— За мной! — рявкнула я Эману и, с грохотом стуча по настилу, помчалась в сторону рынка. Не знаю, что он про меня подумал, но я чуть ли не кипятком брызгала, как бурлящий котел. И что меня так всё из себя выводит? Спокойствие, спокойствие, кажется, где-то в сумке лежат корень валерианы, сухой порошок душицы, кора калины… Отличные средства для таких вот нервных.

Я, если честно, успокоилась только тогда, когда мы достигли рынка. Эльф тут же растерял прежнее равнодушие к этому бренному миру и стал ходить между рядами, с любопытством поглядывая на выставленный товар. Торговцы, которые завидели потенциального покупателя, загалдели, заливаясь хвалой в адрес различных продаваемых ими предметов — от кухонной утвари до нержавеющих доспехов. Судя по мелькавшей то тут, то там макушке Эмана, эльф не задерживался долго ни у одного ларька. Что он ищет? Быть может, кинжалы, смазанные ядом? Он ведь любит оружие, как я недавно увидела…

— …СА-А-АПОГИ!!! — рявкнули над моим ухом. Я от неожиданности вздрогнула, одновременно затыкая себе уши и поворачиваясь к источнику громкого голоса. Им оказался огромных габаритов мужик с внушительной бородой. Он потрясал перед моим носом кожаными сапогами, но глядел, как и все, в сторону Эмана. Видно, тоже надеялся всучить тому свой товар. Кстати, а сапоги были отличнейшего качества, с носком и пяткой, обитыми резным железом — прямо-таки ювелирная работа! Да и подметки были прекрасные…

— Беру! — сказала я торговцу и потянулась за кошелем. Тот как раз выкрикивал хвалебную оду, но удивлено затих и уставился на меня круглыми глазами.

— Что? — сиплым басом вопросил он.

— Я покупаю Ваши сапоги, — терпеливо повторила я и тут же исправилась:

— В смысле не те, что на Вас, а вот эти.

Мужик приподнял руку, державшую сапоги, глянул на оные, потом на эльфа…

— Он вам больше не заплатит, не беспокойтесь, — заверила я его. — Сколько Вы просите?

— Ну… э-э-э…, - мужик снял шапку и задумчиво почесал маковку. — Три… нет, четыре серебряка![5]

— Отлично! — воскликнула я радостно. — По рукам!

Такие замечательные сапоги всего лишь за ползолотого! Боюсь, как бы торговец не передумал…

Я, всё это время автоматически обшаривая бедра на наличие полотняного мешочка с деньгами, неожиданно поняла, что моя рука хватает пустоту. Выпученные туда глаза, к сожалению, подтвердили мои опасения.

Что?! Моего кошелька нет на месте, и от него осталась лишь обкромсанная финтифлюшка-тесемка?!! Ох, люди, нелюди, добрые и недобрые, спасите — обокра-али-и-и!!!

Так, стоп. Хватит истерик. Правильно, медленный вздох, медленный выдох… Слишком много нервов… А теперь вспоминай, колдунья-травница, что ты сделала со своим кошельком, как только сшила его? Ну, живее! Совершенно верно, ты провела обряд. Какой? Точно, заговорила. И против кого же? Умница, против воров. А теперь оглянись вокруг…

Я, по-прежнему часто дыша, но уже не разинутым ртом, а носом, как можно спокойнее осмотрелась, вглядываясь в лица. Честно говоря, зря я так волновалась — заговорен он на славу, и можно ещё поспорить, кому повезло меньше: мне или воришке. Мой разум подсказывал, что всё-таки ему (или ей, всякое бывает), потому что заговор действовал по одному нехитрому принципу: он активизировался, когда кошелек насильно отрывался от своего обладателя, и незадачливый вор мог в своё удовольствие обозревать весьма качественную галлюцинацию, которое подсовывала ему его фантазия. А дальше, как говорится, дело вкуса. Перед кем-то как гром среди ясного неба предстают детские страхи, кто-то видит взбесившуюся тещу, размахивающую увесистым половником — страхи отнюдь не минувших дней, а кто внезапно оказывается невесть где, и никто его, бедненького, не слышит и не видит. Ну-с, где ж ты, жертва рока?

