Геральт взял Фрингилью за талию и наклонился, чтобы поцеловать.
-Постой, - остановила его любовница, - Я хочу сказать тебе что-то важное.
"Начинается!" - подумал Геральт. Филиппа Эйльхарт из подпольной Ложи чародеек пробовала руками Фрингильи удержать Геральта в Туссенте до мая. Мадемуазель Виго старалась изо всех сил - привязывала ведьмака веревочками, приклеивала липкой лентой за уши ко стенам, но всякий раз ему удавалось освободиться и сбежать. Поэтому в ход теперь шли бесконечные дурацкие уговоры.
-Геральт, я не раз говорила тебе, что только в Туссенте ты и твои друзья в безопасности. Туссент повсеместно считается сказочным княжеством, пребывающим в состоянии перманентного опьянения. Этот край поставляет всему свету вина, поэтому здесь не действуют никакие агенты, шпионы и тайные службы.
- Надо же, - недоверчиво хмыкнул Геральт. - И почему же?
- Они все быстро спиваются и под влиянием белой горячки начинают передавать на Родину такое... Ну, например, сообщения о белых слонах, гуляющих по потолку, или о шахтах с ядерными ракетами в печной трубе соседа. На Туссент никто никогда не нападет, ибо армия захватчиков через пять минут будет вся бухая в стельку, включая вьючных мулов и боевых коней. А кто останется трезв, того замучают постоянные приступы безумного хохота, ибо Туссент также традиционно является страной неизменного вакхического веселья. Обычно все нормальные завоеватели издали принимают сие княжество за психбольницу и обходят десятой дорогой, а потому...
Она еще что-то там болтала, но Геральт уже только делал вид, что слушал, думая о своем. В общем он мог сказать, что жизнь в Туссенте ему нравится. Благодаря поэту Лютику Ведьмак и его товарищи пользовались особым расположением местной правительницы, княгини Анны Генриетты. Это была отдельная история. Лет шесть назад Лютик гостил у ее сиятельства. Поскольку он слыл не только знаменитым музыкантом, но и известным сердцеедом, нетрудно догадаться, чем он разнообразил свое общение с оставленной без присмотра супругой князя, помимо треньканья на лютне и декламации стихов. Когда князь Раймунд узнал об этом, он велел схватить блудливого поэта, отрубить ему голову, а мозг поджарить с перцем и луком. Прелюбодействовавшая княгиня Анарьетта должна была съесть ужасное кушанье на глазах у всего двора. Этот кровожадный способ наказания неверных жен князь вычитал в какой-то стародавней балладе. К счастью для Лютика, слуги согласились перед казнью исполнить последнее его желание, а именно: сделать поэту рентген черепа. Никаких мозгов там, ясное дело, не оказалось. Раймундовы люди пришли в ужас. Исполнить княжеский приказ было невозможно. А это означало, что им самим грозит виселица, ибо Анарьеттин супруг был просто в ужасном расположении духа. Лютик, которому для написания стихов и избежания последствий любовных похождений всегда хватало надглоточного ганглия и брюшной нервной цепочки, хихикнул и сказал, что раз мозгов у него нет, слугам лучше драпануть вместе с ним из Туссента куда подальше. Когда выяснилось, что слуги смылись вместе с преступником, у князя Раймунда совсем сорвало крышу. Его сиятельство бесновался, бил зеркала рогами и рубил мебель до тех пор, пока его не пришибло рухнувшим сервантом, и княгиня Анарьетта благополучно овдовела. С тех пор она жила в свое удовольствие, а вернувшийся в Туссент Лютик сразу стал ее фаворитом...
Окно за спиной Геральта и чародейки предательски скрипнуло. Ведьмак, все еще державший любовницу за талию и мужественно терпевший фрингильино словоблудие, обернулся. На подоконнике маячила вечно голодная Торувьель, подбирающаяся к беляшам.
- А ну, брысь отсюда! - заорал Геральт, решив, что за ним подглядывают.
-Торувьель, отдай ему эти беляши! Одним D'hoine меньше будет, - раздался со двора голос Яевинна, - А ты, мутация, можешь своей подружке не только цветы из тряпок подарить, но и чучело фазана на обед зажарить. Вон то, пыльное, что на шкафу стоит. Подливка из "Дихлофоса" к жареным опилкам самое то.
-Нахалы!! - заорала чародейка, отталкивая нависшего над ней Геральта и спрыгивая со стола.
