Олень возвышался над ней, как памятник самому себе. В его позе победителя было что-то карикатурное, несмотря на очевидную красоту. И женщина рассмеялась. А рассмеявшись, сгруппировалась и легко поднялась на ноги, хотя на мгновение ей показалось, что Земля вращается чуть быстрее, чем обычно, отчего она не очень твердо держится на ногах. Но чувствовала она себя прекрасно и смеялась от души.
Олень непонимающе покосился на нее громадным глазом, и она ласкающе провела рукой по его морде.
- Ах ты, мой Король-победитель, - вздохнула Женщина, отсмеявшись. - Я не знаю, что это было со мной - сон, обморок или сказочное превращение... Это было прекрасно... Но неужели ты полагаешь, что таким образом можно покорить меня? Что этого достаточно, чтобы я стала твоей Королевой?.. Мне понравилась твоя сказка, но, как видишь, она оказалась бессильной превратить меня в олениху... Может быть, я даже жалею об этом...
Она посмотрела на реку и ощутила ее чарующую глубину. Непрерывность течения наполняла душу покоем и уверенностью в следующем мгновении.
А Женщина хотела покоя. Не потому, что устала пылать, а от ощущения, что вспышка, взрыв, пылание не могут быть способом существования. Мгновеньем, переходным состоянием - да, вполне, но не способом существования. А течение, казалось, именно для этого и приспособлено - оно вечно и неизменно. По крайней мере, таковым представляется...
Что может противопоставить ему Олень, слоняющийся по лесным чащобам?.. Только мгновения...
Женщина прижала оленью морду к своей груди, потом поцеловала его и, еще раз вздохнув, шепнула:
- Я буду помнить тебя, Король-Олень... - и бросилась в поток. А он, как будто только и ждал ее, подхватил и повлек в дали-дальние... Он поток?.. Или она - река?..
Эта альтернатива имела значение не очень долго - пока не утих окончательно пламень внутри, сначала превратившись в маленький мечтательный уголечек сожаления и грусти, а потом - в зыбкую тень. Впрочем, долго или недолго - определение весьма расплывчатое. Какова мера долготы - мгновения, жизни?..
Женщина чувствовала, что именно в этом аспекте мира произошли какие-то изменения - то она отсчитывала время с четкостью метронома, то совершенно теряла ощущение его.
Она плыла, лежа на спине, и смотрела на небо, плавно менявшее звездную черноту на голубизну и обратно. В этой смене красок, неповторимых в оттенках, но неизменных в основных тонах, была такая же красота и очарование постоянства, как в течении реки, частью которой Женщина себя ощущала.
Она уже не помнила, как давно возникло это ощущение, но протеста в ней оно не вызывало. В какой-то момент она перестала ощущать свое тело. Только покой, вечное движение и благорастворение...
Изредка Женщина посматривала на берега, которые становились все дальше и дальше по мере того, как полноводней становилась река, принимавшая в себя воды неисчислимых родничков, ручейков и речушек. Иногда Женщине казалось, что между стволов и скал мелькает оленья голова с ветвистыми роскошными рогами, но она не была в этом уверена, а всматриваться пристальней не возникало никакого желания. Мелькает и пусть себе мелькает... Встречался ей когда-то какой-то Олень. Пытался он делать что-то безрассудное и, кажется, ее призывал к тому же... А может быть, ей все это приснилось-привиделось?.. И не было никакого Оленя?.. Собственно, углубляться в эту проблему у нее не было ни желания, ни времени - ее внимание всецело поглощал поток новых ощущений.
Женщина, в действительности, не перестала ощущать свое тело. Это только казалось так какое-то время. Просто ощущала она его теперь совсем иначе - не могла воспринять во всей целостности, как прежде. И механизм ощущений странным образом изменился.
Она видела мир гораздо более четко, чем раньше. И не только малюсенький видимый сектор, на который были направлены глаза, а сразу все пространство, с каким соприкасалась - и зеленый покров травы над ручейком, и камыш вокруг озера-омута. Видела даже лифчик с трусиками на берегу и каменных стражников у начала, и сразу все берега, и небо над руслом, и дно в глубине, и что-то, не совсем отчетливо, - впереди, где ее еще не было.
