Творимое возникает к бытию, поскольку свободно хочет быть (иначе оно было бы обусловленным и неспособным ни к бытию, ни к личному самосознанию), но может быть только "вторым" Богом, т. е. чрез становление Богом, поскольку существует, принимая и обращая в свою ту единственную действительность, которая есть действительность самого Богобытия. "Венок сонетов" начинается словами:

Ты - мой Творец, Твоя навек судьба - я.

"Я - судьба Божия именно потому, - поясняет Карсавин эти слова в "Комментарии", - что, сотворив меня свободным и предлагая мне приять Его всего, Он поставил Свой замысел и Самого Себя в зависимость от меня". Оберегая нашу свободу, Бог не знает, как человек ответит ему, как реализует себя в своей собственной человеческой действительности:

Не ведая Ты, приять хочу ли я

Всю Смерть Твою для жизни быстротечной.

Этим устраняется вопрос о какой бы то ни было теодицее. Ради нашей свободы Бог приостанавливает Свoe всеведение, лишает Свою мысль ("Бог мыслит бытием") ее онтологической бытиеобразующей силы, в чем надо видеть все ту же прерывность Богобытия. Однако это не исключает Промысла, последний соединим со свободой человека, так как в Промысле замысел Божий сообразован с тем, как человек из своей свободы отвечает (а всевременно - уже ответил, об этом см. статью "О свободе") Богу. Здесь начинается тема грехопадения и спасения. - Самостоятельный и свободный ответ человека - несовершенен. Призванный к ответной жертве собою, человек не хочет божественной полноты, удовлетворяясь ограниченным эмпирическим существованием.

Несовершенство бытия есть нечто невозможное, тем не менее это наше несовершенство действительно есть, поскольку Бог гарантирует наше существование Своей действительностью, но в Боге оно есть как Его "мука творчества и ожидания". Вообще все, что реализуется нами к бытию, сразу же есть в Боге и, собственно, только потому и реализуется, поскольку Бог осваивает нас, соединяя человека с Собою. Понять это можно в свете учения о пресв. Троице. О творческой жертвенной смерти Бога говорится в отношении Бога Сына, тогда как единение наше с Богом действительно через исхождение Св. Духа. Через прерывность выявляется непрерывность, полное выражение которой есть Воскресение, а эмпирическое ее выражение в том, что в нас и из нас Бог сознает Самого Себя. Ясно, однако, что человеку, кроме И. Христа, невозможно отождествить свое эмпирическое самосознание с Абсолютным самосознанием (см. "Джиордано Бруно", с. 263). Не мы - а Абсолютное самосознание отождествляет себя с нашим. В самосознании нужно увидеть его онтологическое и религиозное значение. В самосознании, в нашем личном бытии, в тайне личности - уже и изначально реализована наша соединенность с Богом, Который не только знает наши мысли, а - гораздо больше - все наше сознает как Свое. Наше несовершенство обращается страданием, которое действительно только тем, что с нами и в нас страдает Бог. В этом могут увидеть пантеизм, но это было бы ошибкой, пантеизм решительно устраняется утверждением, что мы в отношении Бога есть Его небытие, внебожественны и радикально не-божественны. Мы - вне Бога, но Бог - в нас и тем самым мы - в Боге постольку, поскольку Бог выше различия между бытием и небытием. Абсолютное есть сама действительность. И бытие и небытие, и то и другое являются действительностью, если мы говорим о том, что на самом деле, а не о чем-то иллюзорном. Действительность как таковая непрерывна и остается вне различения между бытием и небытием. В этом же - ключ к вопросу о Воскресении.

Смерть Бога свободна и потому полна, она является совершенной, законченной, достигающей такого последнего предела, на котором смерть сама уничтожает себя, наступает конец конца, и силой непрерывности в тайне Св. Духа полное конкретное отрицание восстанавливает отрицаемое, и это Воскресение. Действительность и полнота Воскресения обоснована в действительности и полноте Смерти. Небытие есть как процесс, имеющий конец, за которым возобновляется бытие. Но такой предел Смерти достижим только Богу. Человек через единение с Иисусом Христом причаствует Его Смерти и Воскресению. Для нас Воскресение означает возврат к бытию нашей земной жизни, чем гарантируется сохранение нашей эмпирической индивидуальности, и преображение ее или наше полное обожение в единстве (всеединстве) Сына Божия, Который есть двуединство Бога и человека, одно Я, сознающее Собою и Свое божество и Свое человечество. Подобным образом наше эмпирическое "я" сознает собой и свою надиндивидуальную разумность и свою индивидуальную телесность.

