо вежливо поздороваться, дабы не оскорбить важную лесную особу своим непочтением. А иначе забредешь леший знает куда, и нечисть кто тебя отыщет!

Но вместо того, чтобы почтительно отвесить поклон до земли ("Здравствуй, леший-батюшка, долгих лет твоему лесу!"), я совсем беспардонно уставилась на него в упор. Недаром я его вид назвала экстравагантным. Дело было не в самой по себе таковой наружности лешего, а в пестрых лоскутках, которыми он обвязался с ветвистой макушки до обутых в лапотки ножек. Этакое "древо желаний" в уменьшенном размере.

— Ну, что ж, здравствуй! — нарушил непоколебимое молчание леший.

— Здрасьте! — кивнула я настороженно, гадая, по какой такой причине леший осчастливил меня своим присутствием.

— Перейдём к делу, — закинул одну веточку на другую леший. — Ты продавать или покупать? Самоцветы, если что, больше не предлагать — и так в ассортименте перебор…

— Чего?! — прищурилась я, не поверив ушам.

— Глухая, что ль? На какое ухо?

Какой болтливый субъект! Я ему слово, а он мне сразу две фразы!

— Ага, сразу на два, — съязвила я.

— Давно? — продолжал беседу леший.

— Угу, — хмыкнула я и расхохоталась. — Какие ещё самоцветы, батя? Ты что, деревню периодически посещаешь — в разгар народных гуляний?

— Делать мне нечего, — передёрнул худенькими плечиками он. — А самоцветы разные: рубины, изумруды, нефриты…

— Батя, — вкрадчиво произнесла я, — ты, кажется, ошибся. Я ничего не покупаю и не продаю…

Леший удивленно похлопал круглыми глазами и, наверное, впервые ничего не прокомментировал. Зато это он компенсировал сполна подробным красочным рассказом на мой вопрос, с чего он взял, что я что-то продаю.

Оказывается, эта дивная тихая полянка посреди небольшого леска являлась местом тайной торговли волшебными артефактами и драгоценностями. То-то мы заметили ладное костровище, обложенное камнями, и удобное бревно для сидения! Я всё тогда уговаривала устроиться где-нибудь в другом месте, но ребята решили, что у меня опять приступ паранойи. Ну, вот он, "приступ паранойи": как минимум пять раз в сезон лешего-скупщика «навещают» люди, желающие продать, и люди, желающие купить. Причём нередко сюда наведываются и маги. Сейчас, в начале весны, им давно пора появиться на сей поляне, но вместо них заявились мы. А это лесное создание наивно кинулось встречать дорогих гостей во всей своей красе и с тряпичными знаками отличия — для новичков.

Мда. Какое глубокое, должно быть, разочарование.

— Раз вы всё равно тут, может, купите чего, а? — с надеждой спросил леший, одновременно стягивая с себя лоскутки один за другим. Я усмехнулась. А впрочем, почему бы и нет?

— Если есть что-нибудь интересненькое…, - протянула я. Хозяин леса оживился.

— Обижаешь! Халтуру не беру! А тебе что надобно: каменья али украшения всякие, или, может быть, оружие?

— Тащи всё! — весело воскликнула я.

— Всё? — шутливо прищурился леший.

— Не всё-всё, конечно, а только самое интересное, — уточнила я. Леший кивнул, спрыгнул с бревна и исчез за ближайшей березой. Пока он там искал "самое интересное", я проверила имеющуюся у меня в наличии сумму денег. Зачарованный кошель, к сожалению, не радовал своей тяжестью — напротив, в нём находилось, по прикидкам, примерно пятнадцать золотых. Правда, на дне сумки лежала небольшая заначка, но я твёрдо решила не тратить её понапрасну.

Наконец явился леший с огромным мешком.