Эволюция всегда избыточна, когда речь идет о полноценном продолжении рода. Чтобы разукрашенных акселератов было, так сказать, за версту видно, чтобы детям, подросткам и юношеству можно было заблаговременно подготовиться к встрече с ними и принять меры предосторожности, акселерированные рамапитеки во время своего тусовочного безделья занимались именно таким-грубым, маркирующим украшательством. Вздыбливали себе волосы на головах, втыкали в них птичьи перья и веточки, глиной или растительными красителями вымазывали лицо и тело. протыкали себе палочками-украшениями уши и губы.

Акселеративное стремление к украшательству поддерживалось на протяжении всего антропогенеза. Имея поначалу сугубо маркировочный характер, это украшательство затем было облагорожено и уже в такой форме наложило свой отпечаток на развитие одежды, фурнитуры и декоративно-изобразительных искусств. Я не буду углубляться в эту интереснейшую тему. Отмечу лишь, что, как во все антропогенные времена, так и в наше время, акселеративное украшательство зримо отделялось от нормализованной декоративности своею грубостью, крикливостью, своим гнперболизмом. Если говорить о сегодняшних днях, то декоративный макияж, экзотические прически, очки-велосипеды, серьги-обручи, кастовые раритеты разного рода неформалов, скоморошеские одежды-весьма четкие признаки акселеративной болезни. Хотя порою это слепая дань акселеративной моде.

Хочется напомнить, что целью нашего обсуждения выступает не само древнейшее человеческое прошлое, а принципы организации и действия механизма акселерации. Оценивая с этой точки зрения вышеизложенное, легко подметить существенную, принципиальную разницу между современным и древнейшим, рамапитековым, механизмами акселерации. Современный механизм грязный в том смысле, что при его работе акселеративиая болезнь прямо передается по наследству, если оба родителя ребенка являются акселератами.

Между тем, древнейший, рамапитековый механизм акселерации был чистым! Акселераты-рамапитеки производили на свет совершенно здоровое потомство без всяких признаков врожденной акселерации. Иначе они были бы сметены с антропогенной арены нарастающим натиском омолаживающихся болезней века, а рамапитеки, напомним, благоденствовали на ней около 10 млн лет! Соответственно, весь этот колоссальный по меркам человеческой истории срок поддерживался постоянный и относительно невысокий уровень генетической предрасположенности рамапитеков к акселерации. Даже в самых тяжелых условиях акселерировалось, видимо, не более трети подростков. Более массовые вспышки акселерации были бы губительны для общин и всего рода рамапитеков.

Загрязнение механизма акселерации произошло, таким образом, не в древнейшие, рамапитековые времена, а позже. Можно наперед сказать, что произошло это только тогда, когда акселерация перестала быть необходимой для сохранения общин в кризисных условиях бытия, когда она превратилась в общественно вредный, но с прежней слепой неотвратимостью работающий генетический механизм. Чтобы выяснить, когда и как это случилось, надо обратиться к уже освоенному нами системно-логическому анализу среднего и позднего антропогенеза.

ОЧЕРК ШЕСТОЙ

ТРУДНОЕ СТАНОВЛЕНИЕ РОДА ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО

На протяжении всего антропогенеза, пока существовала рамапитековая община, а сами рамапитеки придерживались растительного образа жизни, т. е. около 10 млн лет, акселерация оставалась личностно губительным, но общественно целесообразным механизмом. Но примерно 2 млн лет назад ситуация на индийском субконтиненте, где обитали рамапитеки, начала быстро меняться к худшему. Все благоприятные места на крупных и средних реках были плотно заселены, а богатые пищевые угодья взяты общинами под контроль и окультуренное использование. Между тем, численность рода рамапитеков продолжала неуклонно расти. Началась межобщинная конкуренция за благоприятные места обитания и пищевые угодья, вопреки естественной природе рамапитекам пришлось выйти на рубежи межобщинной вражды и силовых схваток. Обозначилась нехватка растительных продуктов питания, в силу чего начался медленный и трудный переход к хищничеству, за которым, увы, черной тенью следовал и голодный каннибализм. Началось смутное время среднего антропогенеза, по ходу которого полуоседлые общины растительноядных рамапитеков преобразовались в кочевые общины неограниченных хищников, склонных к каннибализму, - в общины ранних неандертальцев.