И вдруг произошло нечто такое, от чего Торувьель вытаращила глаза и испуганно съехала по водосточной трубе назад во двор. Ведьмак с обнаженным мечом ринулся к окну и замер: прямо на уровне второго этажа библиотеки в воздухе висела целая кавалькада скелетов в доспехах, восседающих на костяках лошадей, увешанных обрывками сбруй. Впереди на останках каракового коня красовался порядком истлевший, затянутый паутиной субъект в лохмотьях киноварно-малинового плаща. Но в руках он почему-то держал не оружие, а покрытую пылью пишущую машинку.
- Хочешь послушать новости, Геральт? - спросил скелет, стуча челюстью.
- Ну... - недоверчиво буркнул ведьмак, недоумевая, что это за анатомический театр на прогулке.
- Боннарт выучил таблицу умножения! Дийкстра на самом деле - переодетая зерриканка! - сообщил костлявый всадник.
Все скелеты что-то одобрительно забормотали, кивая черепами.
- Врешь, небось.
- Правда, правда! А вот еще: каждому ведьмаку с завтрашнего дня повесят на ухо бирку с регистрационным номером!
- Ты гонишь! - не поверил Геральт.
- Конечно, - клацнул челюстью главскелет, - Мы же Дикий Гон! А знаешь, Весимир арестован за совращение ведьмачат, Йеннифэр беременна от низушка, а главная жрица Мелителе - от допплера Дуду, когда он был креслом, и скоро родит какой-нибудь предмет мебели...
Лицо Геральта исказилось от отвращения, он медленно вложил меч в ножны. Потом выхватил из рук скелета пишущую машинку и врезал ею собеседнику по черепу.
- Какая мерзость! Какая мерзость эта ваша желтая пресса! - в сердцах произнес ведьмак, - Заслать бы вас, гадов костлявых, мусор убирать, чтоб от вас хоть какая-то польза была.
Дикий Гонщик развалился и, гремя костями, осыпался на газон. Череп в шлеме с букараньоном обижено завыл, прыгая по клумбе с петуньями и щелкая частично выбитыми зубами:
- Это покушение на свободу слова! Мы будем жаловаться!
Геральт схватил с подоконника цветочный горшок и с нечеловеческой силой запустил его в толпу обнаглевших скелетов. Потом туда же, будто снаряд, полетел увесистый "Трактат о смерти неминуемой". В стане Дикого Гона началась свалка. Кавалькада превратилась в бесформенную подвывающую кучу костей и рухнула вниз вслед за командиром.
-Ты совсем заврался, - сказал Геральт главскелету, - Йен не заводит любовников среди нелюдей. Вон отсюда, пока я из ваших костей крахмал не сварил!
- Ха! - как бы между прочим вставила Фрингилья. - Йен не путается с нелюдьми? Расскажи это Фаоильтиарне, у которого на морде шрам от... - Фрингилья изобразила смущение и загадочно улыбнулась.
Геральт резко обернулся и вперил в любовницу хмурый взгляд:
- От сабельного удара у него шрам!
- Вообще-то сабель было десять, и все они оказались на проверку ногтями одной вульгарной мещанки из Венгерберга. Фаоильтиарна сдуру сказал ей наутро, что секс с чародейками - ерунда по сравнению с мировой революцией, - в голосе мадемуазель Виго проскользнул плохо замаскированный сарказм,- Я предупреждала тебя, Геральт, что связь с женщиной, у которой такая ужасная репутация, может сильно тебе повредить!
-Ничего подобного! - грубо оборвал подружку ведьмак, - Йен внесла свой вклад в борьбу с терроризмом, и не более того.
-О нет! - холодно усмехнулась чародейка,- Чтобы свести в могилу скоя'таэльского команданте, Йеннифэр должна была бы выйти за него замуж.
-Хватит! - рявкнул Геральт, - Наши отношения с Йен тебя, Фрингилья, никаким боком не касаются. Я не намерен сплетничать с тобой по этому поводу.
-Как знаешь,-надулась шпионка Ложи.
Геральт подумал, что это не к добру: он знал, на что способна влюбленная женщина в порыве ревности. Однажды Фрингилья совершенно беспочвенно приревновала его к княгине Анарьетте, и коварная месть не заставила себя долго ждать. Мадемуазель Виго организовала грандиозную вечеринку, пригласив кучу высокопоставленных особ, затем выпытала у любимой родственницы, в каком платье та намерена появиться, заказала точно такую же ткань и приказала обить ею всю мебель у себя в гостиной. Таким образом, у Йеннифэр могли начаться проблемы. Чтоб хоть как-то разрядить возникшее в душе раздражение, ведьмак высунулся в окно и злорадно заорал: