- Питер-то уж ладно, у них своих забот полон рот, а вот эта поганая старушенция из Пекина добром от нас не отстанет...
Настал 1886 год. Цыси через дипломатов договорилась с Петербургом о совместных действиях против "республики". Теперь с юга ударили по ней регулярные войска Пекина, а со стороны севера, форсировав Амур на пароходах, двинулись русские. Желтухинские китайцы сражались ожесточеннее русских, ибо у тех была дорога к отступлению - обратно в Россию, а китайцев ожидала лютейшая участь. Они охотно, даже покорно сдавались в плен русским офицерам, а те, что попали в полон Цыси, были недалеко от границы обезглавлены. Русские же солдаты, разорив лагерь на Желтухе, всех пленных переправили на другой берег Амура, где им было сказано: "А теперь убирайтесь ко всем чертям". И все мигом разбежались в разные стороны...
Но Павел-то Прокунин понимал, что угрожает ему лично, как "президенту" самозваной "республики" на границах империи!
Окруженный верными людьми, он не сдался ни русским, ни китайцам, проломившись в непроходимые таежные дебри. С ним была и казна Желтухи, составленная из подоходных налогов (мешок с золотым песком и ящик самородков). Прокунин не учел одного: за время своего "президентства" он заимел немало врагов, только и ждавших момента, чтобы с ним разделаться. Нападение совершилось ночью, когда все спали. Спросонья возникла страшная поножовщина, какую трудно себе представить. Прокунин работал кулачищами, круша черепа врагов, но его свалили выстрелами в упор, и, казалось, он больше никогда не встанет...
Но глаза вдруг приоткрылись. Но губы вдруг прошептали:
- Не бросьте меня.., домой.., в Россию...
Кое-как соорудили носилки, на которых Прокунин и лежал, впадая в беспамятство, а кормились в пути ягодами. Многие падали и умирали - от ран и голода. Наконец Прокунин остался один. Хватаясь за стволы деревьев, побрел далее, потом долго полз, как ящерица, и вот, наконец, перед ним блеснули спасительные волны Амура. Китайский рыбак перевез его на другой берег, на самой окраине Прокунина заметили прохожие.
В больнице он пролежал больше двух месяцев. Выжил.
Миновал срок, и вдруг... Прокунина арестовали.
- За что? - возмутился он.
- Сам знаешь. Завод-то свой в Московской губернии бросил, а контора с кредиторами не рассчиталась... Банкрот да еще злостный! Хотел подале от Москвы укрыться? Все едино нашли...
***
Жил тогда в Москве замечательный человек - Николай Васильевич Давыдов, опытный юрист, который в свое время снабдил Льва Толстого материалами для создания пьес "Власть тьмы" и "Живой труп", без его помощи не возник бы и роман "Воскресение". Давыдов был другом детства Паши Прокунина, ибо имение его родителей примыкало к владениям Голицыных, близ которого работал заводишко по выделке купороса.
Паша пропал, исчез, растворился - давным-давно.
Каково же было удивление Николая Васильевича, когда он узнал, что бежавший от кредиторов Прокунин вдруг объявился в Благовещенске и, арестованный, вскоре будет выслан на родину этапным порядком - для суда над ним. Встреча старых друзей состоялась в дешевой московской гостинице. Прокунин не встал с диванчика, только улыбнулся другу вымученной, виноватой улыбкой.
Расцеловались. Прокунин даже поплакал.
- Видишь, Коля, как обернулась судьба. Не свяжись я тогда с этим купоросом, может, и профессором стал бы.
"Мы долго сидели молча, - вспоминал Н. В. Давыдов. - Обоим вспомнилось счастливое детство, веселые, беззаботные годы студенчества..." Давыдов тоже всплакнул, спрашивая:
- Паша, как ты жил-то после Желтухи?
- Наверное.., хорошо, - был ответ. - Не веришь? Напрасно. Служил даже бухгалтером, в Благовещенске меня уважали. И все пошло прахом, ибо пришлось внести крупный залог, чтобы не держали под стражей. Стыдно являться на Москве под конвоем...
Давыдов, как юрист, расспросил обстоятельства дела. Прокунин не скрывал от него, что исчез он сознательно, желая разбогатеть в дальних краях, чтобы вернуться в родные края другим человеком, желал он снова уйти в науку.
- Я ведь был уверен, что завод сам по себе расквитается с кредиторами, а теперь... После Желтухи мое имя стало частенько мелькать в газетах, один из кредиторов, с которым не расплатились как надо, по газетам и установил, что я живу и благоденствую в Благовещенске. Остальное тебе, Коля, известно. Для меня это удар, и боюсь, он станет для меня роковым.
- Я надеюсь, - утешал его Давыдов, - с твоей стороны было только банкротство, но не злостное, ибо ты бежал только при часах покойного отца, а уголовно наказуемого сокрытия имущества с твоей стороны не усматривается. Так и говори на суде, что обижать или обманывать кого-либо ты не хотел.
- Поверят ли? - жалко усмехнулся Прокунин.
- Должны, - убежденно произнес Давыдов... Адвокат на суде доказал честность Прокунина:
- Когда от правосудия скрывается злостный банкрот, он прихватывает с собой что-то самое ценное, о других не думая. Однако мой подзащитный, хотя и признал свое банкротство, но юридически он остался непорочен, аки ангел небесный, ибо, скрываясь, господин Прокунин не взял ни копейки... Давыдов оказался прав: суд оправдал Прокунина. Но трагедия его жизни стала уже необратимой. Чувство виноватости перед людьми не покидало Прокунина, и вскоре он отъехал обратно на Амур, - "уехал (по словам того же Давыдова), настроенный пассивно к настоящему и недоверчиво к будущему", говоря на прощание:
- Ах, если б оно у меня было, это будущее. Проклятый купорос, потом желтухинское золото выели мне всю душу. Ненавижу сам себя! Господи, как я был смешон, когда тропою тигров да хунхузов пробирался на Желтуху, мечтая иметь миллионы. А теперь я спрашиваю себя: зачем?
Расставание на вокзале было очень печальным.
- Ты хоть напиши мне, как там... Ладно?
- Напишу, - обещал Прокунин, но Давыдов как-то сразу подумал, что писем от него ждать уже не следует.
Поезд тронулся. Осталось помахать шляпой.
... Прокунин скончался в Благовещенске летом 1896 года на сорок седьмом году жизни. Кое-где мелькнули краткие и маловыразительные некрологи, в которых журналисты старались выделить именно то, что покойный был президентом Желтухинской республики. Вряд ли кто из читателей понял их намеки:
- Желтухинская республика - это где такая?