Они смотрели какой-то очень старый иностранный фильм. Действие происходило в пустынном африканском поселке. Какая-то жульническая компания пыталась прибрать к рукам еще не разработанные, но, по-видимому, несметные залежи нефти. В эту компанию по ошибке втесался честный инженер, который, сам того не ведая, мешал им, и они собирались его убрать. Но этого инженера полюбила местная девушка, однако европеянка, которая ездила на ослике и была очаровательна в своих якобы незатейливых брючках и рваной ковбойке. В течение всего фильма она пыталась вдолбить в голову этого инженера, что он имеет дело с опасными жуликами и что она неравнодушна к нему. В конце концов инженер влюбился в нее и через свою любовь осознал, с какими опасными жуликами он связался.
— Эта девушка похожа на вас, — неожиданно шепнул Сергей сидевшей рядом с ним девушке.
— А разве вы меня знаете? — спросила она, повернувшись к нему и стараясь разглядеть его. Голос у нее был низкий и хрипловатый. Ужасно приятный голос.
— Да, — вдохновенно солгал Сергей, словно мысленно добавил, что всю жизнь готовился ее встретить и потому имеет право считать, что знает ее.
Она что-то почувствовала. Мысль его дошла до нее в виде телепатического иероглифа, означающего, что надо привести себя в порядок. По крайней мере, проверить прическу. Она слегка притронулась руками к волосам, словно сказала, что если дело обстоит так серьезно, то она, пожалуй, проверит, хорошо ли лежат ее волосы, потому что вдруг и он ей понравится, и тогда будет очень жаль, если ее подведет прическа.
— Странно, — сказала она своим милым, как бы проваливающимся на некоторых звуках голосом, — вы из нашего города?
«Ах, она заочница», — вдруг догадался он, почему такую хорошенькую девушку не разглядел в институте. Ему казалось, и это было похоже на правду, что он не мог не заметить в институте такую девушку.
— Да, — сказал он, голосом давая знать, что он шутит, а шутит потому, что она ему понравилась, вернее, должна понравиться, когда зажжется свет и он ее разглядит, — я парень из вашего города.
Он это сказал, приблизив свое лицо к ней. Он вдохнул облачко ее запаха и это был тот самый запах, какой должен быть, когда девушка нравится.
Ей передались его волнение, его заинтересованность ею, она почувствовала что-то странное в его облике, но что это, не могла понять. Она чувствовала, что для студента он ведет себя как-то странно, а то, что он преподаватель института, ей и в голову не приходило.
— А как наш город называется? — спросила она недоверчивым шепотом.
— Забыл, — удрученно и жарко шепнул он ей на ухо и на мгновение прикоснулся губами к щекочущему завитку волос и к самой мочке. Она вздрогнула и мягко отстранилась, после чего вспомнила его удрученный голос и улыбнулась.
Они некоторое время молча смотрели на экран, где девушка все ездила на своем ослике, все выручала своего инженера, а тот все никак не мог понять, какие жулики его окружают и до чего хороша эта девушка в своих истрепанных брючках и уже готовой развалиться, на радость зрителям, ковбойке.
— А вы аспирант? — вдруг спросила она у него, нащупывая какой-то путь к истине.
— Нет, — сказал он, — я читаю древнюю историю.
— Ври-ите, — протянула она провинциально и, вдруг испугавшись, что это правда, добавила: — Ой, извините…
Когда картина кончилась и зажегся свет, они разом посмотрели друг на друга, и он почувствовал по ее взгляду, что она довольна знакомством с ним, а он ощутил некоторое разочарование, хотя девушка была приятная, даже, пожалуй, больше чем приятная. Но для оправдания его рокового предчувствия она не тянула. Так ему подумалось.
У нее были очень пухлые свежие губы и тяжелые веки, что ему нравилось. Но веки почему-то были красноватые, и ему мельком подумалось, что это когда-нибудь будет раздражать.
Выходя из кинозала, он старался идти рядом с ней с выражением солидной независимости: то ли девушка случайно оказалась рядом, то ли она подошла к нему проконсультироваться по какому-то учебному вопросу.
