Простите за критику и предложения. По инерции и привычке. В общем — дай Бог всем нашим поэтическим друзьям сообща, сложив все свои таланты, сочинить два таких стишка.
Г. А.
Кажется, в газелле полагается именно 7 строф? Не помню. Но есть же и сонеты в 13 строк.
14.
2/II-54, Manchester
Cher ami Александр Самсонович!
Простите, что отвечаю не сразу, хотя записка Ваша была весьма непочтительна по форме и тону, из чего видно, что я уже не председатель, а всего только «экс».
Не могу послать Вам своего шедевра — по той причине, что я высоко уважаю Анну Семеновну не только как поэта, но и как даму. Вы же, конечно, оставили бы мое произведение валяться «ауф тиш унд бэнкс», как говорил Фельзен, и ей могло бы оно попасться на глаза. После этого мне оставался бы лишь один выход: револьвер. Так что простите, передам Вам его при встрече, в особом секретном конвертике.
Что нового? Из Парижа мне сообщают вещи до смешного различные: одни — расцвет, вечера, споры, вообще сплошные Афины, другие — застой, скука и скорей сплошная Сахара. Кто прав? Кажется, каждый по-своему — т. к. сообщают мне даже о докладе Станюковича, на который, надеюсь, Вы не пошли (ибо это он писал в «Пар. Вестнике»: «теперь нет больше лопоухого Адамовича и дорога молодым талантам открыта» — textuellement).
Видели ли антологию Иваска? Там есть среди ди-пи люди далеко не бездарные. Но есть что-то капризное и жеманное в самом Иваске, хотя и с тонкостью несомненной.
До свидания. Как покер, как дела на Мюрате? Кланяйтесь, пожалуйста, сердечно и почтительно Вашей супруге.
Ваш Г. А.
15.
29/V-54, Manchester
Дорогая Анна Семеновна!
Очень рад был получить Ваше письмо с книжкой бедной Веры Булич (бедной п. что она ведь, кажется, умирает?). Я ее знал «в те баснословные года», она состояла при Гумилеве, насколько помню. Вы желаете знать, что я думаю о ее стихах. Я только просмотрел книжку, а стихи надо читать и десять раз перечитать, чтобы в них разобраться. Оттого критики и пишут о стихах всегда чепуху, что они этого не делают (и я в их числе). Ну, все-таки мнение: лучше других — первое стихотворение, кстати, не без Сашуни, а затем в конце много хороших и «трогательных» строчек, довольно личных не только по чувству, но и по словам. Мне нравится «Иссохшим деревом…», (стр. 36), м. б., потому, что похоже на одно из предсмертных стихотворений Некрасова, всегда меня потрясавших. Странно у нее, что только к концу книги она ожила, а ведь по годам должно бы это случиться раньше! Хотя есть вообще верные интонации: «Нет у меня детей…» — очень верно по звуку. Конечно, в целом — неплохая книжка, даже с прелестью, как о голубой мгле, коя была «задумана иначе». Это Анненский, пропущенный сквозь Одоевцеву.
Постараюсь исполнить Ваше желание — и высказаться печатно. Но у меня масса всяких срочных дел, и будет это к концу июля, едва ли раньше.
Как Вы живете? Надеюсь, впрочем, получить ответ устный, т. к. недели через две или 2 Ѕ надеюсь оказаться в Париже и быть приглашенным на утку или курицу, по традиции.
До свидания. Кланяйтесь, пожалуйста, Вашему супругу и попросите его поберечь себя для друзей, для русской литературы, для будущего.
Ваш Г. Адамович
P. S. Вы подписываетесь «сердечно к Вам расположенная». Николай II писал «неизменно к Вам благосклонный».
16.
19 – 19 – VIII. 1954, Nice
Cher ami Александр Самсонович!
Спасибо очень за письмо и простите, тоже очень, что долго не отвечал. Во-первых – я был в отсутствии, а во-вторых – закрутился в вихре удовольствий (всякого рода, ибо бес в моем ребре сидит крепко).
