Средневековые писатели сообщали об угре вещи совсем уж фантастические. Известный хроникер Альберт Магнус уверял, например: по ночам речные угри выползают на сушу и пожирают на полях горох, чечевицу и бобы.

И тогда тоже люди ломали голову над загадкой, как угри размножаются. Швейцарец Конрад Геснер суммировал мнения своих современников и пришел к заключению, что есть три способа, которыми, как предполагают, угри могут продолжать свой род. Первый — самозарождение из речного ила и сырости, но сам Геснер не очень-то в это верил. Второй — угри трутся брюхом о дно, и их слизь, смешиваясь с илом, превращается в маленьких угрят.

Но наши рыбаки, продолжает Геснер, утверждают, что угри разрешаются от бремени обычным образом, но рождают просто слишком уж маленьких детенышей, потому никто и не замечает их.

Некоторые, впрочем, видели — так они уверяли — крошечных нитевидных червячков в животе угрей. Но это были, конечно, не угриные детеныши, а паразиты — глисты нематоды. Так теперь ученые считают.

Чуть позже Геснера, в 1600 году, врач и химик Жан ван Гельмон опубликовал даже рецепт изготовления живых угрей. «Срежьте, — всерьез рекомендовал он, — два небольших кусочка дерна, смочите их на майские дни водой и положите рядышком травой к траве так, чтобы освещали их лучи весеннего солнца. Через несколько часов вы увидите много маленьких угрей, которые родились из дерна».

Более серьезные ученые не стали испытывать, насколько верны эти рецепты. Они попытались установить истину иным путем — просто взяли и взрезали угрей, исследовали внимательно их внутренности. Если бы нашли в них половые органы, было бы ясно: угри размножаются естественным путем.

И вот в 1777 году итальянец Мондини заявил, что отыскал в теле самки речного угря, как ему кажется, яичник. Но открытие это современники приняли с большим скептицизмом. Соотечественник Мондини знаменитый Спалланцани, доказавший серией блестящих опытов, что из неживого ничто живое не рождается, тем не менее не поверил Мондини.

К словам Спалланцани в то время очень прислушивались. Поэтому, возможно, и прошло еще полвека, прежде чем в 1824 году профессор Ратке из Кенигсберга окончательно установил, что у угрей есть яичники. Семенники нашли еще через пять — десять лет. К тому времени ученые уже знали из рассказов рыбаков: каждую осень тысячи взрослых угрей плывут вниз по рекам и исчезают в море. А каждую весну мириады мелких угрей, величиной не больше указательного пальца, появляются из моря и плывут вверх по рекам. Ясно, что это возвращается домой потомство уплывших осенью в глубины моря рыб.

Это открытие было неожиданностью даже для тех, кто знал, что некоторые морские рыбы, лососи например, уходят размножаться в реки. А здесь ведь наоборот — из рек в море! Таких примеров никто не знал, потому это всех и поразило.

Впрочем, не всех: некоторые биологи просто еще ничего не слышали о морских путешествиях угрей. В 1862 году в Англии была напечатана книга, автор которой утверждал, будто угри развиваются из… жуков. Он сам видел, как маленькие черные жуки падали в воду и из них вылезали малюсенькие угрята: «Два жука лежали в роднике, и каждый породил по два угря».

Автор этой книги ничего не сочинил, он действительно видел то, что описал. Но «угрята», увиденные им, были, конечно, не угрята, а паразиты — черви волосатики. Те самые волосатики, о которых в деревнях наших утверждают, будто они рождаются из конских волос, потерянных лошадью в воде. (Поэтому говорят, когда купаешь лошадь, не хватай ее за хвост!) Их всюду очень боятся; верят, что волосатики залезают под кожу к человеку — тогда их ничем оттуда не выживешь.

Но черви эти совершенно безвредны. Для человека — безвредны. Насекомые же от них очень страдают: в жуков, сверчков, кузнечиков действительно залезают волосатики. С комфортом устроившись под панцирем у жука, волосатик высасывает все его соки. Когда обессиленный жук упадает в какую-нибудь лужу, червь-паразит черной нитью выползает из него.

В угрей волосатики, конечно, никогда не превращаются.