Пока я пристально всматривалась в окружающих, позади меня вдруг раздался пронзительный визг. Я замерла, приподняла брови и обернулась. Посреди базара собралась толпа, в центре которой кто-то надрывно верещал, аки резаный поросёнок. Я направилась туда, одновременно стараясь не оглохнуть от прочувствованного вопля.

Растолкав локтями ротозеев, я проникла к источнику душевной «ля», растянувшейся на неопределенное время без перерывов на сон и еду.

Так-так-так, попался!

Я свернула руки на груди, удовлетворенно обозревая воришку, с ужасом глядевшего перед собой пустыми глазами. Ничего, пусть выбьется из него дурь — будет знать, как кошельки у честных граждан красть! А ведь он совсем ещё мальчишка: ростом мне по грудь, худые, пока не развернувшиеся плечи, растрепанные немытые волосы цвета сухой травы, голубые глаза, нос кнопкой, щедро обсыпанный веснушками. Хм, мне он нравится. Нет, конечно, будь я девчонкой его возраста, в женихи бы его не выбрала, но… в нём определенно что-то есть! Что-то такое… Как это называется? А, леший, забыла! Ну и нечисть с ним! По крайней мере, я пришла сюда не любоваться, а за своим кошелем — на законных основаниях.

Я закатала рукава моей малость подмятой рубахи и приложила большие пальцы рук к векам мальчишки. Тот сначала отшатнулся, но я твердо обхватила его голову остальными пальцами и стала быстро-быстро шептать аннулирующее заклятье. С первыми словами у мальчишки пропал голос (уф, неужели!), затем мне под ноги рухнул злосчастный кошель, после этого на несколько мгновений установилась тишина. Я не слышала никого — только грохот своего сердца и трусливый скулёж мальчишки. Но внезапно настало абсолютное безмолвие.

Может, я оглохла? Или упала в обморок… Нет, не оглохла — звуки возвращаются, сейчас они зальют меня насыщенной волной…

Шёпот зевак был похож на гул шмелей. Слышались восклицания, ведущим словом в которых являлось «ведьма». Я с трудом открыла глаза. Голова жутко кружилась — всё-таки магия отнимает много сил, а я посредственная колдунья, не то, что мой бывший наставник.

— Инцея, всё в порядке? — я ощутила, как меня приподнимают за локти, и увидела туманное лицо Эмана.

— Твой кошелек, — протянул он мне холщовый мешочек. Я машинально приняла его и прижала к груди.

— Как ты? — не унимался настойчивый эльф.

— Нормально, — сказала я. Былое состояние постепенно возвращалось, а слабость уходила прочь.

Народ, поняв, что зрелища кончились, на мой взгляд несколько разочарованно поплелся кто куда.

— Где воришка? — убрала я поддерживающие меня под локти руки Эмана. Тот пожал плечами и стал вместе со мной оглядывать толпу. Но, естественно, его след уж простыл — мальчуган не стал дожидаться, пока ведьма станет вменяемой и оттаскает его за вихры или превратит в нечто маленькое и зеленое. Но на некоторую долю секунды я была уверена, что заметила чей-то настороженный взгляд из-за телеги с сеном. Взгляд голубых глаз…

— Туда! — крикнула я эльфу и ринулась к телеге. Вот, совсем чуть-чуть, и я его сейчас поймаю…

Раздался глухой звук удара, и я, пролетев два метра по обратной дуге, приземлилась задом в развороченную лошадиными копытами грязь (и не только, если судить по тонкому душку). С гримасой боли я подняла взор и обозрела отнюдь не мальчишеские габариты, затиснутые в простую льняную рубаху, полотняные штаны и кожаную жилетку. На маковке махины торчала мятая шапка.

— О! — прогремела гора. — А я уж решил, что ты передумала! Давай деньги и получай товар. Четыре серебряка, как договаривались.

Я поднялась с земли, стараясь не думать о живописности моего зада, дрожащими руками отдала требуемую сумму и стала счастливой обладательницей сапог моей мечты.

Мда. И глаза у мужика были совсем не голубые.