Quant a la собашная дама, но я ей написал накануне получения письма от Вас, и ответа до сих пор не получено. Но, в сущности, он и не требовался. Очень рад успеху «Les Cogo». Правда рад, не для отписки. Надо… Меня прервали, продолжаю на следующий день и не помню, что «надо», что я хотел сказать!
Думаю недели через три быть в Париже, а вообще-то зима и все прочее наводит на меня тоску после здешних сияний и сверканий. В смысле интеллектуальных наслаждений, сижу дважды в неделю с Алдановым, беседуя о том, кто лучше, Толстой или Достоевский.
До свидания, дорогой партнер и друг.
Дела мои в Casino ухудшились, но вообще-то за лето я выиграл и даже порядочно. Но все куда-то разлетелось, а проигрывать (теперь) выигрыш так же разорительно, как и деньги потом и кровью выработанные.
Кланяйтесь очень сердечно и почтительно Анне Семеновне, и пусть она продолжает свой прелестный и пуаньантный французский жанр!
До свидания и La main.
Ваш Г. А.
17.
20/XI-54, Manchester
Глубокоуважаемая Мария Самойловна!
Получил с неделю тому назад рукопись (Португальских сонетов» и сейчас занят их чтением или, вернее, сличением оригинального текста с переводом. Сделал пока две да три отметки на полях и надеюсь, Вы не откажетесь их показать г. Астрову.
Предисловие напишу в конце месяца или в начале декабря — и вышлю его Вам вместе со всей рукописью.
Что же касается условий, то — простите, Мария Самойловна,— я не могу согласиться на те условия, которые предложили Вы — по 1 доллару за страницу. Это тариф «Опытов», но журнал — совсем другое дело. Не хочу, однако, вступать в какие-либо пререкания или переговоры по этому вопросу и прошу Вас считать, что я сделаю эту работу бесплатно, из дружеского уважения к памяти покойного Михаила Осиповича.
Примите уверения в совершенном уважении и искренней преданности.
Георгий Адамович
18.
20/II-55, Manchester
Дорогая Анна Семеновна!
Спасибо за письмо. Очень тронут тем, что Вы обо мне вспомнили.
Вы спрашиваете о моем здоровье. Pas trop fameux. Вожусь с глазами, и хотя лучше, но не совсем еще. Читать и писать трудно.
Узнал от Неточки, что умер Ставров. А Вы даже не сообщаете об этом. Я знал, что он очень болен.
От Чиннова получил письмо после очень долгого перерыва. Он процветает, но скучает.
Простите за глупое письмо, но на человека больного сердиться грех. Кланяйтесь очень Вашему дорогому супругу. До свидания, надеюсь не очень далекого.
Ваш Г. Адамович
19.
30/IV-55, Manchester
Mes chers amis Анна Семеновна et Александр Самсонович!
Очень жалею, что уехал так, не повидавшись (хотя бы и без утки и прочих роскошей) и даже не позвонивши, что произошло вследствие разной суеты. У Вас, впрочем, тоже была семейная суета, так что и надоедать не следовало.
Здесь я уже пять дней. Все, как обычно. Даже дождь обычный.
Иваск мне все пишет о том, что «Гингер ставит ультиматумы» (это — entre nous, не для того, чтобы ему об этом писать). Отчего Вы его притесняете и тираните? Он — мимоза и требует обращения нежного. Кстати, получили ли Вы «Опыты»? Издательница, кажется, ждет покупателей и не желает никому рассылать их бесплатно.
Что Лида? Я послезавтра вышлю ей ее стихи, из которых попытался удалить те, которые можно. Она упряма, как Вы (т. е. А. С.— простите!). Но не только жаль собирать деньги не на жизнь, а на книгу, но и сборник будет лучше, по Оцупу, «пронзительнее», если его сократить. Это тоже — entre nous, т.к. она сверх мимоза, но в деликатной форме поддержите меня в этом деле, если со мной согласны, конечно. Что вообще с ней делать — ума не приложу! А оставить так, не делая ничего,— нельзя.