Знал, о чем говорил? Или блефовал, пыль в глаза пускал? Шинкарев даже шажка не сделал из курьеров, только приглядывался к следующей ступеньке — а как все усложнилось...

—  А для чего вообще все это? — спросил он.

—  Что именно?

—  Зачем ПВО в горах? Чего там защищать — ракеты, что ли?

— Дались тебе ракеты! Там много чего будет. Чен посмотрел на часы:

—   Время новостей. Давай посмотрим, а то на вахту скоро. Еще выпьем?

—   Я — нет.

Чен открыл дубовую дверцу в стенке салона, за ней оказался небольшой серебристый «Хитачи». Пошли международные новости:

...Речь Президента США: «Силовая акция цивилизованных стран позволит остановить этнические чистки. Мы будем неустанно бороться против зла, где бы оно не находились! In God we trust!   (На Бога уповаем! (англ.)).

...Совместное заявление России, Китая и Израиля: «Попытки интернировать группу мирных российских граждан создают крайне опасный прецедент». В результате консультаций в Совете безопасности ООН определен порядок выезда российских туристов, которые покинут страну под контролем посольства Китая и командования американских миротворческих сил. Технической организацией выезда занимается туристическая компания «Лянмэнь».

Местные новости:

...Готовится заседание ГКЧП, на котором будут присутствовать представители всех политических сил страны. Вероятно, на этом заседании президент сделает заявление о своей отставке и переходе всей полноты власти к Комитету...

...Крупная авария на горном водохранилище. Большое количество жертв в нескольких населенных пунктах, через которые прошла волна...

...В горах активные передвижения мусульманских сил самообороны (сепаратистами их уже не называли). Правительственные войска проводят плановую перегруппировку...

...В курортном городке этой ночью произошло ограбление спортивного магазина. Похищено большое количество летней одежды, пляжные и рыболовные принадлежности. Преступники не найдены, следы уводят в джунгли...

...Срочное сообщение: только что на одной из приморских вилл произошел взрыв бытового газа. Обнаружено пятнадцать погибших, восемь тяжелораненых...

«А Крыса? Что-то они молчат. Про убитую американскую гражданку наверняка сообщили бы. Хотя еще вопрос, в каком состоянии трупы. Грохнуло-то — будь здоров!»

—   Скоро будет весело, — пообещал Чен, глядя на экран.

—   Я люблю повеселиться, — откликнулся Шинкарев, — а особенно пожрать. Как тут с этим?

—   Ты на камбузе, меню — на твое усмотрение.

Новости закончились, Чен вышел на корму. Андрей открыл холодильник, достал продукты. Поставив на газ сковороду картошки с китайской тушенкой (та же «Великая стена», которую китайцы прут в Россию), он принялся за салат из помидор.

«Ничего, сожрут! Тем более под водку».

Поставив на стол тарелки, в ожидании жареной картошки он зашел в носовой отсек. Там было светлее, чем в салоне. Наверху — большие наклонные стекла, покрытые каплями, внизу — два спальных места. На стене — черно-белое фото Патриции: круглое юное лицо в веснушках, вязаный воротник свитера под самый подбородок, густая челка, ровно обрезанная над светлыми бровями. За спиной — река, одетая в камень, высокие дома, размытый силуэт Эйфелевой башни. Перед портретом что-то белое — бумажная птичка «цуру»^[44] свешивалась на нитке, покачиваясь вместе с яхтой.

Андрей несколько минут глядел на фото, затем снял журавлика и подвесил его в салоне. Картошка готова — Vive la France et les pommes le terre frites! (Да здравствует Франция и жареная картошка! (фр.)) — так, наверное, сказала бы Патриция.

Выключив газ, Шинкарев поднялся в рубку. Там было светло, по белому пластику потолка бегали солнечные зайчики. Дрожали стрелки приборов, светился зеленым экран локатора. Сбоку от локатора мерцал жидкокристаллический дисплей GPS, показывающий морское побережье и положение яхты. Судно было далеко в море — берег виднелся лишь узкой полоской, над которой стояли высокие облака. В море было оживленно: шли танкеры, сухогрузы, большой красно-белый паром; на горизонте виднелись силуэты военной эскадры. Господин Ли Ван Вэй передал штурвал  Чену, положил ладонь на локоть Андрею.