В 1856 году случилось следующее знаменательное для нашей истории событие. Один немецкий исследователь^[25] поймал в море очень странных рыбешек. Они были похожи на листья ландыша, отлитые из стекла. Когда пленников посадили в аквариум, рыбки в нем будто растворились: исчезли совсем и аквариум казался пустым. Только черные глазки- бусинки, если присмотреться внимательнее, сновали в воде. Когда же рыбешку положили на газетный лист, то сквозь ее «стеклянное» тельце просвечивали буквы.

Доктор Кауп назвал рыбок лептоцефалусами, то есть плоскоголовками.

Несколько позже два итальянских ихтиолога, Грасси и Каландручио, прочитав работу Каупа, решили исследовать лептоцефалусов более тщательно.

Но не сразу принялись за дело. Год за годом откладывали они свою работу. К тому времени выяснилось, что рыбки эти совсем не редки. Их немало плавает в Мессинском проливе.

Когда лептоцефалусов наловили, возникла другая проблема: чем их кормить? Исследователи предлагали разную пищу. Каждый день приносили все новых морских обитателей, которых пленники, казалось, могли бы без труда проглотить. Но они их не глотали, ничто не возбуждало аппетит плоскоголовок. Голодая, рыбки, однако, чувствовали себя неплохо.

И тут ихтиологи заметили: с их пленниками происходит что-то странное — они укорачивались! Не росли, а уменьшались. И не потому, по-видимому, что ничего не ели, — просто таков уж, видно, их естественный путь развития.

Самый крупный лептоцефалус, когда его поймали, длиной был около семи с половиной сантиметров. Пожил в аквариуме и укоротился на сантиметр. Он терял сантиметры и в других направлениях: стал не только короче, но и уже! Мало-помалу все лептоцефалусы утратили листовидную форму и превратились в… молодых угрей.

Итак, еще один метаморфоз угрей из неугрей, но на этот раз научно документированный. Не было оснований в него не верить. Вскоре и другие ученые, наблюдая за лептоцефалусами в аквариумах, подтвердили, что Грасси и Каландручио ничего не напутали.

Значит, плоскоголовки не новый вид рыб, как решил Кауп, созерцая их странную внешность, а личинки речных угрей. Отправляясь осенью в глубины моря, угри откладывают там яйца. Из яиц выходят листовидные личинки и превращаются затем в стеклянных угрей — так называют угриную молодь, которая полупрозрачна, как темное стекло.

Ихтиологическая эпопея

В начале XX века действия нашей истории перемещаются из Средиземного моря в Атлантический океан и новое лицо появляется на сцене — доктор Иоганнес Шмидт, датский биолог. Ему наука обязана блестящим завершением исследования тайны речных угрей.

Шмидт в то время плавал недалеко от Исландии на маленьком пароходике «Тор»: он служил экспертом в министерстве рыболовства. И вот однажды в планктонную сеть, заброшенную неглубоко в море с борта этого парохода, попал… лептоцефалус. В сеть, заброшенную неглубоко — обратите внимание, — которая облавливала лишь поверхность моря! Это-то больше всего и поразило биологов. Ведь думали тогда — так доказывали Грасси и Каландручио, — что яйца угри откладывают на дно моря и лептоцефалусы, когда выведутся из них, тоже живут у дна.

Пойманный Шмидтом лептоцефалус был крупный — в семь с половиной сантиметров длиной. Позднее еще такого же добыли (и тоже планктонной сетью!) у берегов Ирландии. Тогда решили, что у дна живут только мелкие личинки угрей. Подрастая, они поднимаются к поверхности.

Шмидт, учитывая все известные находки лептоцефалусов, попытался даже нанести на карту предполагаемые нерестилища речных угрей. И эти нерестилища — так у него получилось — широкой полосой протянулись через Атлантический океан от Ирландии прямо на юг, до Португалии, с «заходом» в Бискайский залив и Средиземное море.

Но тут Шмидт узнал, что норвежское исследовательское судно «Михаэль Саре» поймало крошечного лептоцефалуса далеко к западу, за чертой, проведенной им на карте. Значит, угри размножаются совсем не там, где он думал. Гораздо, гораздо дальше — где-то около Америки! Так далеко от Европы, от рек, в которых живут, что в это просто не верилось!