Игорь ИСАЕВ

КОШМАР НА ЦЕЙСЕ

Утомительный трехмесячный полет близился к концу. Настроение экипажа транспортника “Трейл” заметно поднялось. Еще бы, после безвылазного двухлетнего прозябания на рудниках далекой Торны, где они трудились, как лошади, и совсем одичали в обществе из двадцати трех грубых старателей, “Трейл” с ценным грузом редких металлов приближался к космопорту Цейса. Хоть Цейс и был единственным и достаточно заунывным городком на одноименной планете, но это, как-никак, был центр цивилизации галактики Q-18. И в округе на миллиарды парсеков ничего приличнее не было. Главное, что в городе был космопорт, банк, салун с борделем, суд и тюрьма с префектурой. Что еще нужно для жизни нормальному человеку?

Капитан Крон, он же совладелец компании “Рудники Торна”, что-то добродушно насвистывая себе под нос, брился в жилой каюте. Второй пилот Кену примерял на свежую рубашку любимый синий галстук.

Внезапно установка связи, передававшая музыку на волне радиостанции Цейса, откашлялась и объявила сводку экстренных новостей. Скрипучий голос, коверкая согласные и растягивая окончания, монотонно зачитал, что центральная избирательная комиссия вчера вечером провела подсчет голосов по итогам выборов в органы местного парламента Цейса и признала победившей на выборах партию консервативных прогрессистов. После минутной паузы из бравурной музыки тот же скрипучий голос объявил, что утром новое правительство собралось в заднем зале треугольного дома и первым вердиктом ввело во всем подведомственном объеме галактики Q-18 сухой закон.

Лицо капитана Крона непроизвольно вытянулось. Он перевел еще ничего не понимающий взгляд на товарища по полету. У того тоже было такое выражение, словно ему за обедом на второе решили подать бифштекс с яйцом, но под яйцом оказался не хорошо прожаренный кусок рубленого мяса, а рифленая подметка от горняцкого сапога…

А голос из репродуктора все продолжал скрипеть и картавить: “С момента оглашения указа употребление, распространение и реализация спиртных напитков на территории Галактики будет считаться уголовным преступлением и наказываться лишением свободы до трех лет или штрафом…”

Капитан Крон засунул ноготь мизинца в ухо и резко крутнул, словно это могло устранить невероятную слуховую галлюцинацию.

— Слушай, я виски в последний раз пил года три назад, — с каким-то потерянным видом выдавил Кену.

Крон с размаху сел на табуретку, все еще д;ржа в руке жужжащую бритву. Это был полный крах. Ребята с рудника ждали, что на обратном пути “Трейл” по самые люки будет загружен джином и пивом. Ведь им еще предстояло провести на рудниках не один год. А старые запасы давно кончились. Да и Крон с Кену все долгие три месяца полета каждый раз мечтали перед сном, что сразу после разгрузки пойдут в салун Гарри Шульца и хорошенько врежут, а потом отправятся прямиком на другую сторону улицы в бордель мамы Розы. Запах женщины работники “Рудников Торна” забыли еще раньше, чем запах виски. И вот теперь какие-то засранцы, консервативные прогрессисты, в трехстороннем зале четырехугольного дома вдруг решили, что им можно определять, что стоит пить добропорядочным гражданам, а что нет. Кену судорожно и гулко сглотнул:

— Вот гниды, — только и нашелся он, чтобы прокомментировать такое сообщение.

Оставшиеся три дня до посадки маленький экипаж провел в мрачном напряжении. Но в глубине души каждый из пилотов надеялся на какое-то чудо. Ведь могло же новое правительство вдруг решить, что перегнуло палку, и пойти на маленькие послабления. Хотя бы для экипажей дальних рейсов и жителей глубинных планет.

Через три часа после посадки разгрузка закончилась. В гулких чревах трюмов смолкло монотонное урчание транспортеров и тарахтение элеваторов. Крон оформил последние товарные накладные у портового чиновника, сделал отметки в таможенном пункте и на этом завершил все формальности. Когда последний штамп был поставлен на бланк грузовой ведомости, капитан поинтересовался у затянутого в форменную куртку офицера таможни:

— А что, сейчас тут можно где-нибудь найти выпивку?

