Яков Петрович пишет, что на многих СКА были его знакомые командиры, так как он начинал службу, в дивизионе этих катеров. Поэтому он смог назвать по имени отдельных командиров сторожевых катеров, и Волкова услышали.

К борту тральщика подошла небольшая баржа. Я. П. Волков помнит, что находившиеся на ней гребли руками, прикладами и, едва коснувшись борта корабля, сразу же оказались на палубе тральщика. Баржу, подхваченную волной и никем не управляемую, тут же выбросило на камни.

Из воды подняли командира 79-й морской стрелковой бригады А. С. Потапова. Он был с пистолетом на ремне, в руках держал планшетку.

В Новороссийске мне довелось встретиться с Алексеем Степановичем. Пожав ему руку, я сказал от всего сердца:

— Я очень рад видеть вас! В глазах у Потапова я увидел слезы… Да, трудно представить, сколько вынес этот мужественный человек за годы войны. Помню одну из наших первых встреч в осажденной Одессе, когда был убит комиссар С. Ф. Изус, а майор Потапов вернулся из окружения. С кем бы ни встречался из тех, кто воевал с Потаповым, все говорили о нем как о смелом, прекрасно знающем сухопутную тактику командире. Несмотря на внешне суровый вид, он был заботлив, внимателен к подчиненным, и главное — умело учил их воевать.

А. С. Потапов одним из первых на флоте пошел добровольцем на сухопутный фронт под Одессой, был командиром первого добровольческого отряда моряков.

Командир 1-й роты добровольческого отряда, ныне капитан 1 ранга запаса В. И. Силютин, рассказывал мне:

— Потапова в отряде все любили. Я видел, как он поднимал и водил в атаку моряков. Во время перебежки в одной из атак я заметил у него на спине станковый пулемет, а в руках коробку с пулеметными лентами. Как нас выручил этот пулемет, когда противник стал огрызаться! Потом старшина Захарченко да и все мы старались всегда, в любой атаке «держать под рукой» пулемет.

В одной из контратак Потапов был тяжело ранен. Морские пехотинцы вынесли его с поля боя.

В декабрьские дни 1941 года Алексей Степанович был уже полковником, командовал 79-й морской стрелковой бригадой.

Когда над Северной стороной нависла опасность захвата ее гитлеровцами, потаповская бригада была срочно доставлена в Севастополь. Мне запомнилось из рассказа А. С. Потапова, что в июльские дни, когда от бригады осталось несколько десятков человек, они оставались активными бойцами, не падали духом, заботливо относились к раненым товарищам.

Когда пришла тральщики и катера, оставшиеся в живых держались вместе и в первую очередь переправляли раненых.

— Я бы сам не доплыл. Меня поддерживали морские пехотинцы, точнее — буксировали, один справа, другой слева. А когда втащили меня на палубу, вернулись за другими ранеными. В Новороссийске я их не встретил…

И долго молчал Алексей Степанович.

В первом добровольческом отряде моряков под командованием майора А. С. Потапова начинал свою боевую деятельность ныне мичман запаса М. М. Трубчанников — еще в осажденной Одессе.

Во время боев под Одессой Трубчанникова ранило. Вылечившись, он попал в 79-ю морскую стрелковую бригаду, где командиром был тоже А. С. Потапов, уже полковник.

В декабрьские дни 1941 года 79-ю бригаду направили в Севастополь. В одной из вылазок в тыл врага Трубчанникова опять ранило. В бригаду он вернулся лишь в июне 1942 года.

Михаил Михайлович вспоминает, как отражали тогда морские пехотинцы непрерывные атаки обнаженных до пояса гитлеровцев, когда они, стреляя на ходу, из автоматов, не пригибаясь, приближались к позициям Сапун-горы. Моряков было уже мало, но они держались, пока не получили приказ отходить.

Отошли к развилке Ялтинского и Балаклавского шоссе, где к вечеру 29 июня закрепились 1-й и 2-й батальоны 9-й бригады морской пехоты. Группа морских пехотинцев 79-й бригады влилась в поредевший 1-й батальон, где командиром был капитан 3 ранга В. В. Hикульшин, а комиссаром — батальонный комиссар Е. И. Рыльков. Стали вместе отходить к 35-й батарее.

