Палатон быстро зашагал в сторону, противоположную движущемуся потоку существ. Толпа расступалась перед ним, его движение рассекало надвое живое море. Палатон с достоинством принимал этот знак уважения, полагая, что только так и следует поступать тезару, и пользовался своим достоинством, чтобы скрыть внезапно возникшую растерянность.

Храмовое крыло Чертогов было не менее впечатляющим, чем деловое, хотя политики здесь оказывались зачастую более слабыми — и смертными. Палатон остановился и перевел дыхание, затем различил вдали силуэт храма чоя и направился к нему.

Внутри, в святилище чоя, он видел только представителей своего народа — мимо прошел секретарь Прелата, здесь были политики и мелкие служащие, и при одном только взгляде на них все тайные механизмы, движущие Чертогами Союза, показались детскими игрушками. Палатон пришел в храм, чтобы отдохнуть, и был уверен, что останется наедине со своими мыслями.

Среди зеленого луга он увидел каменное здание, формой напоминающее букву А. Его двери были открыты, призрачный свет пробивался изнутри. У Палатона забилось сердце. Он вошел внутрь, слегка согнувшись в низком дверном проеме, и остановился у внутреннего алтаря. Здесь он снял обувь.

По зданию разносилось журчание воды. Птицы летали под высоким выгнутым потолком — должно быть, их загнал сюда дождь, а может, птицы не знали, как выбраться обратно.

Под босыми ступнями ног деревянные доски пола казались необычно гладкими. Палатон подступил к берегу ручья, глядя на островок суши, окруженный водой. По ручью были разбросаны камни, но Палатон должен был перейти его именно вброд.

Вода была холодной, бодрящей и очищающей. Ручей на глаз был неопределенной ширины, но у Палатона были свои четкие мерки. Семь шагов до острова. Семь шагов покаяния. Вода забурлила, взбаламученная его ногами. Он выбрался на остров и застыл с переполненным сердцем и мягкой душой.

Скрестив ноги, он уселся в ложбину, заполненную сухими листьями и цветами. Они источали слабый аромат. Палатон закрыл глаза, думая о Доме, своем Доме, навсегда закрытом с того самого дня, когда его бахдар был проверен и выяснилось, что Палатон способен стать теза-ром. Только это спасло его от превращения жизни в настоящий ад, и все же… он не мог избавиться от мыслей о матери и Доме, в котором вырос.

Существовало три больших Дома чоя — Звездный, Небесный и Земной. В Звездном доме было преобладающее число пилотов, хотя способности управлять кораблями проявлялись у членов и Небесного, и Земного домов. Внутри домов имелись разделения, обозначающие положения чоя в Круге жизни — восходящего или нисходящего. В дома входили миллионы чоя, каждый занимал определенное положение в Круге. Каждый знал свой бахдар, знал свои способности и наклонности с самого рождения. Каждый старался достигнуть своего потолка — такова была борьба чоя, длиной в целую жизнь.

Палатон был единственным среди тезаров, знавшим только половину своих родных. Незаконное рождение низвело его в самые низшие слои чоя, он мало знал о генетическом предначертании, которое ему было суждено осуществить. Будучи пилотом, чувство направления которого развито безошибочно, он не мог избавиться от мысли, что затерялся среди миров. Когда же угаснет его бахдар, он исчезнет совсем. Неужели именно незаконное рождение стало причиной угасания его бахдара?

Птица внутри святилища перепрыгивала с балки на балку, и Палатон поднял голову, заслышав шум ее крыльев. Птица метнулась на верхушку цветочной шпалеры, а потом — на вечнозеленое деревце, перебирая лапками по гибкой ветке.

Палатон провел руками по лбу, потирая основание рогового гребня там, где его тяжесть иногда причиняла боль. Внезапно позади резко плеснула вода, и чоя вскочил на ноги с бьющимся сердцем.

Через ручей брел один из тех двух людей. Он выглядел забавно со своей тонкой ссутуленной фигурой, в закатанных до колен брюках. Он застыл на месте, заметив пристальный взгляд Палатона.

Помедлив, человек робко улыбнулся.

— Вот так встреча, — пробормотал он на трейде, слегка растягивая слова — как будто ему приходилось думать на родном языке, а потом делать грубый перевод. Он не совсем точно употреблял слова трейдового сленга, но бахдар помог Палатону услышать человеческую речь, и он успел сделать поправку.