Человек - не Бог, поскольку становится Богом, поэтому творение должно быть понято как восхождение Бога к Самому Себе - от ничто до Его абсолютной полноты. "Бог творит нас для того, чтобы мы родились от Него" ("О Молитве Господней"). Сын Божий рождается, сразу имея в Себе всего Себя, сразу - как предвечный, нисшедший, воплотившийся, умерший, воскресший, сразу - как совершенный Бог и как творимый человек.

Абсолютное содержит в себе свое восхождение к себе, оно неизменно, но не потому, что не изменяется, а потому, что полнота его охватывает и содержит в себе все его изменения.

Смерть и Воскресение - не что иное, как божественная жизнь, Жизнь-чрез-Смерть, нескончаемая новизна, являющаяся из того, что каждый отдает себя всем и все становятся каждым. И обратно - действительность Смерти обоснована Воскресением. Не будь Воскресения, не было бы Смерти.

Всеединство

Догматы христианского вероучения представляют собой связное целое: независимые друг от друга со стороны определений, они обоснованы каждый в каждом. Историческая неодновременность их выявления лишь подчеркивает силу их внутреннего единства.

Христологический догмат о двух природах и двух волях в единстве Личности Сына Божия собственным и специфическим образом раскрывает учение о Троице и учение о творении. В Сыне Божием двуединство Бога и человека раскрывается как всеединство.

Сын Божий, по божеству Своему будучи одним, единым и единородным, Свое (ипостасное) от-личие от Первой ипостаси (Отца) осуществляет в том, что Его единство открывает себя и вообще существует только как множество своих моментов - индивидуальных людей. Единство абсолютно индивидуализируется в каждом своем моменте, так что вне моментов его просто нет. Это, во-первых, есть выражение Любви Бога и Его Смети в творении. Во-вторых, будучи одним, Богочеловек единственным личным образом, т. е. в собственном значении Сына Божия, индивидуализируется только в одном своем моменте - в человеке Иисусе Христе. Если Триединство есть принцип самосознания абсолютной Личности, то Всеединство есть принцип ее существования. Поэтому идея всеединства является основоположной для постановки любого вопроса, так или иначе связанного с проблемой личности, ее жизни, познания, деятельности и т. п. Помимо богословия и философии эта идея выступает как методологический принцип истории, социологии, психологии. Как абстрактная идея об отношении единого и многого она распространима на любые области знания. Активность догматического сознания не ограничивается сферой религиозности, но выходит за ее пределы и распространяется на все виды знания, так как задание ее в том, чтобы создать целостное христианское миропонимание.

Вопрос о всеединстве раскрывается Л. П. Карсавиным в "Noctes", "ПЕРI АРХОN", "О личности", "О бессмертии души", "О совершенстве". Вернее, однако, было бы сказать, что у него вообще нет работ, за исключением некоторых статей, посвященных частным вопросам, в которых бы не привлекалась эта идея в том или ином ее аспекте.

Идея всеединства усматривается Л. П. Карсавиным не из отвлеченных начал, а как конкретный образ обоюдной Любви Бога и человека и их жизни друг в друге как Жизни-чрез-Смерть.

Движимый любовью Сын Божий чрез смерть становится всеми, множеством Своих моментов, но так, что Сам является одним из многих и первым среди равных. В своем совершенстве каждый момент всеединства есть весь Богочеловек в его качественно-единственном, т. е. индивидуальном осуществлении. Имея в себе всю полноту богочеловеческого бытия, он - весь Любовь и, жертвуя собой, перестает быть, чтобы был другой: любовь конкретна. Он отдает себя другому и в нем - всем другим, как Бог - всем людям, как человек - одному Богу. И так каждый - каждому и всем, но именно поэтому переставший быть - воскресает, воскрешаемый ответной Любовью и ответной жертвой последующего - предыдущему и всех - каждому. Чрез Смерть и Воскресение Богочеловек есть каждый момент всеединства и все они сразу, и точно так же - каждый момент всеединства и все они - выше различия между бытием и небытием, всегда "есть и не-есть". Жизнь-чрез-Смерть есть принцип божественной жизни потому, что Бог, если бы не делал Себя подлежащим Смерти, был бы ограничен Своим бытием. Бесконечность Бога (Богочеловека) не в том, что Он не имеет конца (это была бы "дурная", несовершенная бесконечность), а в том, что Воскресением преодолевает Смерть, т. е. Свою и нашу завершимость.