Мгновение было упущено, и он двинулся дальше вместе со своей опостылевшей толпой, которая, кстати, не подозревала о его колебаниях и, можно ручаться, сама без всякого сожаления отпустила бы его на все четыре стороны, отпросись он у нее, и даже послала бы его куда подальше за то, что он пристает к ней со всякими дурацкими вопросами. Толпа, которой он не решился изменить, причалив к берегу тротуара, мгновенно раскрошилась и растаяла, что было почему-то обидно ввиду некоторой жертвы, которую Сергей ей принес. Он оглянулся на ту сторону и увидел девушку в красном пальто, которая, перейдя улицу, еще несколько секунд мелькала в толпе, а потом тоже исчезла.
Сергей тяжело вздохнул. Его комическая боязнь изменить толпе, с которой он переходил улицу, была не случайна. У Сергея было сильно развито чутье на всякое предательство, и он его видел там, где оно если и было, то в таких безвредных дозах, какие обычно даже не замечают.
Так, в общежитии, если, бывало, кто-нибудь из студентов на глазах у других отводил его в сторону и начинал секретничать, Сергей про себя страшно смущался и злился на товарища за его неуместные тайны. В таких случаях он раздраженными восклицаниями давал знать остальным, что в сущности никакой стоящей тайны нет и он не понимает, зачем с ним шепчутся.
Бывало, если он в компании друзей направлялся в гости к знакомым девушкам, или в ресторан, что хотя и редко, но бывало, или просто в кино, и если по дороге встречался парень, нежелательный в этой компании, и Сергея предупреждали, чтобы он не говорил ему, куда они идут, Сергей испытывал мучительное желание все-таки сказать, куда они идут, и тут же выпаливал, если этот парень все-таки спрашивал. В глубине души Сергей был уверен, что сам вопрос этого злосчастного парня телепатически внушен его, Сергея, неодолимой склонностью рассекречиваться. Уж лучше бы его не предупреждали. Так уж он был устроен, и, видно, с этим ничего нельзя было поделать. На студенческих вечеринках, если он начинал танцевать с какой-нибудь девушкой и, протанцевав два-три танца, замечал другую, которая казалась ему намного интересней, и он уже хотел к ней подойти, — то не мог, потому что его сковывало невыносимое чувство предательства.
И оттого, что он хотел отойти к другой и не отходил, он терял настроение, мрачнел и в конце концов смертельно надоедал этой девушке, которой сначала чем-то понравился, а потом оказался таким занудой.
Дело кончалось тем, что девушка, с которой он танцевал, куда-нибудь исчезала или просто давала ему отставку.
…У входа в Центральный телеграф небольшими стайками стояли кавказские студенты. Некоторые из них просто глазели на толпу, некоторые дожидались своего товарища, получающего из дому денежный перевод, чтобы отправиться вместе с ним в ближайшую закусочную, а то и в ресторан «Арагви», а некоторым, возможно, доставляло удовольствие находиться поблизости от междугородной линии, соединяющей если не их самих, то их друзей с родным югом, по которому они сильно скучали, особенно в первый год учебы.
Сергей вошел в здание телеграфа, свернул налево и вошел в маленькое помещение, где были расположены два десятка телефонных будок городской сети.
Как всегда, здесь толпилось много молодых людей. Сергей не поленился протиснуться сквозь эту довольно густую, учитывая размеры помещения, толпу, тайно всматриваясь в девушек, а наружно делая вид, что он стремится к своей будке, где раньше якобы занял очередь. Сам чувствуя комизм своей деловитости, Сергей потолкался в очереди и вышел из помещения, потому что ничего достойного внимания здесь не увидел.
Он вошел в зал для междугородных переговоров и увидел массу унылых, сидящих на стульях вдоль стен незнакомцев. Сергей подумал, что у людей, ждущих междугородных переговоров, всегда такой унылый, заспанный вид, словно разница во времени с городом, с которым они собираются говорить, действует на их самочувствие.
Впрочем, поправил себя Сергей, может быть, в маленьких странах у ожидающих междугородных переговоров более бодрый вид. Но Сергей никогда не был в маленьких странах, а был только в своей большой стране и поэтому совершенно не представлял, как выглядят в этих странах люди, ждущие междугородных переговоров.
