Как я упоминал выше, эскадрильей в то время командовал капитан Джон Хаффер. Он был одним из лучших американских пилотов и замечательным приятелем. К тому же, по иронии судьбы, Джон родился во Франции, но никогда не был ни в Америке, ни в какой-либо другой англоговорящей стране, хотя ему доводилось много путешествовать, а его английский был словно у выпускника Гарварда. Майор Хаффер был в рядах санитарной службы с первых дней войны, позже присоединился к Иностранному Легиону вместе с Вильямом Тоу (William Thaw), Виктором Чэпменом (Victor Chapman) и другими ребятами из Штатов. Когда была сформирована американская эскадрилья [в составе французских вооруженных сил - прим.пер.], он вступил в ряды авиаторов, став таким образом ветераном военой авиации задолго до вступления Америки в войну.
Когда мы узнали, что нашей любимой эскадрилье предназначено стать первым формированием, сражающимся за Америку, вопрос о нашем обозначении и соответствующих опознавательных знаках приобрел первостепенное значение. Во время пребывания в Туле, мы занимались покраской наших машин в красный, белый и синий цвета государственной принадлежности [самолёты амерканских ВВС имели французские опознавательные знаки - прим. пер.] и нанесением личных эмблем, чтобы наши самолеты были полностью готовы к первому боевому вылету. И тут мы решили обзавестись отличительным знаком нашей эскадрильи!
Майор Хаффер предложил изображение звёздно-полосатого цилиндра дядюшки Сэма. А наш офицер медицинской службы - лейтенант Волтерс (Walters) из Питтсбурга, штат Пенсильвания (Pittsburgh, Pa.), поднял всем настроение, придумав "Цилиндр-в-кольце". Всё это было немедленно принято и на слеующий день изображено лейтенантом Джоном Вентвортом (John Wentworth) из Чикаго (Chicago), чтобы вскоре увенчать символы дерзкого вызова, нанесенные на бортах наших машин. Таким образом, Тул стал свидетелем рождения первой американской истребительной эскадрильи. Именно с этого аэродрома за последующие 30 дней я совершил вылеты, в которых одержал первые пять побед.
Глава 3. Наши первые вылазки
Вечером 13 апреля 1918 года мы были обрадованы появлением на новой доске оперативной информации первого боевого приказа от командира американской эскадрильи американским пилотам. Скупыми фразами он сообщал, что капитан Петерсон (Peterson), лейтенант Рид Чемберс (Reed Chambers) и лейтенант Э.В. Рикенбэкер вылетают на патрулирование над линией фронта в шесть часов утра следующего дня. Полет на высоте 16 000 футов, зона патрулирования от Понт-а-Мусона (Pont--Mousson) до Сен-Мийеля (St. Mihiel), возвращение в восемь часов. Лидировать патруль предстояло капитану Петерсону.
Представьте расположение этих городов на карте, подобно тому как они четко врезались в память каждого из лётчиков 94-ой эскадрильи. Пилоту, который летает над вражеской территорией, совершенно необходимо знать все ориентиры на местности. Так же как хоумранер в бейсболе должен знать позиции первой, второй и третьей базы, так и авиатору должны быть знакомы каждая река, каждый железнодорожный путь, шоссе либо село.
Туль лежить в 18 милях к югу от Понт-а-Мусона, Сен-Мийель - точно на запад от Понт-а-Мусона на таком же расстоянии. Окопы тянутся точно посередине между Понт-а-Мусоном и Сен-Мийелем; затем поворачивают на север ещё на 18 миль до Вердена. В 20 милях строго на север от Понт-а-Мусона расположен Мец (Metz). В окрестностях Меца находятся логова немецких бомбардировщиков и истребителей, откуда они и вылетают к позициям, которые нам приказано патрулировать. Короче говоря, когда погода вообще позволяла поднимать в воздух аэропланы, в секторе между Понт-а-Мусоном и Сен-Мийелем разворачивалась бурная воздушная активность.
Завтра в шесть утра капитану Петерсону, Чемберсу и мне предстояло отправиться туда в дозор. Лейтенантам Дугласу Кэмпбеллу и Алану Винслоу (Alan Winslow) было приказано находиться в состоянии боевой готовности с шести до десяти часов того же утра. Такая готовность поддерживалась на случай непредвиденных обстоятельств, таких как налёт бомбардировщиков или вызов к линии фронта для перехвата вражеского аэроплана над нашей территорией.
