И в жестокий восточный ритуал шахсей-вахсей вмешиваться не надо. А то вот прямо сегодня, когда крал на базаре вино для аль-Дюбины, увидал человека, хлещущего себя плетью по обнаженной спине. Глаза безумные, камча уже мокрая от крови, сам шатается и всё бормочет что-то религиозное... Добрая душа, Оболенский подхватил мужичка, плеть отобрал и выбросил, а на исхлестанную спину вылил полбанки розового масла, стыренного тут же поблизости. Что началось!... Когда подоспели прочие самоистязающиеся, первый мазохист, рыдая от обиды, тыкал пальцем в сторону "избавителя" - Лёву едва не прибили! Он-то потом рассказывал друзьям об этом со смехом, но сомнения Ходжи только крепли его друг какой-то не такой, не сплошь мусульманский...
Однако вернёмся к описываемым нами событиям Мы остановились на том, что в дом-лавку-хибару-сарай-палатку башмачника Ахмеда вошла сводная сестра его возлюбленной - Ирида Епифенди.
- Есть Бог на свете, - глубокомысленно порешили соучастники, церемонно пожимая друг другу руки, а в их глазах вспыхнул здоровый охотничий азарт истинного мужчины. Стоящая перед ними девчушка лет восемнадцати была изумительно хороша: ярко-рыжие от хны волосы, изумрудно-зелёные глаза, точёный носик с горбинкой, чуть жеманные губки и стройная спортивная фигурка в ярком костюме уличной танцовщицы.
- Моя возлюбленная сестричка. - Аль-Дюбина встала с башмачника, покровительственно приобняв родственницу за плечи. - Подрабатывает на жизнь танцами и показывает фокусы, а я иногда слежу, чтоб ее не обижали. - Неужели бывали прецеденты? - деланно удивился Лев. Девушка была настолько мила, что её хотелось защищать здесь же и сейчас, причём не важно от чего.
- Претенденты?! - не поняла могучая Ирида, а её тезка, покраснев, опустила глазки. - Да какие там претенденты... О законном браке по Шариату никто и думать не хочет, а вот затащить к себе в шатёр уличную танцовщицу многие считают единственно правильным... Скоты!
- Невежи! - поддержал Ходжа.
- Хамьё! - уверенно добавил Оболенский, и все обернулись в сторону Ахмеда, ожидая его реакции.
Вопреки всеобщим чаяниям, башмачник вдруг предложил нужное и своевременное решение:
- Давайте лучше выпьем за двух самых прекрасных звёзд Востока, двух самых добродетельных и замечательных девиц из всех, когда-либо носивших гордое имя Ириды!
В результате весь вечер прошёл в непринужденной, праздничной обстановке. Аль-Дюбина целенаправленно целовала своего возлюбленного, а тот страшно ревновал её к Ходже. Сам Насреддин старательно крутился вокруг гораздо более скромной сестрицы, составляя постоянную конкуренцию ретивому Оболенскому. Рыженькая Ирида говорила мало, тихо, но охотно смеялась шуткам обоих друзей, а те просто блистали остроумием. Где-то после третьей пиалы внебрачная дочь визиря упросила сестру станцевать, и та, аккомпанируя себе маленьким бубном, шагнула в центр ковра. Удар босой пяткой об пол, звон монист и ножных браслетов, плавные изгибы бёдер, забившихся мелкой дрожью, и... яркое покрывало слетает с золотистых плеч, газовым облаком опустившись между Оболенским и Насреддином. Ах, что такое танец живота на Востоке...
