Я никогда больше не видел его, потому что после этого, мои родители продали свой дом и переехали в другой, который находился в пятнадцати минутах езды от прежнего. Я начал второй год в школе Ройал Оук Хай в Ковина в районе Сан Димас (Royal Oak High in the Covina/San Dimas area).
Именно там я организовал свою первую группу «U.S. 101». Я спросил моих родителей, можем ли мы репетировать в гараже, и они, чёрт возьми, разрешили. Гитарист нашей группы Том (Tom) увлекался серфингом и любил «Бич Бойз» («Beach Boy»). Даже при том, что я считал «Бич Бойз» тупым педерастическим дерьмом, я вынужден был играть с ним, поскольку мне нужна была практика игры с действующими музыкантами. (Два члена даже продолжили потом формировать группу «Autograph».)
Начиная с балета и кончая корпусом барабанщиков, я всегда был аутсайдером (чужаком). Будучи в реальной рок-группе, тем не менее, я внезапно осознал, что это круто — быть не таким, как все. Существует большая разница — быть убогим отщепенцем или быть привлекательным одиночкой. И то, что моя группа никуда не годилась, не имело никакого значения. Мы начали играть на школьных танцах и на вечеринках во дворах: везде, где было нужно и не нужно. Именно на одном из таких выступлений я впервые увидел самого, чёрт побери, крутого парня в мире. Он был серфером с длинными белокурыми волосами, высоко взбитыми на макушке, точно так, как у Дэвида Ли Рота. Он был одет в строгий, абсолютно белый костюм, и он был в группе, куда более лучшей, чем моя. Он ходил в школу Чартер Оук Хай (Charter Oak High), примерно в миле от моей школы. Но его выгнали со второго курса, и он начал ходить в нашу школу. Как только он прошёл через двойные двери парадного входа — брюки с низким поясом, обтягивающие задницу и бёдра и расклешённые к низу и белая футболка без рукавов — вы не поверите, произошёл коллективный экстаз. Все девчонки онемели от щенячьей любви к этому длинноволосому серфенгисту-рокеру. Его звали Винс Уортон (Vince Wharton).
Я подошел к нему на следующий день после занятий и сказал: “Эй, мужик, как дела? Меня зовут Томми, я играю на ударных. Я слышал, что ты играешь в группе”.
Его группа называлась «Рок Кэнди» («Rock Candy»), и я начал ходить на дворовые вечеринки, чтобы выпить и понаблюдать, как они играют. У Винса был удивительный голос: он делал кавера на «Чип Трик» («Cheap Trick») и его голос звучал в точности как голос Робина Зандера (Robin Zander). Также он пел кое-что из «Sweet» и «Aerosmith».
Для меня Винс был Богом. Он пел в классной группе, он был потрясным серфером, девочки падали в обморок всякий раз, когда он проходил мимо, и плюс ко всему, ходили слухи, что ещё до того, как он поступил в среднюю школу, у него родился сын. Я думал, что мне очень повезло, что он соизволил поговорить с таким тощим неудачником, как я. Я никогда даже представить себе не мог, что стану настолько крутым, что буду играть с этим парнем в одной группе.
Глава вторая
«ОБО ВСЁМ, ЧТО КАСАЕТСЯ ФОРМИРОВАНИЯ «MOTLEY CRUE»: БЕСПОРЯДОЧНЫЕ СБОРЫ МЕНЕСТРЕЛЕЙ, ПОДМАСТЕРИЕВ И НЕГОДЯЕВ»
Это был значительный момент для «Suite 19»: наше первое выступление в «Старвуд». Я так волновался, потому что, если вы играете в «Старвуд», то вы всегда нервничаете. Мужик, когда я впервые приехал в этот долбаный Голливуд, я пошел в «Старвуд», чтобы посмотреть на «Джудас Прист» («Judas Priest»). Я был поражен: британские рок-звезды, которые прилетели в Голливуд со всем своим оборудованием и кожаными штанами. И я их видел. Я чуть было не сошёл с ума, когда они играли “Hell Bent for Leather”. Они играли самую тяжелую музыку, которую я когда-либо слышал, и я представлял себе, что они, наверное, трахнули уже миллион тёлок. Ну, может чуть поменьше.
В отличие от «U.S. 101», «Suite 19» играли собственные темы. Моя подруга, девушка из группы поддержки по имени Вики Фронтир (Vicki Frontiere) (ее мать, Джорджия (Georgia), владела футбольной командой «Rams», а ее бабушка, Люция Памела (Lucia Pamela), записала бесславный альбом о жизни в открытом космосе), сказала мне, что они («Suite 19») ищут барабанщика. Мы были идеальным сочетанием: три длинноволосых чудика, всех нас выперли из школы и все мы продолжали учиться, сбегая с занятий, чтобы играть всякое дерьмо под сильным влиянием Эдди Ван Хейлена (Eddie Van Halen). Мне было семнадцать лет, и я не мог поверить, что играю в этом убийственно мощном трио.