Оглядев женскую часть ожидающих и поняв, что здесь не только нет девушки, способной быть исполнительницей Главной роли его мечты, но и на второстепенную едва ли найдется, Сергей покинул помещение и вошел в главный зал Центрального телеграфа.
В середине зала стояли столы, перегороженные барьерами, в которые были вмонтированы лампы дневного света. Под ними сидело множество людей, строчивших письма, телеграммы, открытки и заполнявших какие-то бланки. Сергей дошел до конца зала и уже хотел было совсем выйти из здания телеграфа, но вдруг заметил за последним столом несколько девичьих головок, склоненных не то над полученным письмо, не то над письмом, которое они готовились отправить.
Слегка кудрявящийся затылок одной из них вызвал в душе Сергея приятный отголосок, словно он его когда-то видел, словно какое-то воспоминание связывало его с ним, хотя он и понимал, что никогда не видел и не знал этой девушки.
Собственно, сколько их тут, подумал он с волнением и непонятно откуда появившейся робостью. Их было три, но они так живо вертели головами, так плотно склонялись к столу, что сначала ему показалось, что их гораздо больше.
Сергей обошел зал и вышел к столику, стоявшему поодаль от того, за которым сидели девушки. Отсюда они были хорошо видны. Та, которую он приметил, сидела в середине, и когда он взглянул ей в лицо, она сразу же подняла голову и, продолжая смеяться, быстро и смело посмотрела на него, словно сразу же одним взглядом сказала: да, я все знаю, ты пришел посмотреть на меня и теперь видишь, какая я, и можешь делать какие угодно выводы. Все это в один миг она сказала ему своим быстрым взглядом продолговатых глаз, ярким смеющимся ртом, смуглым цыганистым лицом. И не только сказать это все, но в последнюю долю мгновения, чуть задержав взгляд, она успела поправиться, как бы смущенно добавить, что все-таки ей было бы приятней, если б он остался ею доволен.
Сергей невольно улыбнулся, показывая девушке, что он страшно доволен, что он просто счастлив видеть ее такой, какая она есть. Но в это мгновение девушка, сидевшая с краю, то есть ближе всех к Сергею, подняла глаза и, заметив его, догадалась, что он переглядывался с ее подругой. Это была такая остроносенькая и остроглазенькая девушка, что Сергей тут же окрестил ее Буратино. И вдруг Сергей, испугавшись, что весь внушительный заряд их веселья пойдет на него, вероятней всего именно этого испугавшись, сразу же нахмурился и сделал вид, что никакого интереса к этим девушкам проявлять не собирался.
Человек, сидевший с краю у столика, перед которым стоял Сергей, встал и, помахивая бланком телеграммы, чтобы подсушить чернила, пошел ее сдавать. И Сергей, сразу же уловив ложный, но правдоподобный ритм деловитости и подчиняясь ему, занял место этого человека, самой поспешностью своей как бы объясняя остроносенькой смысл своего появления рядом с ними. Краем глаза Сергей заметил, что Буратино отвела от него глаза и головы девушек сблизились.
Сергей успокоился. Он подумал, что в каждой девичьей компании находится такая остроносенькая Буратино, которая берет на себя роль наставницы. И всегда она остроносенькая. В крайнем случае, если нет остроносенькой, кто-нибудь из остальных берет на себя эту роль и становится похожей на остроносенькую.
Букет склоненных головок взорвался сдержанным смехом. По-видимому, одна из девушек, а именно третья, которую Сергей видел только тогда, когда она склонялась к средней, писала какому-то воздыхателю письмо-розыгрыш.
Почему-то Сергей сразу же подумал, что все это ужасно мило, и человек, которому они пишут это коллективное письмо, не может быть оскорблен или, в крайнем случае, не заслуживает ничего другого за свои тяжеловесные приставания.
Тут он вспомнил о своей записке и подумал, что, может быть, и ее писали какие-то девушки, вот так же склоняя головы над посланием и так же взрываясь от смеха. Ну нет, подумал он, там было совсем другое, там была одна фраза, которую никто никогда не пишет коллективно. А если даже это так, подумал он, тем более оправданно, что мне хочется познакомиться с этой девушкой.