Где-то в другом конце Индокитая рвались бомбы, а здесь на Монивонге работали прекрасные ресторанчики, в «плавучих домиках» на Меконге и Бассаке нам подавали с «боцманом» Шманевским и культурным советником Олегом Дружининым «китайские супчики» с местным самогоном и соответствующим «продолжением». После полуночи имели честь быть иногда приглашенными во дворец к Сиануку и слушать его музыкальные индивидуальные концерты – участвовать в забавах главы государства, получать от него скромные знаки внимания и ценные подарки, быть осчастливленными его высочайшим обществом.
Особенно меня окружили почетом после того, как в феврале – марте 1967 года я съездил с кузеном Сианука, начальником корпусной зоны, подполковником – принцем на границу с Южным Вьетнамом в провинцию Свайриенг («Клюв Попугая») и попал там в окружение американо-сайгонских войск. Интервенты численностью в 23 тысячи солдат проводили пограничную операцию «Джанкшн сити».
К счастью, все обошлось благополучно. Нас не заметили. Американцы и сайгонцы убрались на свою территорию в Тэйнинь, оставив на камбоджийской земле сожженную деревню, раненых крестьян и несколько забитых голов скота. Почти «боевое соприкосновение» с противником вызвало ко мне особое чувство в подполковнике-принце. Он обо всем лично рассказал Сиануку, а меня попросил обо всем увиденном сообщить по радио в программе на всю Юго-Восточную Азию.
Я выполнил просьбу – выступал несколько раз, и каждый репортаж длился не менее 40 минут. Мой риск и труд получили достойную оценку, и Сианук – глава государства – подарил мне прекрасную туристическую поездку по всей Камбодже. С большой охраной и на новой черной «Волге». В те дни 1967-го в Камбодже все пели, танцевали, прекрасно ели, пили и любили, но дисциплина была жесткая. Никаких вакханалий. На улицах все было спокойно, тихо и пристойно. И я по вечерам на велорикше возвращался в мой номер 306 в отеле «Сукхалай» на Монивонге, зная, что никто на меня не нападет, не потребует кошелек, набитый подотчетными долларами, риелями, донгами, кипами, южновьетнамскими пиастрами… и еще не знаю какими купюрами из корреспондентской кассы…Если «касса и убывала», то об этом всегда знали Жасмин, Колетт или другие сидевшие со мной в ночных барах прекрасные «вечерние мотыльки». Но и это было тогда «работой» – сбором информации.
Казалось, что мы знали все…
Американская операция «Джанкшн сити» в Камбодже не была случайностью, этакой «ошибкой» с высадкой десанта на чужой территории. Карателей вызвали самолеты воздушной разведки, обнаружившей места передислокаций подразделений Фронта освобождения Южного Вьетнама.
Но в Камбодже об этом не сообщалось. Все было окружено строжайшим секретом. Особенно то, что было связано с «тропой Хо Ши Мина».
«Тропа Хо Ши Мина», по которой шла переброска северовьетнамских войск, техники, боеприпасов, продовольствия, уходила в горы севернее 17-й параллели, еще на территории ДРВ, затем пролегала по землям Лаоса и Камбоджи и выныривала в Тэйнине, всего в 70–180 километрах от Сайгона, в дельте Меконга, или на горном плато Тэйнгуен. Американцы перехватывали вьетконговцев в Южном Вьетнаме, и тогда бои носили тяжелый и упорный характер.
На территорию Камбоджи вторжения американо-сайгонских войск осуществлялись довольно часто, но всегда в «исключительных случаях». Облеты же «рамами-разведчиками» в пограничной зоне велись непрерывно.
Нгуен Ван Тхуан – официальный представитель ЦК НФО Южного Вьетнама в Пномпене был моим другом и считал, что особых секретов от меня – «ханойца», русского журналиста, вращавшегося в самых высших кругах Индокитая, «противника колониализма, неоколониализма и империализма» – нет, не было и не должно быть, и поэтому он точно комментировал с военно-политической точки зрения любое событие и даже малозаметный факт на фронтах Индокитая. В 80-х годах в этом качестве мне заменил Тхуана посол СРВ в Камбодже Нго Дьен, в прошлом помощник премьер-министра Фам Ван Донга и заведующий отделом печати МИД ДРВ и СРВ. Я любил Нго Дьена за его доброту, чистый мозг, спокойствие, откровенность. И он это понимал. Понимал он и то, что если во Вьетнаме я любил Вьетнам, в Лаосе – Лаос, то в Камбодже, понятно, Камбоджу. А в целом – весь Индокитай.