Несколько суток совместных боев породнили морских пехотинцев двух бригад. 1 июля они участвовали в контратаке против гитлеровцев, пытавшихся захватить 35-ю батарею. К вечеру гитлеровцев отогнали от батареи.

В ночь на 2 июля прибывшие к району 35-й батареи и в Казачью бухту сторожевые катера и тральщики не могли подойти к причалам, полностью разрушенным.

По грудь в воде переносили моряки тяжелораненых, но не всем из этой группы удалось попасть на катера. Из батальона Никульшина вместе с пехотинцами 79-й бригады осталось 20 человек. Никульшин предложил разделиться на две группы. Одна пошла по направлению к Камышевой бухте. В одной группе, помимо Трубчанникова, было шестеро: Алексей Медведев, Михаил Скакуненко, Николай Ершов, Иван Нечипуро и Федор Некрасов.

У берега они обнаружили под скалой рыбацкую лодку. В ней лежали две пары весел, ведро и багор. Не дожидаясь темноты, вышли в море, но тут же были обнаружены, с берега Камышевой бухты начался обстрел. Снаряды падали в 7–10 метрах от лодки. Моряки гребли что было сил, стараясь выйти из зоны обстрела. Оторвались, наконец, от прицельного огня с берега, но радость была недолгой: появились мессершмитты.

Кто-то крикнул:

— Все в воду, прижаться к борту!

Гитлеровцы били по лодке из пулемета, одного из моряков ранило в шею. Самолеты ушли в сторону Севастополя.

Подсчитали запасы: четыре пачки горохового концентрата, килограмм сахару, немного сухарей, намокших в морской воде, одна пачка махорки.

Главный старшина Алексей Медведев еще раз напомнил всем, что поход будет трудным. Спасти может сплоченность, убежденность в благополучном исходе тяжелого плавания.

Первые дни прошли спокойно. Курс держали по компасу. Раненому Михаилу Скакуненко становилось все хуже, он просил пить.

Жажда мучила всех, а вскоре к ней присоединился голод. Обессиливали и от гребли.

На шестые сутки небо стало заволакиваться тучами — надвигалась гроза. Надеялись, что удастся собрать хоть немного дождевой воды. С нетерпением ждали, облизывая расстрескавшиеся губы. Но туча прошла мимо…

Миновали десятые сутки. Никто не падал духом, все стойко держались. Гребли с перерывами, каждый взмах стоил огромных усилий, время от времени кто-либо терял сознание.

На двенадцатые сутки Медведев поднялся во весь свой почти двухметровый рост и закричал:

— Берег, братва, берег!.. Видите?.. Там речка!

— Никто из нас не помнит, как подошел эсминец и взял лодку на буксир, — закончил рассказ М. М. Трубчанников. — Очнулся я уже в Батумском госпитале. До сих пор я все еще удивляюсь: как мы могли выжить без воды и пищи! И сам себе отвечаю: «Значит, могли. Ведь мы советские моряки!»

Меня заинтересовала судьба группы майора В. В. Никульшина. Встретившись с участником войны на Черноморском флоте старшим лейтенантом запаса Я. А. Солодовским, я узнал, что он знаком с В. В. Никульшиным, переписывается с ним и встречается, когда Вячеслав Васильевич бывает в Москве.

В октябре 1971 года Солодовский и Никульшин навестили меня.

Загорелое лицо Никульшина, покрытое лучистыми бороздками морщин, щедро посеребренная голова выдавали следы пережитого….

Вячеслав Васильевич рассказывал о событиях начала июля 1942 года так, как будто все происходило совсем недавно. Его повествование не расходилось с теми данными, которые были мне известны от других.

В дополнение к рассказу В. В. Никульшин прислал несколько писем, в которых подробно изложил то, что меня интересовало.

Война застала Вячеслава Васильевича помощником командира 35-й батареи. Он был в числе тех, на кого возложили ответственность за мероприятия, связанные с оборонительными работами на Херсонесском полуострове.

В октябре 1941 года по приказу Наркома ВМФ адмирала Н. Г. Кузнецова в соответствии с поставленном ГКО шло формирование 12 батальонов для двух бригад морской пехоты. Командиром одного из батальонов назначили Никульшина. Командуя батальоном, Никульшин принимал участие в боях у Матвеева кургана и при форсировании реки Миус был тяжело ранен.