Теперь уже Ефим Дыскин бросился сам за новым снарядом. И увидел подбегающего политрука Бочарова.

- Живо к орудию! - закричал ему политрук.- Снаряды буду подносить я!

Вернулся, снова припал к прицелу. И в ту же секунду остро обожгло спину. Ранен! Но до боли ли, когда на позицию накатывается четвертый танк?

Этот выстрел Дыскин почему-то не расслышал. Но танк застыл на месте, задымил. И снова адская боль пониже, уже в пояснице. Новое ранение! А перед ним - еще один танк, пятый. И Дыскин бьет по нему почти в упор. И снова удачно.

Боль в бедре (это уже третье ранение!) на мгновение мутит сознание. Но только на мгновение. Дыскин успевает сделать еще два точных выстрела, когда рядом с коротким вскриком падает замертво на землю политрук Бочаров. Ему и хочется броситься к политруку, но восьмой танк - вот он, рядом... И тогда Дыскин, шатаясь, бежит за снарядом, последним усилием воли досылает его в орудие, успевает сделать выстрел и, теряя сознание . от четвертого ранения, валится на станину, все же подметив: попал!

Материал, о Ефиме Дыскине и его удивительном подвиге мы писали вместе с генералом В. И. Казаковым.

Читатель вправе поинтересоваться дальнейшей судьбой героя. Она у него не совсем обычная. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 12 апреля 1942 года Ефиму Анатольевичу Дыскину было присвоено звание Героя Советского Союза. Но... посмертно. А Ефим Анатольевич всем смертям назло выжил и даже в 1944 году поступил в Военно-медицинскую академию, которую успешно закончил. Уже в звании полковника медицинской службы стал профессором Военно-медицинской академии имени С. М. Кирова, защитил докторскую диссертацию.

* * *

Где-то в полдень 25 ноября, после долгих странствий по проселочным дорогам, наша машина выехала наконец на Каширское шоссе. Прибавили скорость, начали обгонять тяжело шагавшую пехоту, кавалерийские эскадроны, колонны танков, артиллерийские дивизионы.

Через несколько километров показались высокие дома и трубы какого-то завода.

- Ступино,- объявил шофер.

За городом шоссе, поныряв на спусках и подъемах, вскоре уперлось в мост через Оку. На высоком правом берегу реки стояла Кашира. Она манила нас, как место, где мы могли найти более или менее устойчивую связь с Москвой хотя бы на полтора-два часа, чтобы передать материалы о боях в районе станции Ревякино.

Перед мостом решили размять затекшие ноги. Вылезли из машины. Было холодно, дул сильный ветер. Ока уже встала. Только в одном месте, ближе к середине реки, темнела парящая полынья.

- Что такое? Посмотрите! - вдруг с тревогой воскликнул Олег Кнорринг, показывая в сторону Каширы. Я взглянул на город. Над ним вспыхивали в небе черно-белые барашки шрапнели. Да, да, именно шрапнели, а не разрывов зенитных снарядов. Откуда над Каширой шрапнель? Неужели там уже фашисты? Да нет, не может быть! И все же...

Да, враг всеми силами пытался осуществить свой дьявольский план по окружению и последующему уничтожению Москвы. Его дивизии рвались к Химкам, подошли к Лобне, обстреливали Серпухов, перерезали железную и шоссейную дороги на Тулу, заняли Сталиногорск, Венев. А вот теперь появились и у Каширы...

В городе мы, естественно, застали обстановку некоторой нервозности. Ведь враг же на пороге! Жители прятались от обстрела в подвалы, бомбоубежища, другие с детьми и самыми необходимыми пожитками торопились к мосту через Оку.

Неподалеку от пожарной каланчи, что возвышалась в центре города, нам навстречу попался знакомый подполковник И. А. Семенов - представитель Генерального штаба при 50-й армии. Он тоже торопился и, назначив на вечер свидание в райкоме партии, побежал на телеграфную, к аппарату Бодо. Ему нужно было срочно продиктовать телеграмму в Москву, в Генеральный штаб.,

Мы тоже поначалу двинулись за ним, но вовремя поняли: сейчас не та обстановка, чтобы занимать канал связи для передачи наших корреспонденции.

Враг тем временем продолжал обстрел города. Несколько фашистских танков пытались даже ворваться на улицы Каширы, но, встретив дружный отпор зенитного дивизиона, отошли к деревне Пятница.