И страны, по-моему, платили мне тем же. По крайней мере с 1966 по 1983 год. Я всегда прибывал в Пномпень в самые политически интересные и напряженные моменты истории Камбоджи. О конференции глав государств Индокитая в Пномпене я узнал от Нго Дьена раньше, чем посольства и спецслужбы, за что меня не поблагодарили резиденты.
Операция «Джанкшн сити», вторжения банд «кхмер сереев» на западной границе с Таиландом, переворот генерала Лон Нола в марте 1970 года… Сианук тогда был с официальным визитом в Европе и летел домой через Москву.
18 марта 1970 года газета «Известия» в вечернем выпуске поместила информацию о встрече Сианука и А.Н. Косыгина в Кремле. В том же номере, но уже в периферийном (втором) выпуске, на том же месте, что информация о встрече, поместили сообщение о свержении Сианука. Бывало и такое в журналистской истории и практике.
Принц на аэродроме «Шереметьево» (он летел в Китай) просил А.Н. Косыгина оставить его в СССР, в эмиграции. Но получил уклончивый ответ. Глава государства Камбоджи отправился в Пекин, где уже 23 марта был создан Национальный единый фронт Камбоджи (НЕФК). В этот фронт вошли находившиеся в глубоком подполье кхмерские коммунисты, камбоджийские политэмигранты во Вьетнаме и Китае, а также лица из свиты самого Нородома Сианука.
Когда-то эмигранты покинули страну от преследований со стороны самого Сианука и были его ярыми противниками. Теперь же они были вынуждены соединить усилия в борьбе против режима Лон Нола, который, впрочем, двери перед свергнутым экс-монархом не закрыл. Новые же партнеры Сианука по НЕФК камень, что был за пазухой, показали, но не выбросили. Пригодится еще для главы государства, Самдека Нородома Сианука и его семьи… Королева-мать отбыла из столицы Камбоджи в Пекин и уезжала из Пномпеня с полным почетом. В Москве же сложился беспрецедентный уникальный в дипломатической практике случай: оставались и функционировали довольно долгое время два враждебных посольства – Лон Нола и Сианука(НЕФК).
Пол Пот, Кхиеу Самфан, находившиеся в Пекине и вошедшие под другими псевдонимами в ЦК НЕФК, были врагами не только Сианука, но и Вьетнама. После разрыва с кхмерским сувереном в 1954 году они жили в спецлагерях во Вьетнаме, не «ассимилировались», сохранили свой «ярый национализм». Но все это было секретом, который раскроется лишь после 17 апреля 1975 года, когда так называемые кхмерские «коммунисты» пришли к власти. Простить унижения и зависимость, сомнительное состояние «подопечных» кхмеры, в силу национальных особенностей, не могли.
Но обо всем по порядку. Начнем с «азов», с тех «голубых» сиануковских времен, когда страну все называли «жемчужиной Индокитая», иностранцы и народ вдоволь пили, пели, ели и плясали… Не было комендантского часа, дипломаты ездили на курорты, отдыхали в Кампоте, Кепе, Сиануквилле, великолепно общались, порой забывая о различиях государств с различным социально-политическим строем. Партийный секретарь советского посольства в Пномпене товарищ Патронов, поднимая тост за тостом за дружбу и сотрудничество, ни о каких «классовых битвах» не вспоминал, а резиденты КГБ (оба на букву «К») «узлы морали и нравственности не затягивали». Конечно, «ЧП» случались. Например, дежурный комендант так напился в городе, что «взял даму» и рикшу-сикло, приехал к дверям посольства, а расплачиваться предложил… собственной жене. А у той с собой денег не оказалось. Скандал. Другой комендант проделал ту же операцию, расплатился только не камбоджийскими риелями, а советскими желтыми «сертификатами», которые ходили в «Березках» в Москве! Даму и сикло эти деньги не удовлетворили. Опять небольшой скандал, вызвавший смех Сианука, который был в курсе всех «казусов» с иностранцами.
Вот какая была жизнь в Пномпене, пока не был совершен путч.