— Пойдем туда, — кивком головы указал вниз, в направлении салона.

Чен остался на вахте, Ши-фу спустился с Андреем в салон.

—   Китайцы едят жареную картошку? — спросил Шинкарев, раскладывая еду по тарелкам.

—   Китайцы все едят, — любезно ответил господин Ли Ван Вэй.

Шинкарев разлил водку, оба приветственно подняли запотевшие рюмки.

«Ну что? Говорить хотел, так говори. Чего тянуть-то?»

— Она мертва? — Андрей так и не решил, как ее звать: Пэт, Патриция, Крыса?

Пожилой китаец медленно выпил водку, молча посмотрел себе в тарелку, затем поднял взгляд на Андрея:

— А ты жив?

Понятно. Нарвался на даосского учителя, который «говорит о свете, указывая на тень» — теперь пойдет кружева плести. Ответить в том же духе, что-нибудь типа «как ветка сосны»? Да не мастер он, по соснам-то.

—  Да, жив. А что?

—  И собираешься жить вечно?

—  Нет.

—  Налей еще, пожалуйста. Ты хорошо приготовил, спасибо. Твое здоровье! — Китаец снова поднял рюмку. — А как ты хотел бы умереть? Ты думал об этом?

—  Думал.

—  Когда?

—  На войне думал. И в другое время тоже. Но меньше, чем на войне.

—  И как же?

—  Вы хотите это знать?

—  Если ты не против.

—  Понимаете, я родился в Сибири...

—  Я знаю это.

Загорелое лицо лучилось улыбкой, вокруг глаз собрались морщинки, лишь глаза-щелочки поблескивали холодной чернотой.

«Ну, понятно. Еще б ты не знал!»

—  Так вот, если бы я мог выбирать... наверное, так: сначала прожить долго. Потом узнать, что болен чем-то и нормально жить уже не способен. Или не болен, неважно. Короче, приехать домой, сходить в церковь, в баню. Взять с собой пару бутылок водки для анестезии и ночью, в мороз уйти в тайгу. Пройти, сколько сможешь, потом сесть или лечь в снег. Мягко отключиться и исчезнуть в тайге, чтобы весной уже ничего не нашли. Умереть, как зверь. Раствориться.

—  Как зверь?

«Как пьяный зверь. Свинья? Говорят же: «напился как свинья». Впервые высказанная вслух, давняя мысль показалась полной ерундой.

— Это хорошая смерть? — все-таки спросил Андрей.

«Смерть для того поставлена в конце жизни, чтобы лучше к ней приготовиться». К. Прутков. Вот так надо говорить, если уж взялся.

— Нет. Не думаю, что хорошая, — качнул головой китаец.

—   Почему? Самоубийство? Привязанность? Я придумал себе смерть и теперь буду стремиться только к ней, опасаясь смерти как таковой, во всех остальных ее видах? Или дело в водке?

—   Может быть, тебе не понадобится водка. А сейчас выпей, если хочешь.

Странно, у Андрея исчезло желание спорить о Крысе. С этим пожилым китайцем можно было говорить о гораздо более важных вещах. Но предложение выпить вернуло к реальности, в том числе к взрыву виллы. «Третья рюмка, между прочим. Третий тост».

—   Выпить в память о Крысе?

—   Нет. Зачем?

—   Если она жива, я хочу жить с ней, — твердо сказал Шинкарев. — Это моя женщина! Вот так.

—   Твоя женщина? — мягко улыбнулся господин Ли Ван Вэй. — Ты ее купил? Украл?

—   Нет.

—   Взял в плен? Может быть, освободил из плена?

—   Нет.

—   Как она может быть твоей?

Твердость тона Шинкарева словно проваливалась куда-то, без всякого сопротивления. Словно удар, встретивший пустоту. Обычно за таким ударом следует жесткий захват со стороны противника. Но это если противник боец. А если он мудрец? Ши-фу, Мастер, или как его там?

— Ты хорошо приготовил, вкусно, — повторил китаец, поднимаясь. — Сейчас спустится Чен, а мне пора на вахту. Значит, твоя женщина? Твоя? — переспросил он, удивленно подняв брови.

Ши-фу вышел на корму, Андрей сидел в салоне. «Вот черти узкопленочные! Ладно, хоть жив остался». Кстати, да. За наглость выкинули бы в море, акулам на корм, и концов не найти!