141

Джек никогда не читал эти протоколы, ну может, иногда прос- матривал, но вид конверта сыграл свою роль: Джек схватил пос- лание, разорвал конверт, комкая, быстро развернул лист и жадно впился в текст. Нет! - это был обычный протокол. По природе своей ждём плохих событий? хотел бы я получать письма и не торопиться их открыть.

- Какого чёрта они вложили его в конверт? - на русском сказал Джек.

Он резко встал из-за стола, вышел из кабинета; ничего страш- ного не случится, если я в рабочее время что-нибудь перекушу внизу. У них у всех грешки. Государственная Компания. Хм.

Джек спустился на лифте и, проходя мимо конторки Чокнутого Боба, бросил: "Привет, Боб!" "Привет, Ранинг", - еле взглянув на него, парировал Боб. Он продолжал заниматься своими делами. Джек остановился и спросил: "Боб, Вы же обычно не отвечаете на приветствия. Сегодня какой-то национальный праздник?" "Сегодня я отвечаю на приветствия, - ответил Боб. И уже тоном давая понять, что он не заинтересован в продолжение беседы, добавил. - Можешь считать это национальным праздником".

Джек вышел на улицу. Ему пришла в голову мысль и, чтобы не забыть её, он, дойдя до кафе на углу, попросил маленький листо- чек, ручку и записал: "Наверное, я становлюсь с годами интерес- нее для других и скучнее для себя самого. О! нам нравится разыг- рывать скучающих, ибо всё понимающих людей, простите за ка- ламбур". "Мысль скорее всего не оригинальная, но сейчас-то она была моя, - подумал он. - Может, позже смогу от неё оттолк- нуться и написать что-нибудь стоящее..." Он вернул ручку и заод- но взял себе шоколадное мороженое. Уселся в углу.

Вновь нашло уныние... Джек не обладал какими бы то ни было комплексами неполноценности, - ему это было чуждо, - но он был очень чувствителен к своим внутренним импульсам и позы- вам: был способен превратиться подчас в себяуходящий ком, которому могло помешать находившееся на почтительном расстоянии безобидное что-то, которое к тому же не могло и дви- гаться.

Припомнился отрывок вчерашнего разговора с Захаром.

- Захар, что-то надо делать: у меня маниакальное настроение

142

сменяется только депрессией. И чем лучше иногда становится, тем депрессия потом глубже, понимаешь? Как после поддачи: ве- чером классно, - утром голова болит. Так вот, депрессии в пос- леднее время всё больше и больше. Без взлётов.

- Это нормально, - ответил Захар, - это у всех так. Ты здоров, Джек. Совершенно здоров. - И тихим голосом "под психолога": -Это я тебе как врач.

- Захар, обидно. Ведь разок только живём.

- Ну, может, мы уже прожили несколько жизней.

- А вот у меня жизнь - одна.

- Прекрасный тост, Ранинг! - улыбнулся Захар, - пошли вре- жем за это...

Они врезали за это.

Джек расплатился и вернулся в офис. Уселся в кресло. Залез в карман, чтоб вытащить листок с записями, и неожиданно для себя достал на свет два: вторая мятая бумажка оказалась от Мака- рыча. Да, да, от Макарыча, - так он представился на вчерашней вечеринке. Джек вспомнил его: рано для своих тридцати начина- ющий лысеть, с приятной улыбкой и обычно "уже вдетый". Они вчера обменялись телефонами; быстрее всего сближает застолье.

Он пододвинул к себе телефон, набрал номер.

Уже по тому, как Макарыч произнёс "слушаю", Джек понял, что тот уже слегка нарезался.

- Ну, как жизнь, Макарыч?

- Удалась! - прогремел тот и засмеялся. - Джек улыбнулся.

Слушай, Джек, я тут представил себе такую картинку, - взял он с места в карьер, будто они были знакомы уже много лет, - Марат, когда лежал в своей ванне, на самом-то деле не хворал, а так, дурака валял. И вот приходит к нему эта девчонка, - не помню её имени, - его кончать, а он выхватывает у неё нож, вылезает из своего джакузи и отпирает её прямо у себя в ванной. Представляешь?! А потом они долго-долго нежатся под душем шарко и режут этим, понимаешь Джек, - этим же ножом яблочки. И, вместо того, чтобы кончить его, она кончает сама, влюбляется в Марата, ах! - неужели такое может случиться после одного кои- туса! - и переходит на сторону революционеров. - И Макарыч

143

заржал.

