– Но как же гостевой обычай, – настаивал Криг. Говорил он беззлобно, нудным канючливым тоном. – Надо… И рыба сейчас не горькая. Это потому что Бреген ушел со стадом от нашего архипелага. Мы столько ждали, три года ели горькую рыбу, а теперь, когда, наконец, стало все хорошо…

– Все благодарят за гостевой взнос, – объявил Стато на космолингве. – И Морив благодарит. И Криг.

Криг вновь рыгнул.

– Все получилось отлично, – пообещал Стато. – А сейчас вас ждет дворец.

Остальные стражи, разом потеряв к людям всякий интерес, прикрыли веки, разинули рты и запели что-то заунывное, пронзительное. Голоса у всех были столь высокие, что хотелось заткнуть уши и бежать. Немедленно. Археолог ринулся из таверны. Сержант за ним. Стато выплыл не сразу: пел вместе с другими минут десять.

По мраморной лестнице они поднялись к дворцу.

Экскурсовод из Стато был никудышный. Он водил гостей по переходам дворца и время от времени пояснял: «Это дворец». Как будто посетители сами не видели, что это дворец. Великолепный и одновременно однообразный. Анфилады покоев, похожих друг на друга – почти в каждом бассейн с фонтаном, стены облицованы янтарными наборными панелями или перламутровыми раковинами, сложенными в узоры. Попадались и росписи, но довольно простые, хотя и не лишенные изящества: синие и белые волны и меж ними животные, похожие на дельфинов. Мозаичные полы изображали непременно море и диковинных чудищ. Пол одной из зал был стеклянным. Внизу плескалась вода удивительного аметистового оттенка. Казалось, хозяин хотел поразить обилием комнат, пристраивая один покой к другому, и никак не мог остановиться. У задней стены дворца возились пять или шесть эгейцев, складывая из камня новые стены. Эти были без масок – кожа их для защиты от солнца была натерта красной глиной. У одного из строителей на голове красовалась драная трикотажная шапка. Дворцы пустовали.

– А где все эгейцы? – спросил профессор Рассольников.

– Император и принцы в столице. А все остальные в море. Сезон рождений кончился, – объяснил Стато. – Но принцы появятся… Когда в Столице станет слишком жарко, они заглянут на Северный непременно. А мы, стражи, охраняем острова Блаженства, чтобы не расхитили имущество во время морского сезона. Два года назад из дворца принца пытались украсть кресла-антигравы. Так я пресек! – гордо заявил Стато.

Лишь в одном из мелких каналов Платон заметил трех отдыхающих эгейцев, прикорнувших в тени буйных прибрежных зарослей. Они лежали, наполовину погрузившись в воду, и о чем-то переговаривались. Лица у всех троих были вытянутые, с острыми носами, кожа ржаво-коричневая, черепа – абсолютно лысые. Ленточки щупальцев колыхались в воде, как змеи. Никакой одежды на эгейцах не было. Туловище продолговатое, с длинной толстой шеей, узкими покатыми плечами, с заметным утолщением в области тазовых костей и коротким хвостом, что заканчивался раздвоенным плавником. Вид таков, будто человек забрался в толстый коричневый костюм вместе с руками, пришил к плечам пучки лент, обрил голову. Нет, эгейцы будут покрупнее людей. В каждой туше, что ворочалась с боку на бок во влажном песке, было не менее ста двадцати килограммов.

– Это возвращенцы, – небрежно бросил Стато, не останавливаясь возле троицы. – Они собирают рыбок, что ползают по деревьям, и едят эту гадость. Их девиз: возврат на сушу. Архонт выделил им для жизни старый стадион. А Столица все время требует, чтобы их выселили…

Возвращенцы, завидев стража и посетителей, достали раковины и принялись изо всех сил в них дудеть. Звук был неприятный, визгливый.

– И что, кроме этих троих возвращенцев и строителей, никого нет? А как же управление архипелагом, и все прочее? – поинтересовался Атлантида.

– Все есть там. На острове Сомнения.

– А можно осмотреть храм? Говорят, где-то здесь на архипелаге сохранился великолепный храм Северного материка.

– Храм есть, – подтвердил Стато. – Он в самом деле замечательный. Сто кредитов с носа.

– Что?! – вспылил Дерпфельд. Но тут же остыл. И смирился.

Стато, получив жетоны, периодически включал привод-антиграв и весело подпрыгивал на дороге к храму.