Это поэзия в ее высшей духовной ипостаси! Это живой пламень всепоглощающей страсти, идущий из самых неизведанных глубин сокровенного таинства женщины! Это вода жизни, пробуждающая старцев, опьяняющая зрелых мужей и наполняющая упоённым светом души неопытных юношей... Каждое движение выверено веками и потому неповторимо! Каждый жест словно плавится от невыносимой любви и потому непереносим для взгляда! Каждый изгиб пахнущего мускусом тела поднимает вас к заоблачным высям и оттуда швыряет в пыль, потому что нет на свете таких слов, и таких чувств, и такой сладостной боли... Только блеск глаз, только звон бус, только оглушающий стук сердца! Сводные сестры ушли уже затемно. Поглощённый своей любовью Ахмед заторможенно прибирал лавку, вынося мусор и разбирая посуду. Лев и Ходжа неподвижно сидели всё в тех же позах, в каких их застал искрящийся танец, и не могли пошевелиться. В остекленевших глазах Багдадского вора отражались разноцветные танцовщицы, а вялые губы домулло бессвязно шевелились, пытаясь вслух произнести имя рыжеволосой пэри из недоступных райских кущ ближайшего базара. Они и уснули так же сидя, попросту прикрыв глаза и отдавшись сладострастным грёзам. Но самое удивительное вы отметили бы, заглянув в это время на задворки лавки башмачника. Там стоял совершенно остолбеневший осёл с переплетенными меж собой ушами, высунутым языком и блаженно окосевшим взглядом. Видимо, любопытный Рабинович имел глупость подсматривать за танцем в щёлочку... Утром все встали мрачные. Нет, не все: восхищённый влюблённый носился взад-вперед, как солнечный зайчик, приставая к товарищам с дурацкими вопросами типа: "Правда, она прелесть? А как вы думаете, она меня любит? Ну разве я достоин такого счастья?!" Лев, не разжимая зубов, послал счастливчика так далеко, что тот обратился за разъяснениями к домулло. Тот тоже добавил, для корректировки курса, и Ахмед, махнув рукой, начал взахлёб изливать душу флегматичному ослику. Потом они оба отправились на базар, а наши герои получили возможность наконец-то высказаться. Поначалу всё было пристойно и вежливо...
- Лёва-джан, прошу тебя как самого доброго друга - не надо стоять на пути нашего счастья.
- Вообще-то, братан, я и сам хотел тебя попросить примерно о том же самом...
- Увы, как мудрый муж, ты не мог не заметить тех многозначительных и многообещающих взглядов, которыми меня одарила прекрасная Ирида Епифенди!
- Вот и я говорю, если у тебя есть глаза, так ты их разуй и вспомни, как она на меня смотрела и на что намекала!
Обстановка чуть накалилась, и в тоне каждого деликатно посверкивали электрические разряды.
- Но, брат мой, разве бурная жизнь человека вне закона позволяет тебе калечить жизнь бедной девушки?! Поверь, она достойна лучшей доли!
- Хм, а разве быть замужем за тем, кто активно дурачит пол-Багдада, намного лучше? Жена мошенника! Звучит не очень...
- Вай мэ! Жена вора - звучит ещё хуже!
... Электрические разряды копятся, собираются в длинные ломаные молнии, глаза наливаются кровью, а голоса наполняются громокипящей медью.
- Но ты же вор! Просто грязный вор, что ты можешь ей дать?!
- Да ты на себя посмотри, мелкий уличный аферист! Только и умеешь, что лохов кидать... Брехло и бабник!
- От такого же и слышу! Безносый сын одногорбого аравийского верблюда с плешью на голове, кривыми ногами и мозгом, умещающимся в скорлупе ореха...
Когда парни, вскочив, взяли друг друга за грудки, полог заднего входа откинулся - и что-то грузное рухнуло на пол. Минутой позже оно было опознано как потерявшая сознание могучая Ирида аль-Дюбина. Под правым глазом бедной девушки красовался впечатляющий синяк...
* * *
Аллаха надо просить, а шайтану - только намекни...
Шутка с долей истины.
- Тащи её... ага, за ноги, за ноги бери-и...
- О аллах, ты смерти моей хочешь?! Я же и одну её ногу не подниму, чтоб не на-до-рва-а-ться!
- Скажите, какие мы нежные... А ну, бери обе сразу! Тащи!
- Лёва-а-а... я не могу! Она слишком крупная...
- Ну, знаешь... не можем же мы переть её по частям?! Хотя...
- Что ты задумал, убийца женщин? Не надо, я уже тащу-у...
- Брось, я всего лишь хотел припрячь к этому делу осла.
Увы, Рабинович разгуливал где-то в компании хозяина лавки, а потому двум спорщикам пришлось на своём горбу волочить бессознательную девицу с порога комнаты на ковёр. Задача была непростой, и спустя какое-то время они просто рухнули рядом без сил, пытаясь отдышаться. В эту роковую минуту через парадный вход вошёл насвистывающий Ахмед с бодреньким Рабиновичем. Дальше - как в кино... У ослика отпала нижняя челюсть, а впечатлительный башмачник, увидев свою пассию с побитой физой, в рваной одежде, ногами вверх (а что делать, так тащили), в окружении двух отдыхающих по бокам проходимцев, - взвыл дурным голосом! Откуда ни возьмись в его руках оказалась тяжёлая палка: