Ведь программа - "не мое" на "мне". Она есть всегда плагиат и обман "на счет того лица, которое имеет программа".

Можно ли представить себе Кольцова, держащегося "партии демократических реформ"? Гоголь или Пушкин "с программою" - это что-то чудовищное. Напротив, Кутлера и нельзя себе вообразить без программы. Если он "без программы" - он ничего.

Без галстуха, шляпы и вообще голый. Голый и жалкий. Без "программы" он только спит. Но уже просыпаясь одним глазом, говорит лакею или жене: "Душечка - скорее программу!"

Вот происхождение Набоковых и Родичевых. И вот из кого состоит парламент.

* * *

Пошлость Н.- это что-то историческое,

С кулаками, с бубенцами, с колоколами - требует ото всех, чтобы все здоровались с прислугой непременно за руку, не спросив, желает ли еще этого прислуга; и устроив у себя, чтобы эта же прислуга моментально спрятывалась за дверь, поставив кушанье заранее на особый стол сзади (т. е. сзади общего обеденного, для сидения гостей, стола). Через это достигается, что гости вовсе не видят прислуги, и "дом хозяйки" как бы "сам себе служит", обходясь "без рабовладельчества". Гости- каждый- берут себе жаркое на тарелки и наливают суп из кастрюли. Таким образом, достигается "братство, равенство и свобода". После обеда гости коллективно тащут доску (тесину) с надписью черною краскою и огромными буквами: кооперация... И я тащил, дабы хозяйке было хорошо.

Теперь читает лекции, чтобы все ели только травы,- как бы до нее не было вегетарианского стола; требует ассоциаций и назначает великому живописцу в пошлой своей пьесе играть роль дворника, в фуражке, с метлою и в грязном "пинжаке". Обращает его дивную кисть - каждый день работы которой есть национальное приобретение России - в средство иллюстрировать свои знаменитые романы, пьесы и дневники, под крикливыми заглавиями - "Почему мы рабы", "Эта" и еще что-то, из ее жизни, не то русской, не то американской. Изгоняет из писем и из многочисленных аншлагов в своем имении "Церера" буквы Ъ, э, ь, ь и i... Это что-то такое, чему нет имени или чему имя найдется в каком-нибудь восклицании... Право, ее можно назвать "девица-0-если-бы!!!"...

При этом-полна, здорова, спокойна, уравновешенна. Никакого признака нервов. Все в высшей степени рассудительно? и обдуманно.

"Бейте в трам-трам громко!" - "Смело входите на крыльцо от 3-х до 5-ти .в среду", и Въезд на столбе ворот... Все это достойно кисти Р. или стихов Кузьмы Пруткова...

И побежденный и влюбленный Голиаф кисти рисует и рисует победившую его амазонку... всегда почему-то со спины... Не может не кинуться в глаза, что лицо ее, выпуклое, большое, отлитое, и через все это как бы "сутуловатое",имеет отдаленное сходство со спиною. И он ее изображает с этой исключительно содержательной стороны, или - интересной, значительной, осмысленной, "незачеркнутой". С единственной - которую не зачеркнул Бог. Но здесь nota bene, уже о художнике: что, кажется, в центре его таланта и ума лежит именно "постижение спин человеческих",- спин, поясниц, ног,- а не лица человеческого. И не в этом ли разгадка его странного порабощения.

1¤ года, что я знавал их, они были моим кошмаром. Я дома все думал: "Что такое? Почему? Откуда?" И разгадки не находил и не нахожу.

............................................................................ .......................

............................................................................ .......................

* * *

Твердость есть отличительное качество Рцы. Прочие замечательные умы, которые мне встречались в жизни, колебались, сомневались, изменялись, росли. Рцы решительно ни в чем не изменился, не вырос, не умалился - и не переменил ни одного мнения. При этом у него были некоторые порочные мнения или, вернее, суеверия, предрассудки, навыки жизни, методы жизни,- например, ничегонеделанье,- но он, в полном убеждении и о великих качествах этого "ничегонеделанъя", при всем ужасном страдании его же самого от него и при страдании от него его горячо любимой семьи,- нисколько о нем и в нем не поколебался за 20 лет, как я его знаю, вижу, видаю. Это можно было бы назвать "деревянностью", "застоем", "кирпичностью", и вообще это - -так и есть во всяком; но в Рцы - отнюдь этого нет, и притом - в нем одном. Он ежеминутно, даже в ватере, работает умом, вечно напряжен, "руки и ноги" ума (отнюдь не физики!) в вечном движении. Его молекулярная жизнь так же напряжена, как его anatomica недвижна.