Они вышли из клуба. Была звездная, теплая майская ночь. Рядом с клубом были расположены небольшие домики, в которых жили преподаватели. Чуть подальше высился многоэтажный корпус общежития студентов. Заросли черемух и сирени цвели вдоль асфальтовой дорожки, ведущей к главному корпусу института, где Сергей все еще жил в общежитии аспирантов.
На лужайке, невидимые за кустами черемух, студенты под гитару пели песни Окуджавы. Вдалеке слышался женский смех. Казалось, лужайка, кусты сирени и черемух и сама ночь пронизаны шевелением и шепотом влюбленных.
— Нет, нет, я пошла спать, спокойной ночи, — сказала какая-то девушка и, раздвинув кусты, вышла на асфальтовую дорожку впереди них. Она прошла мимо, вглядываясь в них с тем особым женским любопытством, которое в темноте старается определить, кто с кем. Тогда как любопытство мужчины в темноте, по наблюдениям Сергея, направлено на попытку угадать — не кто с кем, а как далеко зашли отношения.
Вслед за девушкой на дорожку вышел парень, но, увидев, с какой решительностью она уходит, он снова нырнул в кусты и с алкогольной бодростью недопившего отправился к тому месту, где компания студентов пела песни.
— Я пойду, — сказала она нерешительно, и он почувствовал, что можно еще с ней погулять. Но он и сам не понимал, хочется ему с ней остаться или нет. Она сделала несколько шагов в сторону от асфальтовой дорожки, что означало ее намерение уйти, но и смягченное тем, что на дорожке появился велосипедист. Это был знакомый Сергея, аспирант. Впереди велосипеда дрожал жидковатый свет фонаря, и аспирант в свете этого фонаря увидел девушку, отошедшую от Сергея, удивился тому, что она ему незнакома, и, проезжая, внимательно вгляделся в лица обоих, чтобы определить степень их близости.
Свет велосипедного фонаря осветил нежную линию ее ног, всю ее неуклюжеватую фигуру, как бы неточно стоящую на земле, в светлом легком пальтишке, и Сергей решил, что она все-таки очень приятная девушка.
— Пойдемте до реки и вернемся, — сказал он.
Она неуверенно посмотрела в сторону Москвы-реки, словно прикидывая расстояние и время, которое понадобится для того, чтобы дойти до реки и вернуться обратно.
Они пошли мимо главного корпуса, возле которого на скамейке под большим развесистым кустом черемухи сидело много студентов и студенток. Здесь-то и бренчали на гитаре и пели.
Сергей прошел со своей девушкой примерно в пятнадцати шагах от них, но здесь, у входа в институт, горели фонари, хотя и не очень яркие, но достаточные для того, чтобы он был узнан. Он старался идти так, чтобы, девушка была прикрыта его силуэтом. Ему не хотелось, чтобы ее кто-нибудь узнал. В то же время ему не хотелось, чтобы она заметила этот его маневр.
Когда они подошли ко второму от входных дверей фонарю, скамейка, где сидели и толпились студенты, вдруг замолкла, что было явным признаком того, что он узнан. Сергей почувствовал смущение и тревожную догадку, что они не только узнали его, но и обязательно дадут знать, что его появление с девушкой не осталось незамеченным.
Только они отошли в тень, как со стороны замолкшей скамейки раздалось многозначительное покашливание, на что остальные студенты ответили взрывом хохота.
— Жеребчики веселятся, — сказал он.
— Вас все знают, — ответила она с улыбкой, во всяком случае не показывая, что сама смущена. На самом деле она не смутилась, а в глубине души даже была польщена, что вот она студентка, а прогуливается с молодым доцентом. «Только бы не показаться глупой», — подумала она.
Они вошли в дубовую рощу, почему-то считавшуюся гордостью института, хотя институт существовал не больше двадцати лет, а дубам было по крайней мере лет по сто.
Сергей спросил, откуда она родом, и очень обрадовался, узнав, что в самом деле бывал в этом небольшом чистеньком городке Тульской области.
Когда-то он вместе с аспирантами института ездил в Ясную Поляну, и на обратном пути они остановились на несколько часов в этом городке.