Таможенник взглянул на космонавта удивленным взглядом и спросил:

— А вы что, не слышали? Новое правительство ввело сухой закон…

— Слышали вообще-то, но… — замялся Крон. — Но мы думали, что есть какие-то исключения. Ну, особые дополнения…

— Закон всеобщий и безраздельный, — покачал головой таможенник, и в его глазах мелькнула грусть.

— А в салуне Гарри Шульца?.. — у Крона даже не хватило сил закончить эту мысль.

— Лимонад и кола, — таким же упавшим голосом завершил убийственную фразу таможенник.

Крон автоматически сунул в нагрудный карман бумаги и, опустив Голову, пошел к выходу в город. Сзади плелся слышавший весь разговор Кену.

На центральной улице Цейса все было как-то на удивление тихо и размеренно. Над городом висела необычная, постная тишина. Но все-таки там еще должен был оставаться бордель мамы Розы, и только ради одного этого заведения можно было совершить многомесячный перелет,

Пилоты выскочили из такси и Замерли перед высоким трехэтажным особняком в колониальном стиле. На фасаде между окнами первого и второго этажей призывно выпирал манекен голой девицы в космошлеме. А на входной двери висела здоровенная табличка с яркой надписью “Карантин”…

Крон первым оправился от такого удара судьбы. Он осторожно подошел к большой бронзовой ручке и несмело подергал. Заперто. Окна первого этажа были тщательно зашторены. Похоже, что бордель бездействовал уже не первые сутки. Крон беспомощно посмотрел по сторонам и натолкнулся взглядом на витрину салуна Гарри Шульца. Дверь питейного заведения была по-прежнему гостеприимно открыта, и Крон справедливо рассудил, что старина Гарри, наверное, сможет ему внятно растолковать, что же происходит в этом проклятом городишке, Кену все еще бессмысленно жевал губами перед борделем. Крон молча ткнул пальцем в сторону салуна, и они перешли улицу.

В салуне никого не было. Приглушенное освещение скрадывало стены, и от этого зал казался еще более пустым, Только бармен каменным буддой возвышался за стойкой. И запах, невероятный для салуна Запах кофе и лимонада… Боже! У капитана потемнело в глазах и екнуло сердце. Он подошел к стойке.

— Привет, Гарри. Узнаешь меня?

Хозяин салуна, он же бармен, несколько секунд всматривался в посетителя и скоро расплылся в не очень веселой улыбке:

— Как же, как же… Капитан Крон! Таких людей я долго помню… Рад вас видеть, — и тут же осекся, — хотя в наши времена я вас не могу даже прилично встретить, — и он добавил полушепотом дюжину крепких словечек в адрес правительства, — Это сколько же времени вы у нас не были? Года полтора?

— Нет, больше. Без месяца два года.

— Да, бежит время, — согласился Шульц и снова удрученно покачал головой. — У нас тут сами видите, что происходит… А как вы там, на Торне?

— Неплохо. Работаем, как мулы. Вот пригнали целый транспорт с редкими концентратами, а на вырученные деньги хотели закупить спиртного на пару лет вперед…

Бармен снова удрученно вздохнул и опять вполголоса высказал все, что думает о правительстве, и выставил перед пилотами по банке колы.

— За мой счет, — предупредил он.

Крон с Кену без особой радости сделали по несколько глотков, и Крон поинтересовался у Гарри:

— Послушай, а что случилось с заведением напротив? Ну с борделем… Там висит какая-то дурацкая табличка и все закрыто.

Гарри снова криво усмехнулся:

— На нас тут все напасти разом. На прошлой неделе здесь побывал экипаж посудины с какой-то Богом забытой планеты из созвездия Столба и заразил всех девочек мамы Розы неизвестной современной науке инфекцией. В общем, у них теперь при виде мужчины начинается тошнота и головокружение. Аллергия какая-то. И теперь они все лежат в изоляторе местной больницы, и главный врач Галактики опасается, как бы болезнь не перекинулась на остальное женское население и не случилось эпидемии.