Дорога шла в гору: храм стоял на холме. Пологие участки чередовались со ступенями.

Зачем вам ступени? – подивился профессор Рассольников. – Ведь вы не умеете ходить. А ползать или катиться по ступеням неудобно.

– Это традиция… Каждая минута жизни – ступень. Ступени нужны, чтобы об этих минутах помнить. Вот и храм. Старинное здание. Стоит уже тысячу лет. Без ремонта.

Здание действительно было грандиозное. Плоский купол, портик из восьми массивных гранитных колонн, циклопические стены. Не без трепета Платон ступил внутрь. Храм освещался сосудами с зеленоватой светящейся жидкостью. Ровные серые стены. Настолько ровные, что кажутся отполированными. Ни росписи, ни рельефов. Пол из желтоватых плотно пригнанных плит. Купол выкрашен синим. И на фоне синего – звезды… Алмазы? Платон поднес к глазам цифровой бинокль и едва не закричал от разочарования. Всего лишь какие-то морские светящиеся раковины.

– Но храм пуст… – заметил археолог, опуская бинокль.

– Конечно… – в горле Стато заклокотал смешок. – Именно. Почему-то все люди считаю, что в наших храмах полно сокровищ. Но боги невидимы. Они тут… – Стато махнул рукой, и перчатка слетела. – Вот Корман тоже допытывался, нет ли где алмазов. Кто-то рассказал ему, что в храме стоит алмазная статуя Нмо Невидимого и Всемогущего, бога неба. Он прилип ко мне, как минога, даже угрожал. «Где алмазная статуя, свинья?» – кричал Корман. Что такое «свинья»? Вы не знаете? Корман тоже не захотел объяснить.

– Почему он решил, что здесь должна быть алмазная статуя? – Атлантида с трудом подавил волнение.

– «Невидимый», «прозрачный» и «алмазный», – одно и то же на эгейском языке.

– И давно храм пустует? – спросил небрежно профессор Рассольников, решив не объяснять Стато, что за животное «свинья», тем более, то сам Платон никогда этой «свиньи» живьем не видел. Пробовал как-то свинину. Помнится, жирный кусок, обжаренный до аппетитной корочки, очень вкусный. И безумно дорогой…

– Да храм всегда был пустой. Как построили, так и стоит. Мы Нмо именуем «Невидимый и Всемогущий», а людям чудится – «алмазный». Уж не первый такой путаник алмазы ищет, клянусь прибоем.

Ну что ж, еще одна ложная легенда, как Хрустальный лабиринт. Пустоты времени, заполненные человеческой фантазией.

Они вышли наружу. Атлантида как бы между прочим дважды обошел храм. Нет ли под храмом сокровищницы, куда ведет замаскированный вход? Ничего подозрительного Платон не заметил. Присел на ступени храма. Со скалы открывался прекрасный вид на лежащую внизу долину. За нею плескался безбрежный Океан.

– Я хочу осмотреть тот дом под красной крышей, – археолог указал на виллу возле самого берега. Почему он остановил свой выбор именно на этой крыше, профессор Рассольников сказать не мог.

– Этот дом не для осмотра. Это резиденция архонта Крто.

– Так заглянем архонту в гости.

Стато обеспокоился.

– Вас пригласили? Крто пригласил вас?

– А как же! Крто был так любезен. Сказал: «В любое время дня и ночи».

– Крто так и сказал?.. – Видимо, лицо под драной маской стража так исказилось, что сама маска задергалась и приобрела совершенно идиотское выражение.

– Я же сказал– «любезный Крто», – со смехом отвечал Атлантида. – Идем, идем! Он будет рад.

Дверь им отворила женщина. Ее маска, так же отлично сделанная, как и у Крто, создавала полную иллюзию смуглого личика без пятен ожогов. Правда, личико не слишком красивое по нынешним человеческим стандартам Галактики. Вздернутый носик и пухлый рот придавали женской маске наивно-детское выражение. Черные густые локоны парика были тщательно расчесаны и покрыты лаком. На руках перчатки выше локтей – темная бахрома какого-то изысканного наряда скрывала линию перехода от перчаток к подлинной плоти. Однако дама была при оружии – маломощный бластер «арминий» она держала заткнутым за поясок из металлических пластинок и колечек. В отличие от средств передвижения стражей ее кресло-антиграв было в полном порядке. При виде гостей она поднялась чуть выше, чтобы лицо ее было вровень с лицами археолога и сержанта.