Tu es Petrus 23... это о нем сказано.

Камень.

И плещут на камень волны со всех сторон, но он недвижен.

И светит солнышко. А он все так же темен и непроницаем для солнца.

Мимо проезжал экипаж. Задел колесом. Разбилось колесо, разбился экипаж, вывалились люди и кричат от боли.

А камень все молчит.

- О чем ты думаешь, камень?

- Я думаю о том, что было с основания мира и что будет к концу мира. Ибо я положен здесь от основания мира. И я пролежу здесь до конца мира.

- Ты слушаешь музыку Россини?

- Да, и музыку Россини (Рцы ее любил).

- Ты любишь покушать?

- Да, и люблю покушать.

- Фу... оборотень, леший, лешее начало мира. В тебе Бога нет. Совести нет. Стыда нет.

- Бог есть во всем.

Так лежит он, темный, в темном углу мира. Кровать. Стол. Образ. И "Новое время" (горой старые ??).

- Что вы в Новом-то времени читаете?

- Последние сплетни.

- А образ?

- Это древние молитвы.

- И вы их сочетаете?

- Непременно. Последнюю сплетню так же необходимо знать, как необходимо знать самую древнюю молитву.

- И башмачок барышни?

- Да... Когда, оглянувшись, она поправляет подвязки и из-под приподнявшейся верхней юбки видны белые фестончики нижней юбки (Это - не "для примера", а он подлинно - купил такую карточку, - рассказал о ней дома, и дома смеялись и пересказывали.)

- А потом "Господи помилуй"?!

- Отчего "потом"? В то же время.

* * *

Вечное - в мгновениях. Вечное именно - не века, не времена, не общее, а "сейчас".

Их и записывай,- как самое важное, что вообще увидел в жизни.

Почему это важно, как "студента арестовали" и "что он думал, когда его вели в полицию". Таких павлиньих перьев - сколько угодно. Но Пучку одному пришло на ум надписывать "поспешно" на письмах, идущих к знаменитой "Гузарчик". И это,- потому что "единственно",- достойно книги и печати. Это - прекрасная жизнь, во всем ее божественном величии. А то - сор. И я сор - пропускаю, а величие записываю.

(Как произошло "Уед,").

* * *

Вся натура моя - мокрая. Сухого - ничего.

Похож на воду синюю и грязную в корыте, в котором прачка стирала белье. Вот и во мне Бог "стирал белье" с целого мира. И очень рад. Много я узнал о мире из этой стирки, и полюбил много в мире, "принюхавшись к старым панталонам" всех вещей.

* * *

Почему это важно, что "я думаю о Чернышевском"? Сегодня думаю- это, п. ч. во мне мелькнула такая-то сторона его деятельности, лица и слога. ( В "У един." - о Чернышевском, м. б., верное, а м. б., и неверное.) Завтра мелькнет совсем другая сторона его же, и я напишу другое. И ни одно, ни другое не имеет иного значения, как "минуты моей жизни", и ровно нисколько не важно для самого Чернышевского и нисколько его не определяет. Ибо все мы

Се - раб, се - червь. 25

Но как тогда Вера радовалась найденному под подушкой пуделю (игрушка автоматическая), то вот это вообще - было, и - не пройдет, как минута ее восторга. Что же важнее, ее восторг реальный или - то, как А. В. Тыркова 26 начинает свою повесть рассказом об обыске у студента,- и потом, конечно: "повели" и "что он думал".

Мысли наши, как трава, вырастают и умирают. Но радости и печали суть какие-то отлагания в Склад Вечности.

Эти отлагания я и записываю в "Уед.".

Все прожитое - вечно. А продуманное прошло.

* * *

Наша молодежь отчасти глупа, отчасти падшая. И с ней совершенно нечего считаться. Бриллиантики, в нее закатившиеся (или, вернее, в ней сущие), это сами хорошо понимают, тайно страдают, тайно находятся в оппозиции товариществу, и также втайне думают то же самое (т. е. "падшая").