Однако, косвенно возвышая прозападных «духов», Шеварднадзе приказал тем не менее подготовить и нанести удар по отрядам полевого командира. Отметая все расчеты и прогнозы на будущее. Пусть сегодня нормально выйдут войска, а завтра...

И впервые за афганскую войну наши летчики не заботились о точности бомбометания, выпуская ракеты, снаряды, бомбы на пустые склоны гор: даже они понимали, что нельзя, уходя, проливать новую кровь. И смолчал командарм Громов, глядя на результаты таких ударов. И Ахмад Шах тоже оценил это, и воистину вывод войск прошел без боевых действий.

Ну а тогда, «ударив» по противнику и доложив в Москву о выполнении приказа, Громов получит наконец команду продолжить движение на север. И приведет свою 40-ю армию практически без потерь к родному порогу. И сам выйдет последним в лучших традициях русского офицерства — только когда за его спиной не останется ни одного человека, кому бы угрожала опасность, он переступит черту, отделяющую войну от мира.

Родина встречала своих сыновей. Громова же, выведшего тысячи парней к матерям, женам, невестам, — его самого не должен был встречать никто. Отец погиб в 43-м на Курской дуге, сразу после войны умерла мать. Жестоким, подлым ударом судьбы стала гибель в авиационной катастрофе жены. Лишь два сына, Максим да совсем малый Андрейка, жили в Саратове у дедушки и бабушки, родителей жены.

Шел Громов, последний наш солдат на афганской земле, самый молодой генерал-лейтенант в Вооруженных Силах, Герой Советского Союза, шел просто домой. И вдруг...

— Папа!

Под пулями ходил, снарядами обстреливался, а здесь вздрогнул.

— Максимка. Сынок!

Спасибо саратовским телевизионщикам: вылетая на съемки фильма о выводе войск, они включили в группу и четырнадцатилетнего сына командарма. И пусть у них была своя профессиональная цель — заснять встречу отца и сына, но мир, не отрывавшийся в то время от телевизоров, увидел, как вздрогнул невозмутимый, железный Громов, как проявил свою, наверное, первую нерешительность: обнять ему сына или сначала доложить о выполнении приказа Родины. И Родина ему простила, когда он обнял сына. И именно в этот миг до всех дошло — война кончилась...

Хотя, ради исторической правды, последними с афганской земли, получив сообщение о выходе «Первого», переправились пограничные отряды, которые обеспечивали безопасность и моста Дружбы, и самого Громова, и празднества встречи. А вышли тихо, без фанфар, поздравлений и приветствий, подарков и наград, скромно — как с работы. Хотя так оно и было: они вышли и стали погранзаставами по Амударье.

Вообще-то пограничники — особый разговор в афганской теме. Долгие годы даже не упоминалось, что они тоже прошли через эту войну, что и у них есть свои Герои Советского Союза, свои погибшие и раненые. Еще в 1981 году афганцы обратились к Советскому правительству: пусть ваши пограничники охраняют границу и с нашей стороны. Это высвободит афганские части для борьбы с бандами и в какой-то степени обеспечит мир и спокойствие в северной, пограничной зоне. К этому времени участились переходы душманов нашей границы, попытки захвата наших пограничников и мирных жителей, особенно пастухов. В Москве лежали письма руководителей среднеазиатских республик с просьбой навести порядок.

И в марте 1982 года мотоманевренные группы погранвойск стали в основных узловых точках северной зоны ДРА. Первое, что попробовали сделать, — это организовать приграничную торговлю между двумя странами. Не по их вине задуманное не получилось. Но уважительное отношение к местному населению осталось главенствующим в поведении пограничников, что и позволило им сдать при выводе самую нетравмированную войной зону.

514 пограничников погибло на этой войне. Но ни один из них не сдался в плен, ни один не попал в руки душманов даже раненным, ни один погибший не остался лежать на той стороне после вывода войск. Ни один пограничник, который должен был уволиться осенью в запас, не уехал домой, пока не дождался сигнала, что Громов вышел. И последний, «прощальный» Герой Советского Союза на этой войне именно пограничник-вертолетчик.

Но все это будет потом, далеко потом. И это будет уже другая история. Важнее же понять, почему эта история случилась так, а не иначе. Для этого надо заглянуть в семидесятые годы, когда все для нас только начиналось.