Видеть все это сразу было интересно, но в то же время утомительно, потому что требовало постоянного внимания. И не только на основном русле, но и на каждом малом и большом притоке, которые ощущались чем-то вроде конечностей... Или корней дерева, если бы она когда-нибудь ощущала себя деревом... Впрочем, временами ей казалось, что и это ей не чуждо - она чувствовала те деревья, которые росли вдоль реки и питались ее водой, и видела часть мира их виденьем.
Она слышала мир, но уже не ушами, которых никак не могла разыскать, а всем телом, не понимая, где у него что, где оно начинается и кончается.
Почти не ощущалась разница между слухом и осязанием. Она осязала воздух и ветер, одновременно слыша их. Но самым удивительным и многообразным было осязание берегов и дна. В это ощущение входило осязание почвы, деревьев - до кончиков их листьев, трав, водорослей и многочисленной живности, обитающей в глубинах реки.
Кстати, к этой живности она испытывала особое чувство, очень близкое к материнскому. Ей хотелось защитить, накормить, вырастить... А "детей" у нее было так много!.. И каждый со своим характером...
Она ощущала вкус - и тоже всем телом. Свой вкус был у каждого притока, у каждого участка русла, у каждого дерева и любой травинки. И все это разнообразие каким-то образом фиксировалось и запоминалось.
Обоняние?.. Трудно сказать... Пожалуй, к нему можно было отнести вкус ветра и, вообще, воздуха...
Обрушившееся на нее богатое и странное восприятие было ее восприятием. Оно одновременно и радовало, и пугало. Радовало - щедростью, пугало незнакомостью.
Но Женщина все же не хотела терять ощущения своего прежнего тела и пыталась время от времени почувствовать его, то шевеля конечностями, то рассматривая его. И оно подчинялось ее приказам. Она видела его, правда, оно стало как бы полупрозрачным, хотя еще отличалось от воды.
Эта метаморфоза не испугала Женщину, а даже показалась ей любопытной. В полупрозрачном теле (при этом не было видно никаких подробностей внутреннего устройства типа костей и органов пищеварения, наверное из-за равной прозрачности) она находила определенный шарм, таинственность, сказочность. Ей было забавно рассматривать звезды сквозь сомкнутые перед глазами ладони.
Но эта забава скоро наскучила ей под напором новых впечатлений. Женщина почувствовала, как раздвигаются границы ее тела. Она перестала ощущать его кусочком человеческой плоти, плывущим в центре речного потока, а осознала вдруг, что к нему прикасаются водоросли на дне и почва по всему руслу. И сверху обдувает воздух. Это новое ее тело, казалось, сплошь состоит из нервных окончаний, однако ощущения были, в основном, вовсе не болевые, а благодатные. Не блаженство на уровне эйфории, а ни с чем не сравнимое состояние равновесия и покоя. Покоя и возможности, не спеша, чувствовать мир - то, чего ей всегда не хватало.
Покой - это состояние максимально возможной безопасности. Не потому ли столь инстинктивна тяга к покою, особенно, у женщин?..
Кто теперь Она?..
О, это неописуемое блаженство течения! Каждая клеточка тела ощущает движение и радуется ему!.. О, эти чуть ощутимые прикосновения трепетных водорослей!.. Ну, с чем сравнить касание жаждущих горячих губ Оленя или Медведя, припадающих к ней?!.. Это бесподобно.
Или почти постоянные нежно-сосущие движения корней трав и деревьев!.. И у каждого их них свой характер, свои капризы. А Она узнает каждого, кто в ней нуждается.
Она даже не знает - отдельны ли они от нее или оставляют единое целое, одновременно ощущая себя и в единстве с ними и в отдельности.
Кто Она?..
Но кем бы она ни стала, жизнь в новой ипостаси ей откровенно нравилась...
Однако вдруг Она ощутила в себе тревогу. Ее покой был чем-то нарушен. Она еще не могла ясно определить, в чем это конкретно выражается, но ощущение не исчезало. Чуть позже стали проявляться некоторые признаки изменения Ее состояния. Прежде всего, течение ускорилось и стало более неравномерным по слоям и струям. Они не просто текли рядом, а сталкивались, скручивались, смешивались, образовывая на поверхности воронки и стремнины...