Как позднее покажут пленные из 3-й танковой дивизии, Гудериан отложил общий штурм Каширы на 26 ноября, так как ожидал подхода подкреплений. Наше командование и Ставка тоже делали все от них зависящее, чтобы отстоять город. Так, вечером 25 ноября в кабинете первого секретаря Каширского райкома партии раздался звонок из Москвы. Звонил И. В. Сталин. Попросил проинформировать его об обстановке в городе и как можно скорее пригласить к телефону генерала П. А. Белова, командира кавалерийского корпуса, части которого как раз подходили к Оке.

Секретарь райкома пообещал сейчас же послать за генералом.

- Сколько времени вам понадобится на эти поиски? - поинтересовался Сталин.

- Двадцать - двадцать пять минут.

В тот момент, когда в Каширу звонил И. В. Сталин, одна из дивизий корпуса, под командованием генерал-майора В. Н. Баранова, уже начала форсирование Оки. Вместе с комдивом переправой этого соединения руководил и генерал П. А. Белов. Тут-то его и нашел нарочный из райкома партии.

Ровно через 25 минут вновь позвонил Верховный Главнокомандующий. Генерал взял трубку, внимательно выслушал и отчеканил:

- Есть, товарищ Сталин, удержать любыми средствами Каширу!

В ночь на 26 ноября кавалеристы генерала П. А. Белова вместе с подошедшими танкистами полковника А. Л. Гетмана перекрыли врагу путь к Кашире. Днем они отбили все его атаки. Тем временем сюда же стянулась и 173-я стрелковая дивизия, а также 15-й гвардейский минометный полк. И утром 27 ноября вся эта группа войск, которую возглавил генерал П. А. Белов, нанесла но частям и соединениям Гудериана такой сильный удар, что гитлеровцы вынуждены были отступить на 10-15 километров в сторону Мордвеса.

По свежим следам боев мы побывали в деревне Пятница, недавно отбитой у врага. Ее улицы, близлежащие поля и овраги сплошь забиты побитой, а то и просто брошенной фашистами техникой. Танки, орудия, грузовики и легковые автомашины, конные повозки, штабеля снарядов и мин, неубранные трупы солдат и офицеров - все это свидетельствовало как о накале боя, так и о поспешном отступлении, а точнее - просто бегстве фашистов из нее.

В единственном уцелевшем доме деревни генерал П. А. Белов допрашивал взятого в плен гитлеровского офицера.

- Нашей ближайшей целью было форсирование Оки и захват на том берегу плацдарма, с которого нам предстоял марш к Москве,- торопливо говорил пленный.- Но зенитки, поставленные на прямую наводку, не дали нам войти в Каширу. А затем последовал этот ужасный контрудар ваших танков и казаков. Их появление было столь неожиданным, что наши штабы и командиры растерялись, не сумели организовать должного сопротивления. Потери наши велики... Генералу Гудериану, наверно, теперь надо думать не о Москве, а о спасении собственного лица...

И верно: Гудериан, вопреки истеричным приказам и требованиям Гитлера, 30 ноября отдал своим войскам распоряжение о переходе к обороне.

* * *

По заведенному с первых дней обороны Тулы правилу вечерами, а иногда даже и по ночам в штаб 50-й армии приглашались корреспонденты центральных газет. Чаще всего с нами здесь беседовали начальник штаба полковник Н. Е. Аргунов, член Военного совета армии бригадный комиссар К. Л. Сорокин или комиссар штаба батальонный комиссар А. Г. Нарышкин. Они рассказывали о событиях дня, называли особо отличившиеся в боях части и подразделения, и эти их сообщения ложились затем в основу оперативных корреспонденции, появляющихся уже наутро, на страницах "Правды", "Известий", "Красной звезды", "Комсомольской правды".

А 13 декабря нас предупредили, что эта своеобразная пресс-конференция в штабе состоится не вечером и не ночью, а в 16 часов.

Корреспонденты прибыли в штаб почти одновременно. Николай Ильинский, бывший редактор тульской областной газеты "Коммунар", представлял "Правду". "Известия" имели в Туле двух своих представителей, двух неразлучных друзей Валентина Антонова и Александра Булгакова. Корреспондентом ТАСС являлся Герман Крылов. От "Красной звезды" здесь постоянно находились автор этих строк и фотокорреспондент Олег Кнорринг. Правда, в разное время в Туле бывали Николай Денисов и Зигмунд Хирен, но сейчас они работали на других участках фронта.