Переходное место в этом плане занимали общины питекантропов, которые расселились во время своих кочевий по всем континентам Старого Света около миллиона лет тому назад. Вторглись, в частности, питекантропы и в Африку и не без некоторого труда, надо полагать, одолели и истребили прежних владык этого континента - хищных гоминид, австралопитеков. Заметим, что в морфологическом плане питекантроп - это и есть поздний рамапитек. Но рамапитек, растерявший свою высокую нравственность, рамапитек, озверевший до хищничества и голодного каннибализма, более обезьяноподобный в лицевой части черепа, хотя и несколько увеличивший объем мозга - с 850 см3 до 950 см3.

Смутные времена среднего антропогенеза - ключевые времена, окончательно определившие, каким быть в психическом плане человеку разумному и какими бедами и болезнями ему надлежит впоследствии расплатиться за свое стремительное психическое возвышение. Дело в том, что рамапитеки были не только высоконравственны, они отличались высоким уровнем своего здоровья - как психического, так и физического. Рамапитеки вообще были самым здоровым, самым крепко и надежно генетически сколоченным видом млекопитающих, на голову превосходившим в этом плане всех своих эволюционных сородичей. За миллионы лет общественно-психической эволюции в особых условиях никого и ничего не боящихся рамапитековых общин продолжительность жизни половозрелых особей, находившихся под надежной защитой целомудренного юношества, была доведена до уникальных для млекопитающих значений - до двухсот и более лет! Генетически это было слажено столь надежно, что даже в современных условиях, несмотря на все и всякие злоключения рода человеческого в послерамапитековую эпоху. сохранились линии долгожителей, которые живут до ста и более лет. Линии долгожителей, конечно же, не могли сложиться ни у питекантропов, ни у неандертальцев. В их скитальческой, охотничьей, богатой приключениями жизни, дополнительно осложненной межобщинными схватками с каннибальскими акцентами, половозрелые особи редко доживали даже до шестидесятилетнего возраста, а лет до 30 погибала основная их масса. Корни человеческого долгожительства сидят в древнейшем, рамапитековом прошлом, больше им попросту неоткуда взяться.

Охотничья культура питекантропов, постепенно замешавшая высокую культуру рамапитеков, была по истокам своим акселеративной культурой. Подобно тому как в наши дни проводниками и носителями новой, примитивной культуры является акселерированная молодежь, так в среднем антропогенезе проводниками и носителями новой охотничьей культуры выступали акселернрованные питекантропы. Акселераты начала эпохи питекантропов жили на свете всего несколько лет, они были неумехами и лентяями, но вместе с тем они были агрессивны, физически сильны, а главное, в достаточной мере бессовестны, безнравственны. И если нормализованный рамапитек, втянутый в скитальческую жизнь, даже умирая от голода, не мог решиться убить ради сытости своего друга-зверя, то акселерат мог. И делал это!

В те смутные времена охота была простым занятием. Звери и птицы не только не боялись пралюдей, они сотрудничали с ними на уровне той или иной степени прирученности. Поэтому в начале эпохи питекантропов охота сводилась к простому умерщвлению доверчивых зверей и птиц. Для такой охоты не надо было ни ловкости, ни умения, одна лишь голодная истеричность, сила и жестокость. Она была вполне по плечу даже слабоумным акселератам той эпохи и, так сказать, сама просились в их руки. Акселераты-питекантропы были поначалу не столько охотникам и, сколько забойщиками зверя и птицы, мясниками по разделке туш. А решиться есть разделанное мясо много проще, нежели пойти на умертвление младших братьев, мы отлично знаем об этом по собственному опыту. Вот таким, акселератнвяым путем входил охотничий образ жизни в общины рамапитеков, шажок за шажком преобразуя их в общины охотников-питекантропов. С течением времени животные того района, где размешалась хищничающая община, переставали доверять своим бывшим, вдруг осатаневшим двуногим друзьям, начали избегать прямых контактов с ними, сторожились и сторонились. Тогда питекантропы в поисках еще непуганных животных перекочевывали в новые места. Собственно, именно поэтому питекантропы и расселились по всему Старому Свету.