Постороннему наблюдателю было бы заметно по некоторой небрежности поклона одних, по чопорности привета других и по подчёркнутой почтительности третьих, что состав людей в белых халатах был тоже трехнациональным. Но на такой вывод Форрингтон сейчас не был способен.

Он видел, что происходит нечто особенное.

– Мои сотрудники, сэр Артур, – Макнилл сделал рукой полукруг, – некоторые из них, новые граждане моей страны, продолжили работы, начатые ими до войны, под руководством господина Хаггера. Другие – мои и ваши соотечественники.

Форрингтон медленно и молча поклонился. Дверь серого цилиндра была открыта – на этот раз ключом, хранившимся у Макнилла.

Не следует ли автору извиниться перед читателем за то, что, описывая подземный завод, он невольно пользуется привычными техническими терминами? Хотелось бы, чтобы читатель увидел стройный стальной лес, стремящийся вверх на громадную высоту. Внизу, среди колонн, нагромождение машин. В центре возвышается уходящая ввысь труба. Правильная цилиндрическая форма трубы превращается перспективой в конус, её большой диаметр делает вблизи мало ощутимой выпуклость оболочки. Эта труба, очевидно колоссального веса, бесшумно и плавно повинуется управлению. Однообразие её поверхности нарушено поясом мощных контактов в глубоких ячейках. Но общие размеры всего окружающего скрадывают размеры деталей. Только открытая дверь цилиндра обнаруживает его вместимость. Действительно, площадь его пола составляет около ста шестидесяти квадратных метров. Там, не стесняя друг друга, могли бы стоять двести человек. Однако внутренность цилиндра полностью использована: оканчиваясь в шести метрах над уровнем пола, закреплено несколько труб разных диаметров. Средняя труба – это мощный телескоп с экранами и с местами для наблюдений.

Кругом трубы телескопа закреплены другие трубы. Оконечности этих труб соединяются с находящимися на дне цилиндра резервуарами, которые, в весьма уменьшенном виде, напоминают отдельные части расположенной на подземном заводе пирамидальной батареи. Повсюду извиваются электрические кабели. Алюминиевые лесенки ведут к нескольким площадкам с пультами управлений. Но площадки и пульты не закреплены, а подвешены на гибких коленчатых сочленениях.

– Для этой трубы, сэр Артур, мы воспользовались заготовленными германскими артиллеристами секциями ствола проектировавшейся ими метательной установки. Она носила секретный шифр Гамма-11. Как видите, – я надеюсь, гepp Хаггер и другие джентльмены не обидятся, – немцы продолжали страдать гигантоманией, впрочем, научно обоснованной.

– Да, да, мистер Макнилл, сэр Форрингтон, – я тоже люблю шутить, – почти перебил Макнилла скрипящий голос одного из новых американцев, – мы с вами теперь тоже делаем большое дело…

В группе белых халатов, осклабившись, кивала голая голова в золотых очках. Сильные стёкла делали глаза неестественно большими. В маленькой толпе послышался одобрительный гул. Раздавались отдельные слова:

– Сэр Артур Форрингтон… рады вниманию… герр Хаггер… великая заокеанская страна… люди науки… мистер Макнилл… общие надежды…

Томас Макнилл поднял руку:

– За дело, господа, за дело! Прошу всех по местам, – сказал он, глядя на часы. – Продолжим начатую работу…

Макнилл, Форрингтон и Хаггер поднялись на площадку под телескопом. Остальные молча заняли свои, очевидно обычные, места. Два белых халата остались на площадке. Затем дверь была закрыта, и всё плавно двинулось вверх. Макнилл говорил, а Форрингтон слушал его молча, ни разу не прервав точную, сжатую речь хозяина.

Мы кратко передадим пояснения, данные Макниллом Форрингтону. Труба в углу крепостного двора была верхней частью цилиндра – «небесной пушки», как назвал её Макнилл. При полном опускании пушки вниз труба скрывалась под землёй.

