В своей записке в Департамент о деятельности масонских лож Л.А.Ратаев выражал недоумение "непонятной слабости" и "особому влечению"
русской государственной власти, которые она "во все времена питала к лицам, которые, пользуясь всеми благами, привилегиями и преимуществами государственной службы, в то же время всеми мерами стремились дискредитировать эту власть и подкапывались под устои существующего государственного строя".
Но как раз они-то, подчеркивает Л.А.Ратаев, и делали головокружительные карьеры и именно на них как раз и сыпались, как из рога изобилия, чины, ленты и ордена [214].
Даже если у Департамента и нет агентуры в масонской среде, "достаточно хотя бы в течение некоторого времени проследить в Петербурге, например, за М.М.Ковалевским и Е.П.Коган-Семеновским, а в Москве - хотя бы за князем Павлом Долгоруким, и нет сомнений, вскоре выяснится и место их сборищ, и состав их лож", - отмечал он [215].
Несомненно, Л.А.Ратаев глубоко проник в сокровенную суть масонского учения. Поразительны проводимые им параллели между масонством и революцией.
"Революция, - отмечает он, - действует бурным натиском, она может даже иногда сорвать крышу со здания, но фундамент оного ей недоступен, он в большинстве случаев остается незыблемым. Масонство же идет постепенно и неуклонно тихой сапой и подкапывается под само основание здания, сложенное при веками накопившихся предрассудков, главным образом религиозных, порождающих все остальные. Революция стремится к созданию свободных учреждений, масонство создает свободных людей, без которых самые свободные учреждения остаются мертвой буквой. Словом, масонство в отношении революции то же, что корни в отношении к дереву, то же, что содержание в отношении формы, в которую выливается революция. Масонство по существу своему есть нечто постоянное, тогда как революция то вспыхивает, то угасает, во всяком случае видоизменяется в зависимости от времени, места и людей" [216].
Сила масонского влияния, пришел к выводу Л.А.Ратаев - не столько в самих ложах, число которых, как правило, невелико, а в том, что здесь "вырабатываются лишь основные начала, а в жизнь их проводят не сами ложи, а многочисленные подмасонские организации, которые, не нося масонской этикетки, имеют не замкнутый, а общедоступный характер.
Такими подмасонскими организациями служат самые разнообразные общества или союзы, кассы, кружки и т.п. учреждения, преимущественно просветительного и филантропического характера. Главным контингентом подобных обществ являются не масоны, а профаны, и лишь руководителями служат несколько испытанных масонов, действующих как бы независимо и самостоятельно, но, в сущности, по внушению и указке лож. Вовсе не требуется, чтобы масонов было большинство.
Два-три человека, твердо знающие, чего они хотят, к чему стремятся и чего добиваются, будут всегда иметь перевес над толпой несговорившихся людей, большей частью не имеющих определенной программы и никаких твердо установившихся взглядов. Делается это обыкновенно так: несколько масонов, наметив себе определенную задачу, организуют какое-нибудь легальное общество или втираются в уже существующее и привлекают к нему заранее намеченных профанов из таких, которые по своим умственным и нравственным качествам кажутся подходящими.
Повинуясь сначала внушениям руководителей, такие профаны быстро усваивают масонский дух и превращаются в усердных, подчас бессознательных, проводников усвоенных идей в той среде, которая им отведена по масонским соображениям, влияя на общественное мнение, а иногда и создавая его" [217].
Не подозревая о существовании Верховного совета "Великого Востока народов России", Л.А.Ратаев склонен был приписать руководящую роль среди масонских лож дореволюционной России "Обществу мира" и "Друзьям мира" [218].
Догадка эта не находит поддержки у исследователей. Но вот что характерно.
Ошибаясь в частностях, Л.А.Ратаев прав, тем не менее, в главном утверждении о масонском характере этих так называемых пацифистских организаций. Сошлемся здесь, хотя бы, на авторитетное мнение в этом вопросе Н.А.Берберовой. Вот что пишет эта исследовательница об "Обществе мира" и его основателе, масоне князе П.Д.Долгорукове.
