— Слушаю, — сказал он, поднеся аппарат к уху.
— Убийство в Рамат-Авиве, — без предисловий сообщил дежурный офицер (судя по голосу, это был Ави Розенблат). — Послать за тобой машину или поедешь на своей?
— Бензин нынче дорог, — буркнул Беркович, — посылай машину.
За десять минут он, конечно, не успел побриться — еще одна причина для плохого настроения: щетина на лице почему-то мешала думать, на работу Беркович всегда приезжал гладко выбритым, знал — иначе нормального расследования не получится.
Высотка, к которой подъехала патрульная машина, стояла в дорогом и спокойном районе, тут редко случалось что-нибудь криминальное. Поднялись на второй этаж — здесь в небольшом коридорчике дежурил сержант Берман, дверь в торцовую квартиру была распахнута, там сверкали вспышки блицев — эксперты уже прибыли и делали свою работу.
Посреди огромного салона лежало лицом вниз тело мужчины лет шестидесяти. Руки были раскинуты, у головы растекалась лужица крови, кровь запеклась и на волосах — беднягу, похоже, ударили по затылку тупым предметам, тривиальное убийство, знать бы мотив. Когда известен мотив, вычислить преступника можно довольно просто…
— Когда это произошло? — спросил Беркович у подошедшего к нему эксперта Хана.
— Умер он вечером, — сказал эксперт. — Позже девяти, но раньше полуночи. Тело обнаружила утром приходящая домработница, филиппинка, она и полицию вызвала.
— Чем ударили?
— Бронзовой статуэткой, — сообщил Хан. — Довольно массивная, высотой тридцать два сантиметра, изображает повара в колпаке.
— Отпечатки пальцев?
— Вряд ли, — покачал головой эксперт. — Похоже, что убийца протер повара салфеткой или полотенцем. Я забрал статуэтку, хочешь посмотреть?
— Потом, — отмахнулся Беркович. — Скажи, где эта домработница-филиппинка?
Узнав, что женщину в кухне отпаивают чаем, Беркович пошел брать первые показания.
Полчаса спустя он понял, почему у него с утра было плохое настроение — расследование обещало быть долгим и мало перспективным.
Убитого звали Меир Плоткер, жил он один, жена умерла пять лет назад, единственный сын давным-давно уехал поработать в Австралию, да так и не вернулся, обзавелся там семьей и отца с тех пор не навестил ни разу. Вряд ли, как утверждали соседи, даже на похороны приедет — не те отношения. Сам Плоткер лет десять не работал — получал армейскую пенсию и пособие по инвалидности, но главный его доход заключался совсем в другом: погибший торговал кулинарными рецептами и неплохо на этом зарабатывал.
— Чем торговал? — удивился Беркович, когда один из соседей, молодой программист по имени Шауль, сообщил эту информацию.
— Кулинарными рецептами, — повторил Шауль. — Странно, да? Видите ли, старший инспектор, Меир коллекционирует… коллекционировал рецепты. Самые разные, в том числе очень экзотические и редкие. Это ведь, как марки или старинные монеты. Есть рецепты, которые в семьях передают из поколения в поколение, ни в каких книгах их не найдете, а Меир покупал, записывал и продавал по случаю.
— Ну и смысл какой? — с недоумением спросил Беркович. — Если рецепт стал кому-то известен, он перестает быть тайной, это же не марка, которая существует только в одном экземпляре!
— Не скажите! Я сам знаю семью Шифман, они купили у Меира рецепт очень сложного супа и никому его не раскрывают — это действительно нечто… я пробовал… Знакомые пытались определить ингредиенты по вкусу, но… Что-то похожее получается, но — не то. Вкус — специфический!
Беркович улыбнулся, услышав знакомую фразу, Шауль, однако, не понял, отчего полицейский вдруг развеселился, и обиженно заметил:
— Напрасно вы думаете, что коллекционирование рецептов — пустое дело! Очень даже прибыльное!
— Такое прибыльное, что из-за рецепта могли и убить?
Действительно, почему убили Плоткера? Денег он, по словам соседей, дома не держал, и после обыска Беркович вынужден был с этим согласиться: не было в квартире ни сейфа, ни потайных ящиков в столе или шкафу — обследовав со своими сотрудниками каждую комнату, Хан заявил об этом совершенно определенно. В кабинете на полках за стеклом стояли кулинарные книги. Других не было — кроме, разве что, справочника по “Виндоуз” для так называемых “чайников”. В ящиках стола Хан нашел две чековые книжки, причем на одном из чеков — без указания суммы! — стояла подпись Плоткера, и убийца, кем бы он ни был, чек этот, наверняка увидев, оставил на месте. Не деньги его интересовали, а, скорее всего, именно рецепты.
Ящики, в которых лежали большие блокноты, куда Плоткер собственноручно записывал рецепты, то ли услышанные от кого-то, то ли найденные в книгах, были открыты, содержимое перевернуто, несколько блокнотов вывалились и лежали на полу раскрытыми, будто подстреленные на лету птицы. Убийца что-то искал в этих блокнотах, а поскольку ничего в них не было, кроме рецептов, то не нужно было обладать дедуктивными способностями Холмса, чтобы сделать соответствующие выводы. Естественно, Беркович эти выводы сделал, что привело старшего инспектора в состояние крайнего недоумения.
— Убить из-за рецепта? — сказал он эксперту Хану, когда соседей опросили и выдворили из квартиры, а тело убитого отправили в Абу-Кабир. — Ну прятал, допустим, этот Плоткер какой-то необычный рецепт. Убийца рецепт нашел и сделал удивительное по вкусу блюдо, привел в восторг гостей. Из-за этого убить человека?
— Не из-за этого, конечно, — возразил Хан. — Ты прекрасно все понимаешь, Борис, но сегодня с тобой что-то происходит…
— Настроение с утра отвратительное, — пожаловался Беркович. — Ты прав, Рон, убивают не из-за рецептов, а из-за денег. Видимо, этот рецепт можно было продать за хорошую сумму. Вопрос в том, нашел убийца то, что искал, или нет.
— Боюсь, что это мы узнаем, только если поймаем убийцу, — меланхолически заметил Хан.
— Если? — поднял брови Беркович. — Ты думаешь, что…
— А ты как думаешь? Смотри: отпечатков пальцев — кроме самого хозяина — мы не нашли. На орудии убийства тоже ничего…
— Да-да, — нетерпеливо отозвался Беркович. — Но в квартиру убийцу впустил хозяин, верно? Дверь не взломана. Значит, Плоткер этого человека знал и, возможно, ждал. Нужно поработать по всем знакомым…
— А если убийца был Плоткеру не знаком? Плоткер продавал рецепты — преступник позвонил, сказал, что хочет купить рецепт, договорился о встрече…
— Возможно, — кивнул старший инспектор, — хотя, думаю, незнакомому человеку Плоткер назначил бы встречу в кафе или другом людном месте.
— Может, так и было, а потом они, договорившись о сумме, пришли сюда…
— Если они договорились, то зачем было убивать?
— Ну… — протянул Хан. — Может, они здесь повздорили, гость не захотел платить…
— Скорее всего, — возразил Беркович, — посетителя Плоткер все-таки знал и пригласил к себе. Тот пришел, начал разговор, а когда хозяин отвернулся…
— Ты думаешь, что гость был уверен, что хозяин ни за что не захочет передать ему вещь… или рецепт… или что-то другое, за чем он явился?
— Думаю, да.
— Допустим, — согласился Хан. — И опять мы возвращаемся к вопросу: нашел убийца то, что искал, или нет.
— Иными словами, искал он именно эту бумажку или какую-то другую? — заключил Беркович и аккуратно расправил на столе листок с текстом, написанным, без сомнения, почерком Плоткера.
— Если эту, то почему убийца ее оставил? — пожал плечами эксперт.
Бумагу эксперт обнаружил рядом с трупом — вчетверо сложенный лист лежал так, будто выпал из руки Плоткера, когда тот упал. Строчек двадцать: перечисление названий продуктов, пропорции, вес, указания о том, сколько минут что варить и на каком огне — один из многочисленных рецептов, каких тысячи были записаны в блокнотах и книгах.
— Почему оставил? — переспросил Беркович. — Смотри: бумага была у Плоткера в руке, верно? Почему? Видимо, он показал этот текст гостю. Значит, разговор между ними шел именно об этом рецепте?
— Ну… Допустим.
— Что делает гость? Читает текст, после чего хватает со стола статуэтку и бьет хозяина по голове. Вывод?