Более чем стосорокаметровая длина пушки была использована для усиления импульса выбрасывания того, что изготовлялось в подземном заводе и получало жизнь и направление в пушке. Когда пушка поднималась вверх и принимала рабочее положение, – Макнилл назвал его положением действия, – низ цилиндра охватывала стальная обойма. Управление переходило внутрь пушки после того, как контактный пояс цилиндра соприкасался с таким же поясом в обойме. Обойма, скользя в системе шестерён и подшипников, позволяла придавать пушке весьма острые углы по отношению к плоскости горизонта – до десяти градусов. Вся система подражала движению человеческой руки в плечевом суставе и с лёгкостью каталась в нём. Движение в плоскости горизонта могло происходить по дуге немного более 270°, а именно с северо-востока до северо-запада. Сочетание движения в обеих плоскостях позволяло выбирать любую точку на небе. Движение обоймы с заключённым в неё цилиндром подчинялось, по желанию оператора, комбинированному сочетанию управления фотоэлементами с часовым механизмом. Эта система, идея которой давно используется в астрономических обсерваториях, позволяла пушке преследовать своим жерлом любое движущееся в пространстве тело – при условии или его большого удаления по отношению к земному шару, или очень медленного движения. За пролетающим самолётом эта пушка не могла бы следовать, да это и не было целью конструктора. Меньшие пушки для ограниченных и более близких целей только ещё предполагались.

Управление всей системой движения и, что важнее, всеми процессами, для которых было построено это сооружение, осуществлялось одним оператором – с помощью клавиатуры, несколько более сложной, чем у пишущей машины. Клавиатура передавала приказания второстепенным пультам управления. Эту часть объяснений Форрингтон слушал не так уж внимательно. Ведь Макнилл, в сущности, только увеличил масштабы, используя известное. Дальнейшее было более интересным.

– Должен признаться, сэр Артур, что я использовал ваши советы не совсем так, как вначале предполагал я сам. С помощью господина Хаггера я изменил углы магнитных полей и последовательность их включения. Я получил скорости движения обрабатываемых масс, близкие к скорости света. Мы, как вы понимаете, не пошли на риск. Правда, мы были предупреждены катастрофами в Рикфорде и Майдлтоне! – Макнилл улыбнулся. Хаггер сидел угловатый, неподвижный, как инертная масса.

– Видоизменив таким образом систему вашего циклотрона, мы настойчиво производили атомную бомбардировку. Были получены новые вещества значительных атомных весов, не 238,07, как уран, но со значениями во много раз большими. Почти год назад мы дошли до 2480. Я полагаю, что это предел. Одновременно атомные ядра освобождались от электронов. Я получил новый вид вещества. Хотя плотность его далека от физического предела, а вес – от абсолютного, но один кубический сантиметр этого вещества весит уже около ста сорока пяти килограммов. Освобождение атомной энергии наших новых веществ открыло перед нами новые возможности…

«Небесная пушка» окончила свой подъём. Был слышен хрустящий шорох охватывающих её нижнюю часть стальных челюстей обоймы. Общее освещение было выключено. Только пульты управления освещались лампами под непроницаемыми для света колпаками. Повинуясь приказу, переданному Макниллом клавишами, инженер, управляющий общим движением системы, начал направлять «небесную пушку» на восток. Всё стало перемещаться в вертикальной плоскости. Пол рабочей кабины и казённая часть пушки стали уходить вправо, а ствол – влево. Это перемещение не мешало находившимся в пушке людям. Все пульты управления, висевшие на гибких сочленениях, сохраняли горизонтальное положение, самостоятельно подчиняясь силе тяжести. Люди были неподвижны – система двигалась вокруг них.

Движение прекратилось. Чудовищная масса пушки чуть ощутимо вибрировала. Контрольные аппараты издавали слабое тиканье. В воздухе резко пахло озоном. Негромкий, спокойный голос Макнилла сказал:

– Сейчас я начинаю. Прошу вас, сэр Артур, наблюдайте за находящимся перед вами экраном телескопа.

Возник новый звук. Где-то, очень далеко в пространстве жерла пушки, металлический голос глухо тянул – «оум, оум, оум, оум»…