"Долгоруков Павел Дмитриевич (1866-1927), член ЦК кадетской партии.
Лидер и основатель Партии народной свободы. Организовал в 1909 году "Общество мира". Петербургское отделение этого общества возглавлял М.М.Ковалевский.
Постепенно оно стало масонской ложей и в 1911 году насчитывало 324 "брата""
[219]. Вот и не верь после этого Л.А.Ратаеву и Департаменту полиции!
Л.А.Ратаев хорошо понимал недостаточность чисто запретительских, полицейских мер борьбы с масонской идеологией. Основной упор в своих записках он делает на необходимости активного духовного противостояния этому злу. Необходимо, отмечает он, "чтобы оно встретило противодействие в самом обществе, на которое стремится влиять". "Разоблаченный масон уже теряет половину своей силы, ибо всякий знает, с кем имеет дело", - отмечал он [220].
Сам Л.А.Ратаев по мере сил и возможностей старался внести свою лепту в общее дело, публикуя свои антимасонские статьи на страницах газеты "Новое время" и во французском журнале "Иллюстрасион".
Главную роль в духовном противостоянии масонской идеологии Л.А.Ратаев отводил русской церкви, православному духовенству, хотя и вынужден был признавать, что оно "не совсем подготовлено к этой роли". Еще менее были подготовлены к противодействию распространению масонства в России верхи общества и его государственные институты, в том числе и Департамент полиции, куда направлял свои записки Л.А.Ратаев.
Последний доклад на масонскую тему Л.А.Ратаев прислал в феврале 1916 года. Директором Департамента полиции в это время был генерал Е.К.Климович.
Вот что показывал он 19 марта 1917 года на допросе в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства.
"Ратаева взяли, кажется, еще до моего вступления. Ему платили сравнительно небольшие деньги и он должен был по масонству написать какое-то целое сочинение.
Но он прислал такую чепуху, что я даже не читал ... Он представил какую-то тетрадь, которую заведующий отделом принес и говорит: "Ваше Превосходительство, не стоит читать, не ломайте голову; совершенно ничего интересного нет, чепуха". Я сказал: "Чепуха" и не стал читать. Может быть, там и было что-нибудь, но мне неизвестно" [221].
Однако на самом деле, как выяснил А.Я.Аврех, записку Л.А.Ратаева Е.К.Климович не только прочитал, но и весьма внимательно изучил [222].
Но существа дела это не меняет. Каких-либо последствий записки Л.А.Ратаева в Департамент полиции не имели.
"Итак, - констатировал А.Я.Аврех, - Департамент полиции прекратил заниматься масонством как раз в тот момент, когда реальные русские политические масоны активизировали свою "нерегулярную" ложу. Возникает, естественно, вопрос: чем объяснить этот стопроцентный провал? Была ли ошибочной избранная стратегия борьбы с масонством? Близорукой и грубо прямолинейной оказалась тактика? Отсутствие подлинных специалистов по масонству, низкий профессиональный уровень всей постановки масонского розыска? Вероятно, все эти причины сыграли свою роль в провале почти десятилетних усилий департамента полиции обнаружить и обезвредить политическое масонство в России" [223].
Однако главная причина "провала" Департамента полиции в "масонском вопросе"
заключалась, по мнению А.Я.Авреха, в том, что "расклад реально задействованных политических сил накануне и в ходе Февральской революции был таков, что масонского присутствия среди них фактически не ощущалось" [224].
Дело, думается, тут все же не столько в самом факте большего или меньшего масонского присутствия в раскладе политических сил накануне и в ходе Февральской революции, сколько в том, что никакого отношения к этому раскладу Департамент полиции никогда не имел, да и иметь не мог, как говориться, по определению.