В то время я заметил, что весь «Старвуд» обклеен плакатами группы под названием «Лондон». Спустя несколько недель после нашего выступления, я пошел посмотреть на них, и, мужик, эти парни были круче, чем грёбаный «Джудас Прист». Они выглядели как тёлки, подобно «New York Dolls» или типа того, в сумасшедших костюмах в этот долбаный горошек. Я же выглядел, как изнурённый костлявый клон Элиса Купера в леопардовых штанах из спандекса (эластичная искусственная ткань), которые обтягивали мои цыплячьи ляжки. Но они («Лондон») были такими классными, мать их, и привлекали массу горячих цыпочек. Когда я увидел, как Никки крутит свой бас на сцене, я подумал: “А это ещё что за пёс?”. У него были безумные волосы, которые сходились к его скулам, словно у дорогого щенка с Беверли Хиллс, который стал беспризорным и переживал не лучшие времена.
«Suite 19» распались после того, как мы исчерпали все идеи по копированию гитары Эдди Ван Хейлена. Я недолго поиграл ещё с одной командой, но она развалилась после того, как я начал встречаться с сестрой вокалиста. Ее звали Джессика (Jessica), и я думал, что она чертовски сексуальна, потому что она была наполовину мексиканкой, с натуральными маленькими титьками, весёлой улыбкой и пухленькими щёчками. В первый раз мы трахнулись, когда я затащил её в свой фургон, и уже через несколько минут облизывал её снизу. Она била кулаком в стену и кричала: “О, Боже! Я сейчас кончу!” Я начал сильнее орудовать языком, как вдруг она взревела, как неистовый горный лев и ее пипка, в буквальном смысле слова, взорвалась. Вода вырвалась наружу и забрызгала всё вокруг. Она кончила так, будто танкер налетел на мель, и это была самая крутая вещь, которую я когда-либо видел в своей жизни. Тогда я подумал: “Боже мой, я люблю эту девочку. И только её!”
Каждый день после репетиции я сажал её в свой фургон, мы парковались где-нибудь в тихом местечке, и каждый раз она орошала этим дерьмом всё вокруг. Я любил, чтобы она делала это прямо на меня. Однако, в конце концов, мой фургон начал вонять. Однажды днем, я возил маму в магазин, и она всю дорогу спрашивала, чем это пахнет. Я притворился, будто ничего не знаю.
Позже Винс прозвал её Бульвинкль (Bullwinkle), потому что, по его словам, её лицо было похоже на лося. И, возможно, так оно и было на самом деле, но мне было плевать. Она открыла для меня двери в умопомрачительный секс. Она была моей первой настоящей подругой, и я думал, что все девчонки кончают именно таким образом. Когда же я понял, что это не так, мне было очень трудно расстаться с нею.
(Единственная другая девушка из тех, кого я встречал, и кто мог делать что-то подобное, была подруга порно-звезды Дэби Даймонд (Debi Diamond) — наполовину индианки, ростом под два метра. Годы спустя, когда Бульвинкль была уже просто унылым воспоминанием, я работал с Трэнтом Рэзнором (Trent Reznor) из «Nine Inch Nails» в студии «Эй-энд-Эм» («A&M»). Был день рождения его басиста Дэнни Лонера (Danny Lohner), поэтому я привёл Дэби и ее подругу в качестве подарка. Постреляв немного виноградинами из своей пипки, дабы поразвлечь нас, подруга Дэби села на пианино, в то время как Дэби принялась ласкать её ртом. В какой-то момент девочка откинула голову назад, застонала и на высоте двух метров от пола пустила по воздуху струю прямо во фруктовую вазу, стоявшую на другом конце комнаты.)
Итак, пока я трахал Бульвинкля и подыскивал другую группу, гитарист «Suite 19», Грэг Леон (Greg Leon), начал поигрывать с Никки, который покинул «Лондон» и пытался с ним вместе организовать новую группу. Никки видел «Suite 19» той ночью в «Старвуд», и ему понравился мой стиль. Грэг дал ему мой телефон, и вскоре я отправился на встречу с ним в «Дэннис» («Denny’s») на пересечении Бёрбанк Бульвар (Burbank Boulevard) и Ланкершем (Lankersham) в Северном Голливуде. Я был настолько взволнован, потому что, по сути, чувствовал себя всего лишь маленьким грёбаным панком. Никки мог распродать уик-энды в «Старвуд» и в «Виски», что делало его настоящим рок-божеством в моих глазах. Когда он сел напротив меня, я ещё больше занервничал, потому что за его остроконечными черными волосами я не видел, с кем разговариваю. Мне хотелось пошутить, типа: “Где этот парень?” Я хотел заказать ему собачьего печения, но я не знал, обладает ли он чувством юмора. Кстати, я не знаю этого и поныне.