После обсуждения за обедом Рид Чемберс и я направились с капитаном Петерсоном в его комнату обговорить задание. Капитан дал нам краткие указания относительно мер предосторожности в случае атаки противника и назначил меня лидером группы до конца патрулирования, если что-нибудь случится с ним или его мотором. Затем он вызвал ординарца и отдал распоряжение собрать нас вместе в 5 часов утра. Пожелав Риду и мне хорошенько выспаться и попытаться не видеть во сне "Фоккеры", он отправился на боковую.
Мы прекрасно знали, что нам приснится. Хотя я и пытался уснуть, мне не удавалось сделать этого в течение нескольких часов. Я вспоминал всё, что мне когда-либо приходилось читать или слышать о воздушных боях. Представлял противника, заходящего на меня со всевозможных направлений; воображал различные способы, которыми смогу прехитрить его и сбросить на землю. Наконец меня одолел сон, в котором я продолжал выполнять те же маневры. Только я подстрелил последнего из целой череды врагов, как меня разбудил ординарец, встряхнув за локоть. Пять часов.
Занималось прекрасное утро, собравшее нас впятером за восхитительным завтраком. Мы посоветовали Кэмпбеллу и Винслоу внимательно следить за небом над аэродромом - ведь после взбучки, котрую мы зададим бошам, орава немцев появится над нашей базой, чтобы отомстить.
Однако выбравшись на поле после завтрака, мы обнаружили, что погода испортилась и землю полностью укрыл плотный туман. Капитан Петерсон послал Чемберса и меня провести рекогносцировку на высоте 1 500 футов. Взлетели. Облетев поле два или три раза, мы заметили, что капитан Петерсон поднялся в воздух и приближается к нашей группе. Мы продолжали набирать высоту и, достигнув "полярной" отметки в 16 000 футов, я отметил, что машина капитана снижается к аэродрому.
"Ага!" - подумал я - "проблемы с двигателем. А вчера он приказал мне продолжить патрулирование, если ему придется выбыть из группы! Настал мой час. Вперед, Чемберс!"
Наивному, мне даже в голову не приходило, навстречу какой опасности я веду своего товарища. А так как Чемберс знал местность ещё хуже, чем я, то он с готовностью последовал за мной.
Мы добрались до долины реки Мозель (Moselle) и могли бы безмятежно проследовать до Рейна (Rhine), как вдруг лай под хвостом машины Чемберса дал нам понять, что нас засекли немецкие пушки. Меня "Арчи" обстреливали раньше, и я к ним испытывал полнейшее презрение, но вот Рид впервые попал под огонь зенитной артиллерии. Как он признался мне позже, в тот момент ему показалось, что это конец. Он подлетел ко мне так близко, что наши машины едва не столкнулись. Маневрируя, мы постепенно выбрались из зоны огня и, оказавшись вне досягаемости для разрывов, величественно продолжили путь, не обращая на них внимания.
Восстановив ориентацию над Понт-а-Мусоном, наша группа повернула к Сен-Мийелю. Сопровождаемые периодически повторяющимся огнем "Арчи", мы описали четыре круга между этими городами, не заметив в небе ни одного аэроплана. Затем я решил повернуть домой, так как время патрулирования близилось к концу. К моему ужасу, вся местность к югу оказалась затянутой густой дымкой. Укрыло всё; а под этим одеялом где-то во Франции осталось поле, на которое нам предстояло совершить посадку. Причём сесть нужно в течение получаса: затем кончится топливо, и мы попросту упадём. Лишь тогда я понял, почему капитан Петерсон вернулся на аэродром, и холодный пот бежал по спине, пока я размышлял над несчастьем, постигшим Рида и меня.
Ничего не оставалось делать, как нырять сквозь густые облака тумана. Я опустил нос машины и, войдя в облака, моментально потерял из виду Чемберса оставалось лишь надеяться на то, что он неотрывно следует за мной. Летел по компасу, посматривая на опускающуюся стрелку альтиметра. На высоте в сотню футов я аккуратно выровнял машину: ведь этот сектор изобиловал холмами, и какое-нибудь высокое дерево могло возникнуть прямо по курсу в любое мгновение. Затем, снова опустив нос, прижал самолет поближе к земле. Наконец мне удалось увидеть внизу нечто, что мгновенно растворилось в дымке. Я никогда не забуду нервозность того "туманного" возвращения домой.