Палатон не двигался, не в силах оправиться от потрясения, вызванного неожиданным вторжением.

— Вы часто приходите сюда? — спросил человек, перейдя ручей.

— Нет, — сдержанно ответил Палатон, чувствуя ауру незнакомца: он узнал ауру одного из тех людей, которые утром попросили у него помощи как раз перед встречей с ГНаском. Тогда Палатоном двигало просто отвращение к амфибии. По шкале паранормальных способностей это существо едва ли чем-то отличалось от каменной стены. Считалось, что человеческие существа обладают огромным запасом способностей, но редко пользуются хотя бы малой толикой их. Палатон расслабился, не чувствуя в нежданном госте ничего подозрительного.

— А я часто, — продолжал человек. — Здесь так тихо и безлюдно, — он присел на ближайший камень, запрокинул голову и глубоко вздохнул.

Палатон наблюдал, как человек наслаждается успокаивающей атмосферой святилища. Он пришел к заключению: его гость не имел представления, что нарушает границы, вторгаясь во владения чоя, и даже теперь не понимает, что находится в самом сердце храма. Палатон уже хотел рассказать обо всем незнакомцу, надеясь пристыдить его, но любопытство заставило его удержаться. Он ответил:

— Это место умиротворения.

— Снаружи этого не скажешь. Эти каналы, озеро… — одиночный голос человека дрогнул. — Ни в одном из отчетов об этом не говорилось. Почему вы… почему вы построили Чертоги именно здесь?

— Чтобы помнить. Скорбь сама совершила свой путь. Мы обнаружили ее уже после того, как жителей постигла их печальная судьба. Мы не знаем, почему и как это случилось — мы знаем только, что такая судьба ждет и нас, если мы не сумеем договориться между собой. Вероятно, в вашей истории случалось что-либо подобное?

— Пожалуй… — человек задумался. — Пирл-Харбор, — пробормотал он. — Мемориал войны — побережье, где погиб почти весь Тихоокеанский флот. До сих пор, спустя сотню лет, из затонувших судов выливается топливо, и люди на борту сгорают в своих могилах. Это страшно…

— Иногда нам необходимо почувствовать страх, чтобы сохранить мир.

Человек кивнул. Он раскатал штанины, спрятав бледные ноги.

— Вы — тот тезар, что помог нам раньше, верно?

Палатон сухо улыбнулся. В голосе этого существа уже не слышалось почтения. Вероятно, потому, что они оба сидели с мокрыми и босыми ногами в обстановке храма, скорее напоминающей парк.

— Да, это я.

— Я хочу поблагодарить вас за помощь. Протокол Чертогов — это мой камень преткновения. Я — Джон Тейлор Томас, только недавно был избран.

— Как и все люди. — Сорок лет для Союза были ничтожным промежутком времени. Пала-тона не удивляло, что эти существа до сих пор стараются понять свое место в Чертогах и принципы работы Союза.

Человек промолчал. Палатон поразился, обратив внимание, как похожи у них волосы — хотя волосы человека были гораздо короче и роговой гребень не защищал череп. Человек поднял голову.

— Я только что встречался с квино, — произнес он, — который утверждал, что знал одного из давно умерших американских президентов. Это меня потрясло.

— Напрасно, — ответил Палатон. — Вполне возможно, что он прав, хотя жителям Квиноны доверять нельзя. Скорее всего, этого человека знал кто-то из их роя, и поделился воспоминаниями. Жители Квиноны веками исследовали вашу систему, прежде чем сообщить о вашем существовании Союзу. Такое изучение незаконно, и его последствия будут проявляться еще целые десятилетия, — сам Палатон не любил насекомоподобных существ с их неестественно белой кожей, огромными головами и плоскими глазами невероятного размера, но больше всего ему была ненавистна психическая защита, которую они использовали, вызывая у других безотчетный страх. Палатон считал квино существами, не знающими жалости. Он предпочитал не общаться с ними. Поэтому сейчас он с охотой поделился знаниями с человеком: — Чертоги — небезопасное место. Здесь повсюду надо быть настороже. С вашей стороны было неразумно отпустить своего охранника.