Он что вообще в сознание не приходит?.. Счастливчик.

Грустно.

Какого чёрта я звонил ему?

Он скомкал разговор. Пообещал созваниваться и оставил бухого, но довольного жизнью Макарыча в покое.

"Мне скучно", - сказал он вслух, глядя ровно перед собой.

"Опять один. Сел писать. Если бы ещё знать, от какого лица вести повествование... Может стать как-то проще? Спокойнее? Но как?.. Ведь это не искусственное нагнетание, это изнутри. Это бег от того самого дьявола, что засел внутри. Можно победить его, можно, но только на время. И снова..."

Уже несколько дней подряд Джек проводил совсем один.

Приходил рано с работы. Заваливался спать. Потом вставал, что-то ел; включённый телевизор, газеты недельной давности разбросаны по полу. Читать последнее время не тянет. Перестал видеться с друзьями. Около восьми вечера начинал накачиваться потихоньку алкоголем. Как правило, перед телевизором; баскет- больчик: это здорово. Не надо думать. Кто сильнее, умнее, тех- ничнее, кто больше тренировался, тот и выиграл. Удача... Да, конечно, ещё и удача. Хорошо, когда удача. Пару сантиметров не хватило, и мяч отскочил от кольца. Или наоборот - сетка взры- вается в оргазме, зрители ликуют. Всё как в жизни. Замкнутый круг.

Джек уже давно чувствовал потребность в новых знакомствах. Он ощущал это физически. Новые люди, их точки зрения, пра- вильные, неправильные. И вот ещё: новые песни. Под гитару. А потом захочется от них спрятаться, уйти далеко, укрыться где-то. Желание изменить, по Джойсу, заложено в женском начале. Природой. Позже захочется от всего убежать. Он знал это наперёд.

"...Хреновый характер, ничего не скажешь...

Да нет, господи, это не характер. Это - дьявол. Мой старый

144

приятель. Чёртов сукин сын. Хотя я, наверное, люблю его. Да, да. Признаюсь самому себе: люблю его, более того, горжусь им. Глядите, какой во мне прекрасный дьявол! Гляди, Боженька, если ты, конечно, есть: твой заклятый враг у меня в груди. Даже ты его боишься, а я таскаю его в себе, и хоть бы что, хоть бы хны. Ну, выпью иногда, - я же не завзятый алкоголик, - так, чтоб веселей жилось, чтоб кружилось всё вокруг, чтобы ничего не вол- новало, чтоб тебе, Боженька, назло утром голова болела".

Какая-то русская организация устроила концерт в здании мест- ного театра. Джек уговорил Макса сходить: свет софитов, выпь- ем кофе в буфете, море красивых женщин будет окружать нас, Макс, красивых, интеллигентных, образованных, свободных от предрассудков, стройнейших, с искоркой в глазах, с потрясаю- щей грудью. Пойдём, Макс! И они пошли.

Большей дребедени они ещё не видели. Участники этого кон- церта преспокойно могли бы стать лауреатами любого конкурса низкопробного, не побоюсь этого слова, искусства. Какие-то не состоявшиеся по причине отсутствия дара графоманы читали смешные на их взгляд рассказы, что-то вроде танцев, короче, бред полный. Минут через пятнадцать, когда всё стало ясно, Джек прошептал: "Прости!" - "Ни за что", - ответил Макс. -"Пойдём отсюда", предложил Джек. -"Нет, - ответил Макс, - раз уже пришли - останемся". - "Но это бред!" - яростно прошептал Джек. - "Смотри", - и Макс указал на сцену. "Вы мешаете!" - раздалось сзади. - "Макс! - жалобно прошептал Джек, - я выставлю столько, сколько выпьешь!" Макс был непреклонен. - "Вы мешаете!" раздалось сзади.

"Макс тоже не отказался бы от новой компании, но он не так зависим от общения. Или не показывает этого. Он не сходится так быстро с людьми, как это получается у меня. И прощает он больше, чем я. Может больше, терпимее выслушать, меньше рас- сказать сам. Я спросил его недавно, что ему хотелось бы, ну в расплывшихся красках, так сказать? Обычно он не отвечает на мои занудные, идиотские вопросы, - сам не знаю, где я их беру, - а тут взял и выдал: "Я тебе скажу, что мне надо. Мне надо дос- таточно денег, чтобы прилично жить. Не роскошно! Но прилич- но. Вот... Не работать. И собутыльников. Хороших собутыльни